- Внучка ведьмака. Глава 4.
День за днём Света привыкала к бабушкиной корове, а Машка - к новой хозяйке. Она даже пыталась разговаривать с девушкой, мыча протяжно и низко, словно спускающийся по реке теплоход, извлекая звуки из глубины своей утробы. Но молодая хозяйка ничего не понимала, и не чесала ей шкуру колючим скребком после дойки, и не запускала пальцы в жёсткую кичку между рогов.
Света выводила её ранним утром со двора, ведя за длинную витую верёвку и держа в руках увесистый кол, чтобы привязать корову на день. На краю маленькой деревеньки, у самого оврага, трава показалась девушке высокой и пышной. Она ещё раз окинула взглядом лужайку, и решительно начала ввинчивать железяку к жирную землю. Машка грустно промычала что-то, и хозяйка поняла её по-своему.
- Хорошо здесь, Машка, да, вон сколько травы... - не загрубевшие ещё от работы руки с трудом справлялись с задачей. На самом деле в такие моменты Света представляла, как будет вытаскивать кол вечером, напрягаясь всем худеньким телом.
Корова снова замычала, и возмущённо тряхнула большой рогатой головой, тряхнув ушами, чтобы прогнать проснувшихся мух и комаров.
- Посмотри, как красиво! Цветочки здесь, жёлтые, синие, розовые, - радостно сказала Света.
Только вечером девушка поняла коровье возмущение. Мелкие жёлтые цветочки, что виднелись среди голубеющего цикория и мелких нежно-розовых гвоздик, будто выцветших под солнцем, оказались чистотелом. Машка обвивала длинным упругим языком пучки высокой травы, чтобы отправить их на пережёвывание. Попадалась и горькая полынь, но корове выбирать не приходилось. Хорошо ещё, что не было колючего татарника.
Вечером Света, довольная начисто прополотой картошкой и собранной клубникой, радостно маршировала домой в сопровождении коровы. Бока Машки раздулись от количества съеденной травы, и хозяйка горделиво оглядывалась на неё через тронутое загаром плечо.
Подоив корову, девушка налила себе немного молока в гранёный прозрачный стакан. Однако, оно имело такой запах и вкус, что пить его было невозможно. Казалось, что молоко скисло ещё в коровьей утробе, и Света со злостью плеснула его в раковину. Она села на табурет и уставилась на муху, что ползала по натянутой оконной марле, взлетала, и снова натыкалась на мелкие белые клеточки, снова слепая. Усталость опустила свои большие мягкие ладони на плечи девушке, поглаживая всё её тело. Узкую неразвитую спину, ноги с напряжёнными от бесконечного дневного кружения икрами. Пальцы на ногах, которые упирались розовыми ноготками в чёрные потёртые галоши, доставшиеся в наследство от бабы Дуни. Однако, слёз не было, и девушка криво усмехнулась.
- Ну и ладно. Надо идти поливать в огород, - сказала она успокоившейся мухе, которая принялась чистить свои передние волосатые лапки.
Негромко хлопнула калитка, и послышались быстрые шаги.
«- Матвейка!» - подумала девушка, и не ошиблась.
- Привет, Светка! - радостно приветствовал он хозяйку. - Что нового? - пыльные сапоги в нерешительности замерли у блестящего от масляной краски порога.
- Проходи, - она улыбнулась и встала навстречу парню. - Молоко сегодня какое-то горькое. И пахнет... тоже горько, - девушка не могла подобрать слова, достойные её разочарования.
- А ты где её привязывала? Небось, у оврага? - быстро спросил Матвей.
- Ну да. Там трава высокая, и много её, - осторожно сказала Света, начиная кое-что соображать.
- Конечно, там чистотел да полынь. Вот и молоко у тебя, то есть, у Машки, невкусное. Кстати, ты куда его деваешь? - парень снял сапоги один за другим, упираясь пяткой о носок.
- Немного себе оставляю, немного детям соседским даю, из остального творог и сметану делаю. Дед Авдей сказал, в воскресенье в город со мной съездит, поможет в первый раз поторговать. Ещё сказал, что масло научит взбивать. Говорит, оно хорошо продаётся.
Матвей прошёл в кухню и вымыл руки, одобрительно глянув в пустое ведро.
