Четыре утра. Четыре утра!
Я лежу в постели, наслаждаюсь последними часами сна. У меня выходной, можно было бы поспать до обеда. Но нет. Кто-то барабанит в дверь спальни, как будто дом горит.
— Оксана! Оксана, вставай немедленно! — голос свекрови прорезает утренную тишину.
Игорь рядом даже не шевелится. Храпит себе спокойно. Мужики, господи.
— Что случилось? — бормочу я, пытаясь сообразить, где я и какой сегодня день.
— Вставай, говорю! У нас через три часа Галина Михайловна приедет! А в доме беспорядок!
Галина Михайловна — подруга свекрови с их общей работы. Бывший завхоз, как и Валентина Петровна. Обе на пенсии. Обе любят поучать жизни.
— Валентина Петровна, сейчас четыре утра. Я вчера с ночной смены пришла в половине девятого.
— Не выдумывай. Пора научиться жить по-человечески. Нормальные люди в десять спать ложатся.
Я сажусь на кровать. Раздражение поднимается откуда-то из живота. На тумбочке стоит недопитый вчерашний чай с баранками. Даже поесть толком не успела.
— Валентина Петровна, идите спать. Утром поговорим.
— Утром? Утром Галина Михайловна увидит, как мой сын живет! Полы грязные, пыль на мебели, посуда в раковине!
— Какая посуда? Я вчера все перемыла!
— Не перемыла! Одна кружка стоит!
Одна кружка. Из-за одной кружки меня подняли в четыре утра. Эта кружка — моя любимая, с надписью "Лучший диспетчер". Подарил Игорь на день рождения.
— Валентина Петровна, послушайте меня внимательно. Сейчас четыре утра. Я работаю диспетчером в три смены. Вчера была ночная. Поспать - это нормально!
— Нормально — это когда хозяйка дома встает раньше всех!
— Я не одна хозяйка! Я жена вашего сына! И живу здесь с ним на равных правах!
— На равных? — свекровь входит в спальню. Включает свет. — Ты думаешь, имеешь право спать, когда в доме дела?
На комоде стоят наши свадебные фотографии. Я смотрю на них и думаю: где тот Игорь, который обещал защищать меня от всех бед?
Игорь наконец-то просыпается. Трет глаза. Смотрит на нас.
— Мам, что происходит?
— Объясняю твоей жене, что такое порядок в доме.
— В четыре утра? — муж смотрит на старенький будильник "Янтарь" на тумбочке. — Мам, ты что творишь?
— Не смей так со мной разговаривать! Я твоя мать!
— И что? Это дает тебе право поднимать людей в четыре утра?
Я смотрю на мужа. Не верю своим ушам. Игорь впервые за пятнадцать лет брака сказал матери что-то резкое. Он сидит на кровати в старой пижаме в клеточку. Волосы торчат в разные стороны. Но голос твердый.
— Игорь, ты что творишь? — свекровь становится бледной. — Я же добра хочу! Учу твою жену быть нормальной!
— Мам, Оксана нормальная жена. Она работает наравне со мной. Устает так же. И имеет право на отдых.
— Работает! — фыркает Валентина Петровна. — Кнопки нажимает!
В гостиной тикают старые часы-ходики. Их бой слышен даже в спальне. Скоро пять утра. Я обычно в это время уже еду на работу на дневную смену.
— Мам, она управляет движением поездов! От ее работы зависит безопасность людей!
— Не выдумывай! Все эти ваши диспетчеры — просто сидят и кофе пьют!
Я встаю с кровати. Надеваю махровый халат. Тот самый, голубой, который мне подарила мама на восьмое марта. Иду на кухню. Свекровь идет за мной.
— Ты куда?
— Мыть вашу драгоценную кружку. Чтобы Галина Михайловна не увидела ужасный беспорядок.
— Вот и правильно! Надо было сразу так делать!
На кухне пахнет борщом. Я готовила его позавчера. С говядиной и свежей капустой. Игорь любит. Свекровь тоже хвалила. А теперь из-за одной кружки я стою здесь в четыре утра.
— Валентина Петровна, — говорю я, беря кружку, — сейчас я вам кое-что объясню. Один раз и навсегда. И не думайте, что сегодня полнолуние, и это пройдёт.
— Объясняй.
— Я не ваша прислуга. Я жена вашего сына. Мне сорок пять лет. Я взрослый человек. Работаю с восемнадцати лет. Никогда не сидела на шее у мужа. Плачу за коммунальные услуги наравне с Игорем. Покупаю продукты на свои деньги. Готовлю. Убираю. Стираю. Глажу. Что еще от меня нужно?
— Участие к старшим!
— Участие? — я поворачиваюсь к ней. — Участие — это когда не врываются в спальню в четыре утра! Участие — это когда не приказывают взрослому человеку! Участие — это когда не оскорбляют мою работу!
— Ты на меня кричишь!
— Я не кричу. Я говорю громко. Потому что тихо вы не слышите.
За окном начинает светать. Скоро будут просыпаться соседи. Тетя Клава снизу встает в пять утра. Всегда включает радио "Маяк". Дядя Коля из третьей квартиры идет на работу в шесть. Он слесарь на том же заводе, что и Игорь.
Игорь выходит из спальни. Одетый. Серьезный. Натянул джинсы и рубашку.
— Мам, садись. Поговорим.
— О чем говорить? Твоя жена меня оскорбляет!
— Мам, Оксана права. Ты перешла границы.
— Какие границы? Я твоя мать!
— Да, моя мать. Но не хозяйка этого дома. Здесь живем я и Оксана. Мы здесь главные.
— Игорь! — свекровь хватается за сердце. — Как ты можешь?
— Могу. Мне сорок восемь лет. Я женат пятнадцать лет. У меня есть жена. Которую я люблю. Которая не заслуживает таких выходок.
— Выходок? — Валентина Петровна садится на табуретку. — Я хочу, чтобы в доме был порядок!
— Порядок есть. Дом чистый. Оксана хорошая хозяйка.
Я смотрю на нашу кухню. Вчера я мыла полы. Протирала плиту. Холодильник "Бирюса" блестит. На столе стоит хлебница с буханкой "Дарницкого". Рядом сахарница и солонка. Все на своих местах.
— Но она же не встает рано!
— Мам, она работает в разные смены! Когда у нее ночная смена, она встает в восемь вечера! Когда дневная — в пять утра! Когда вечерняя — в час дня! У нее нет постоянного режима!
— Но нормальные женщины...
— Мам, нормальные женщины работают. Как работает Оксана. Как работала ты. Как работала бабушка.
— Но я же вставала в пять утра!
— Потому что у тебя была другая работа! Ты была завхозом в школе! Твоя работа начиналась в восемь!
— Но...
— Никаких "но"! — Игорь повышает голос. — Мам, я пятнадцать лет молчал. Пятнадцать лет слушал твои претензии к Оксане. Пятнадцать лет думал, что ты права. Но сегодня ты перешла все границы!
— Игорь, что с тобой?
— Со мной ничего. Я просто понял, что был глупцом. Что позволял тебе третировать мою жену.
— Я не третирую! Я воспитываю!
— Мам, Оксане сорок пять лет! Какое воспитание? Она взрослая женщина! Она сама знает, когда ей вставать и когда ложиться!
В соседней квартире заиграла музыка. Это дядя Витя включил "Русское радио". Он тоже работает в ночную смену. Охранник в торговом центре. Понимает, каково это — работать, когда все спят.
— Но если в доме беспорядок...
— Какой беспорядок? — Игорь показывает на кухню. — Посмотри! Все чисто! Все убрано! Одна кружка — это не беспорядок!
— Но Галина Михайловна...
— А мне все равно, что скажет Галина Михайловна! — взрывается Игорь. — Мне все равно, что скажут соседи! Мне все равно, что скажут твои подруги! Мне важно, чтобы моя жена высыпалась! Чтобы она была здорова! Чтобы она была счастлива!
Валентина Петровна молчит. Смотрит на сына. Как на чужого человека. Ее седые волосы растрепались. Халат запахнут наспех. Тапочки старые, войлочные. Она выглядит растерянной.
— Игорь, я не узнаю тебя.
— А я узнаю себя. Впервые за пятнадцать лет.
— То есть, ты встаешь на ее сторону?
— Я встаю на сторону здравого смысла. Оксана ничего плохого не делает. Она хорошая жена. Работящая. Добрая. Умная. И я не позволю больше ее притеснять.
— Притеснять? — голос свекрови становится тише. — Я же хочу как лучше...