- Сама потом разберёшься, что лучше «идёт». Только вы сс дедом на автобусе пока приедете, там все хорошие места уже займут. И торговля там рано начинается, часов с шести. Так что в ваши полвосьмого все хозяйки уже закупятся, останутся одни зеваки и крохоборы, которые за каждую копейку с тобой торговаться будут. Так что я в пять заеду, хорошо? Были у меня кое-какие планы, да ладно, - парень почесал ладонью частые чёрные крапинки высыпавшей за день щетины. - Деду скажи, что может с нами поехать, в люльку его, старого, посадим.
Матвей сел на табурет, широко расставив ноги и опершись локтями на стол.
- Дай молока-то отведать, хозяйка, - преувеличенно о-кая, попросил он. - Да нормальное молоко, чего привередничаешь? Никто и не заметит даже. Можно подумать, стадо из соседней деревни на отборной люцерне пасут! - белая жидкость оставила оползающие разводы на стекле, и усы над верхней губой, которые парень быстро смахнул тыльной стороной ладони. - Договорились? На воскресенье? - уточнил он, поднимаясь из-за стола.
- Договорились, - ответила Света, и опустила глаза.
Каждый визит Матвея что-то беспокоил в её душе. Будто крепко затянутый узел шевелили потихонечку, ослабляя напряжение, прежде чем предпринять попытку развязать его. Ощущение было неясным, лёгким. Непонятным предчувствием, каким бывает предчувствие летнего дождя, когда на небе ни облачка, но солнце печёт по-особенному, и ветерок не спеша шевелит нагретый воздух.
В воскресенье мотоцикл с Матвеем и двумя пассажирами направился в город. Тяжёлая каска была потёртой изнутри от времени и пота. Шея Светы напрягалась, пытаясь сохранить равновесие. Матвей, посмотрев на её светлое платье, стянул робу и протянул девушке.
- Надень, продует, - и закатал повыше рукава полосатой рубахи.
Дед Матвей молчал, задумавшись о том, какую тактику предпринять. Изображать глухого больше не было возможности, скоро придётся помогать Свете с торговлей. Тут не только разговаривать придётся. Наконец, мысли оставили его, и бесконечные луга взяли в плен его отчётливую память, возвращая в прежние, молодые и счастливые, времена.
Народ уже гулял по рынку. Длинные деревянные сстолы были уставлены подносами, корзинками, кадками. Свежие огурцы и помидоры, пучки душистого укропа и зелёного лука, ощетинившегося острыми верхушками пёрышков. Белые и коричневые яйца выглядывали из корзинок, показывая округлые бока. Банки с густым мёдом, тёмным и нежно-жёлтым, соревновались друг с другом. Отдельно шёл мясной ряд, где наряду с разговорами быстротечной толпы можно было услышать и настойчивое жужжание насекомых.
Дед, расстелив чистую рогожку на узкий стол, принялся расторопно выкладывать кульки с творогом и расставлять поллитровые банки со сметаной, приговаривая нараспев:
- Покупай, налетай, всё свежее, домашнее. Молоко, творог, сметана! Покупайте, не пожалеете!
Он успевал и выкладывать товар, и пробегать взглядом по людям, проходящим мимо прилавка. Авдей каким-то странным нюхом чувствовал хозяйку, на короткий миг задержавшуюся прилавка.
- Молочко свежее, творожок рассыпчатый, сметана - что сливочное масло! Возьмите, я Вам скину немного, деткам на сухарики!
И вот уже у хозяйка попала в напевные сети, подкупленная обещаниями старика и видом большого количества товара.
Света неуклюже жалась около стола, переминаясь с ноги на ногу. Что-то стыдное, похожее на попрошайничество, виделось ей в угодливой манере деда Авдея, уговаривающего каждого потенциального покупателя. Матвей ушёл по своим делам, пообещав вернуться к обеду. Вскоре девушка заметила, что речь старика перестаёт сыпать эпитетами, и весь он как будто пожух. Чем выше поднималось огромное беспощадное солнце, тем чаще становилось дыхание деда, и крупные капли выползали на виски из-под его поношенной выцветшей кепки.
- Садись, дедушка, давай я сама, - чуть заметно коснулась Света его локтя.
Он улыбнулся, напрасно пытаясь придать весёлое выражение своему побледневшему сквозь загар, лицу. Девушка, набрав воздуха в грудь, поправила фартук, и неторопливо потянула:
- По-о-дходите, по-о-окупайте, мо-о-олоко, тво-о-орг, смета-а-на, всё све-е-ежее, дома-а-ашнее...
Правда, она ещё не могла так зацеплять одним взглядом покупателей, как дед Авдей. Глаза её смотрели то на белые пластиковые крышки банок со сметаной, то на ряд кульков с творогом, который заметно поубавился за последний час. Скоро из длинной складной песенки пришлось исключить слово «молоко», так как «полторашки» с цветными крышками закончились. Были покупательницы, которые интересовались у девушки, приедет ли она торговать на следующей неделе.
- Если понравится, у Вас буду брать. А то, бывает, купишь молоко, а пить его нельзя, - рыжая кудрявая голова склонилась над сумкой в поисках кошелька, показав Свете сантиметр отросших чёрных корней.
С каждой минутой девушка всё больше чувствовала себя часстью чего-то большого и живого. Покупатели, как и продавцы, тоже были разными. Некоторые не интересовались ценой, а сразу говорили:
- Дайте, пожалуйста, творог и сметану, - и не пересчитывая, засовывали деньги в карман, будто стесняясь того, что они есть.
В первый раз девушка столкнулась и с попыткой мошенничества. Небритый мужчина, быстро оглянувшись по сторонам, сунул Свете мятую, как его рубаха, «десятку».
- Сметанку мне, барышня, - и уставился наглыми глазами в её глаза.
Девушка по привычке опустила купюру в фартук, но тут же достала её.
- Вы, наверное, ошиблись... Не хватает у Вас... - она нерешительно протянула «десятку» правой рукой.
- Мошенница! - заорал мужик. - Я тебе «стольник» дал! Народ! Посмотрите на неё! - он, сверкая глазами, крутил головой направо и налево, привлекая всеобщее внимание. - Такая молодая, а наглая! Ни стыда, ни совести! - его тело, издавая запах чего-то протухшего и кислого, нависло над прилавком, приближаясь к Свете. - Деньги верни, курва!
Позади него появился дед Авдей, прижав кривой клюкой к столу:
- Милицию надо позвать, пусть разберётся, сколько мошенников ты сегодня на рынке встретил, - медленно и чётко сказал старик.
- Н-не надо, дед. Ошибся я маленько, с кем не бывает... - он вывернулся, как огромная ящерица, и пристально взглянул на Свету:
- Увидимся ещё, красавица, - криво усмехнулись тонкие губы, показав гнилые пеньки передних зубов, и, юркнув, затерялся в толпе.
Девушка растерянно смотрела на деда Авдея:
- А я ведь даже засомневалась, подумала, может и правда он мне сто рублей дал... - она опустила правую руку в передник, будто так могла узнать правду.
- Ничего, милая, это ничего. Ты вот так говори: «Ваши сто рублей», или «Ваши пятьдесят рублей». Ещё можешь деньги сразу не убирать, вот сюда клади, - он похлопал по столу, - под баночку подсовывай. Потом привыкнешь. Такие люди будут попадаться время от времени. Все есть хотят, кто как перебивается в этой жизни, - извиняющимся тоном произнёс он, будто по его вине в первый раз посадили мужика, обрекая на беспутную и кривую жизненную дорожку.
В это воскресенье голова у Светы кружилась от первых, заработанных своими руками, денег. Девушка купила шоколадные конфеты в благодарность деду Авдею. Правда, они по дороге растаяли от летнего солнца, и сбились в один комок от мотоциклетной тряски.
- Ничего, милая, - привычно приговаривал старик, сс благодарностью принимая подарок, - не переживай. Я их в холодильник положу, а потом ножом буду резать. Спасибо, Светочка!
Она с трудом убедила Матвея взять деньги за бензин. Парень отмахивался, приговаривая, что ездил по своим делам.
- Так ты меня больше не повезёшь? - взглянув снизу вверх на загорелое лицо с упрямым подбородком, спросила девушка.
- Повезу, - сдавшись, опустил он плечи.
- Так и бери, а то мне неудобно будет в следующий раз тебя просить, - Света вложила деньги в здоровенный кулак.
- Чего меня просить, я и так всё знаю, - Матвей неуклюже повернулся боком, чтобы не смотреть в поднятое к нему девичье лицо.
Через неделю Света устроилась на работу почтальоном, и продолжилось её знакомство с сельской жизнью. Три деревни обойти - это вам не хухры-мухры, как говориться.
- Продолжение Глава 5
- Путеводитель здесь.