— Мам, лучше — это когда ты не вмешиваешься в нашу семейную жизнь. Лучше — это когда ты не приказываешь моей жене. Лучше — это когда ты понимаешь наш режим дня.
На подоконнике стоят мои любимые фиалки. Я их поливаю каждое утро. Кроме тех дней, когда работаю в ночную смену. Тогда поливаю вечером. Или днем. Когда успеваю. Цветы не вянут от этого. Растут и цветут.
— Но я же живу здесь...
— Живешь. И мы этому рады. Но живешь как родственница. Не как начальник.
— А кто тогда хозяйка?
— Оксана. Она главная женщина в этом доме.
Я стою у плиты. Слушаю. Не верю, что это происходит наяву. Мой тихий муж говорит матери то, что я мечтала услышать пятнадцать лет. Плита у нас старая, но хорошая. "Гефест" четырехконфорочная. Игорь купил в рассрочку три года назад.
— Игорь, — говорю я тихо, — может, не надо так...
— Надо, — поворачивается он ко мне. — Оксана, я пятнадцать лет был слабаком. Боялся расстроить маму. Боялся конфликтов. Думал, что ты стерпишь. Что ты поймешь. Что ты привыкнешь. Но ты не должна привыкать к неуважению.
— Но ведь Валентина Петровна...
— Валентина Петровна — моя мать. Я ее люблю. Ценю. Но она не имеет права приказывать тебе. Ты не ее дочь. Ты моя жена.
За окном уже совсем светло. Слышно, как заводится машина во дворе. Это сосед Петрович едет на дачу. Каждые выходные. Везет жене рассаду или удобрения. Хорошо, когда муж помогает. Понимает. Поддерживает.
— Игорь, — свекровь встает с табуретки, — если ты так решил, то я не буду больше вмешиваться в ваши дела.
— Хорошо, мам. Но помни: если Оксана спит, ее нельзя будить. Без острой необходимости.
— А что считается острой необходимостью?
— Природный катаклизм.
— Понятно, — вздыхает Валентина Петровна. — Значит, приезд Галины Михайловны не считается?
— Не считается.
— Тогда я сама уберу к ее приезду.
— Не нужно. Мы с Оксаной встанем в восемь. Успеем все сделать.
— Но до семи утра всего три часа!
— Мам, за три часа можно квартиру дважды убрать. Не переживай.
— Хорошо. Тогда я пойду спать.
— Иди. И больше не поднимай нас в четыре утра.
Валентина Петровна выходит из кухни. Тапочки шлепают по линолеуму. Дверь ее комнаты тихонько закрывается. Мы остаемся одни. На кухне тишина. Только тикают часы да гудит холодильник.
— Игорь, — говорю я, — что с тобой случилось?
— Ничего. Просто до меня дошло. Наконец-то.
— Что дошло?
— Что я женат на тебе. Не на маме.
— Но ты же маму любишь...
— Люблю. Но не больше, чем тебя. И не за твой счет.
— А если она обидится?
— Обидится — значит, я прав. Значит, она действительно хотела всем заправлять. А не помогать.
Я сажусь на табуретку. Ноги подгибаются от усталости. Семь часов назад я еще работала. Принимала поезда. Следила за графиком. Отвечала за безопасность. А теперь стою на кухне и слушаю, как муж защищает мое право на сон.
— Игорь, а почему ты молчал пятнадцать лет?
— Потому что думал, что так правильно. Что мать всегда права. Что жена должна подстраиваться под семью мужа.
— И что изменилось?
— Я понял, что семья — это я и ты. А мама — это родственница. Близкая. Любимая. Но не главная в нашей семье.
— А если завтра она снова начнет приказывать?
— Не начнет. Она поняла. А если начнет — я повторю сегодняшний разговор. Сколько понадобится раз.
Я подхожу к окну. Во дворе уже появились первые прохожие. Тетя Света идет в магазин за хлебом. Дядя Коля выгуливает своего спаниеля Рекса. Жизнь идет своим чередом. А у нас дома случилась маленький переворот.
— Игорь, — говорю я, — спасибо.
— За что?
— За то, что встал на мою сторону. За то, что наконец-то сказал то, что думаешь. За то, что дал мне почувствовать себя женой. А не прислугой.
— Оксана, ты всегда была моей женой. Просто я был глупцом. Боялся конфликтов. Думал, что все само собой устроится.
— А теперь?
— А теперь я знаю, что некоторые вещи надо отстаивать. Даже если это непросто. И встанем в восемь. Приберемся. Встретим Галину Михайловну. И будем жить дальше.
— Я больше не позволю никому тебя обижать.
— Никому?
— Никому. Ни маме. Ни соседям. Ни твоим родственникам. Ни моим.
— А если твоя мама не примет новых правил?
— Примет. Или не примет. Это ее выбор. Но правила изменились. Навсегда.
— Игорь, а можно я тебя поцелую?
— Можно. Обязательно нужно.
Мы целуемся. Впервые за много лет я чувствую, что у меня есть муж. Не сын своей матери. Не миротворец. А муж. Мой защитник. Мой союзник. Он пахнет знакомым одеколоном "Тройной" и сном.
— Игорь, а что если все это сон?
— Это правда, Оксана. Мы наконец-то стали семьей. Настоящей семьей. А мама - часть семьи. Но не главная часть. Главные — это мы с тобой.
— И что теперь?
— Теперь идем спать. До восьми утра у нас еще два с половиной часа. Нужно их использовать.
— Игорь, а что если завтра я проснусь, а ты снова станешь маменькиным сынком?
— Не стану. Я уже не могу. Я увидел, как ты выглядишь, когда тебя третируют. И я не хочу больше этого видеть.
— Я люблю тебя.
— И я тебя люблю. Поэтому никому не позволю тебя обижать. Даже маме.
— Даже в четыре утра?
— Особенно в четыре утра.
Мы смеемся. Идем спать. Засыпаем обнявшись. Как в первые годы брака. На улице поют птицы. Начинается новый день. И новая жизнь.
А утром встаем в восемь. Завтракаем овсянкой с вареньем. Я варю кофе в турке. Игорь жарит яичницу. Быстро убираемся. Протираем пыль. Встречаем Галину Михайловну.
Она приходит ровно в девять. С букетом хризантем и коробкой печенья "Юбилейное". Садится за стол. Пьет чай.
— Валентина Петровна, — говорит она, — какая у вас хозяйственная невестка. Дом — полная чаша.
Свекровь молчит. Смотрит на меня. Потом на Игоря. Потом снова на меня.
— Да, — говорит она наконец. — Оксана хорошая хозяйка. И хорошая жена.
Я чуть не роняю чашку. Впервые за пятнадцать лет свекровь меня похвалила. При гостях. При муже. При всех.
— А режим у нее необычный, — продолжает Валентина Петровна. — Работает в разные смены. Иногда ночью. Иногда днем. Сложная работа.
— Да уж, — кивает Галина Михайловна. — Я бы не смогла. У меня всю жизнь строгий режим был. С семи утра до трех дня. А тут — то ночь, то день.
— Ничего, — говорит свекровь. — Мы привыкли. Главное, чтобы Оксана высыпалась. Работа у нее ответственная.
Я смотрю на Игоря. Он улыбается. Берет мою руку под столом. Сжимает.
— Молодцы, — говорит Галина Михайловна. — Семья должна друг друга поддерживать. А не мешать.
После ухода гостьи мы сидим на кухне. За окном идет дождь. Стучит по подоконнику. Уютно.
— Игорь, а что изменилось в тебе? Что заставило тебя заговорить?
— Твое лицо. Когда мама включила свет. Ты выглядела такой измученной. И я понял, что не хочу больше этого видеть.
***
Прошло полгода. Валентина Петровна действительно изменилась. Больше не врывается в спальню. Не приказывает. Советует — да. Но не требует. А я... я наконец-то чувствую себя дома как дома.
Мы с Игорем стали ближе. Больше разговариваем. Больше смеемся. Больше обнимаемся. Свекровь иногда ворчит. Но тихо. Про себя. И всегда добавляет: "Но вы же взрослые люди. Вам виднее."
***
Я засыпаю. Спокойно. Уверенно. Завтра у меня дневная смена. Встану в пять утра. Свекровь не будет меня будить. Муж не будет молчать. А я буду знать, что дома меня ждут. Не судят. Не критикуют. Просто ждут.
Неужели для этого нужно было всего лишь разбудить мужа в четыре утра? Или мужу нужно было просто повзрослеть и перестать быть маменькиным сынком?
Дорогие читатели, как думаете, могла ли такая перемена случиться за одну ночь? Или это возможно только в рассказах?
***
Если хотите читать больше таких жизненных историй, жмите подписку.
***