Петрова Анна Ивановна болела уже полгода. Врачи разводили руками, говорили, что возраст и букет сопутствующих заболеваний не оставляют шансов. За ней ухаживали по очереди: младшая сестра Ольга, две племянницы — Светлана и Ирина. Приносили продукты, готовили, убирались в квартире, возили к врачам, когда было совсем невмоготу.
Сын Анны Ивановны, Андрей, появлялся редко. Он жил в другом районе, работал на своей стройке, всегда был занят. Но звонил матери часто, по несколько раз в день, и говорил одно и то же:
-Мама, ты же знаешь, на кого можно положиться. Настоящая семья – это я. Остальные только и ждут, когда ты отойдешь, чтобы на квартиру наброситься. Ты на них не смотри.
Анна Ивановна тяжело вздыхала, но ничего не отвечала. Она знала, что Светлана с Ириной и Ольга искренне о ней заботятся, но слова сына всегда оставляли неприятный осадок.
Однажды Андрей приехал не один. С ним был невысокий мужчина в строгом костюме и с папкой в руках.
-Мама, это нотариус, – буднично объяснил Андрей, когда Ольга заваривала чай на кухне. – Мы тут одно дело оформим, чтобы потом проблем не было.
Ольга выглянула из кухни, нахмурилась, но промолчала. Андрей подталкивал мать к столу, на котором уже лежали какие-то бумаги.
-Ты только подпиши, мама, – торопил он. – Это просто формальность, чтобы никто потом не лез. Квартира будет моя, но ты не волнуйся, ты тут будешь жить сколько хочешь. Я никого не выгоню.
Анна Ивановна, бледная и осунувшаяся, взяла ручку. Рука ее дрожала. Она мельком взглянула на Ольгу, которая стояла в дверном проеме, словно окаменевшая. Вздохнула и поставила свою подпись. Нотариус быстро все оформил, попрощался и ушел.
Андрей удовлетворенно кивнул.
-Вот и хорошо, – сказал он. – Теперь все по-честному.
Ольга молча вернулась на кухню. Позже, когда Андрей уехал, она подошла к сестре.
-Ань, зачем ты это сделала? – голос ее был непривычно тихим. – Ты же знаешь, что он…
-Оля, – слабо проговорила Анна Ивановна. – Он мой сын. Я ему верю. И он обещал, что никто не останется без крыши над головой.
Ольга лишь покачала головой. Никто из родственников не стал устраивать скандал. Спорить с больной женщиной, которая и так еле держалась, было бессмысленно. Уход за Анной Ивановной продолжился в том же ритме. Светлана и Ирина, узнав о случившемся, тоже промолчали. Они понимали, что слова уже ничего не изменят. Просто продолжали делать свое дело, приезжая к тетушке каждый день.
Андрей сидел в своей машине, глядя на пятиэтажку, где жила мать. У него не было никаких сомнений в своей правоте. Эта квартира – его, и всегда была его. Ему, единственному сыну, по праву принадлежит все, что нажила мать. Он – наследник. А все эти тетки, племянницы… они просто пользовались ситуацией. Приезжали, суетились, делали вид, что заботятся, а на самом деле – ждали. Ждали, когда можно будет на что-то претендовать.
«Я просто забрал своё», – думал он.
Когда он уговаривал мать подписать дарственную, то, конечно, говорил красивые слова. «Я никого не выгоню, все будет по-человечески». Он сам себе верил в тот момент. Но в глубине души, с самого начала, он знал: как только квартира станет его, он освободит ее. Пусть живут, где хотят. У них есть свои квартиры. А это – его дом. Он его будет сдавать, может, продаст потом. Появится дополнительный доход. Он представлял, как будет распоряжаться своей новой собственностью, и эта мысль его радовала.
Андрея раздражало постоянное присутствие родственников в квартире матери. Они сновали туда-сюда, мелькали перед глазами, оставляли свои вещи. Он считал их нахлебниками. Пусть даже они и приносили продукты, помогали. Это все ерунда, по сравнению с тем, что они на самом деле хотят – кусочек его наследства. Его квартиру.
-Светлана, – как-то раз сказал он племяннице, когда та перебирала лекарства в шкафу. – Что ты тут копаешься? Неужели своей работы нет?
Светлана обернулась, взглянула на него без всякого выражения.
-Я мамины лекарства раскладываю, Андрей, – спокойно ответила она. – Чтобы все по порядку было.
-Ага, по порядку, – усмехнулся Андрей. – Чтобы потом ничего не перепутать, когда будете делить. Я это все вижу. Не надо мне тут спектакли разыгрывать.
Светлана вздохнула и отвернулась. Спорить с ним не было смысла. Она лишь продолжала делать свое дело. Андрей же чувствовал себя победителем. Он знал, что он прав, и никто не сможет его переубедить.
Анна Ивановна угасала на глазах. Последние дни она уже никого не узнавала, просто лежала, глядя в потолок. Тихо ушла во сне.
Похороны были скромными. Пришли Ольга, Светлана, Ирина. Приехал и Андрей с женой. Он стоял отстраненно, почти не разговаривая ни с кем. Через неделю после похорон, когда все немного оправились от горя, Андрей появился снова. На этот раз – с мужчиной, который держал в руках набор инструментов.
-Здравствуйте, – сказал Андрей Светлане, которая как раз собиралась уходить после уборки. – Я тут замки поменяю.
Светлана замерла.
-Зачем? – спросила она, хотя и так понимала.
-Затем, что это моя квартира, – спокойно ответил Андрей. – И я не обязан вас тут терпеть.
Ключник быстро и бесшумно поменял замки. Андрей демонстративно повертел в руках новый ключ.
-Так, слушайте внимательно, – обратился он к Светлане. – У вас неделя. Чтобы собрать все свои вещи и убраться отсюда. Я не шучу. Мне это все надоело.
Светлана смотрела на него, не веря своим ушам. Они, которые почти год поддерживали Анну Ивановну, ухаживали за ней, были вынуждены теперь искать, где жить.
-Андрей, – начала она, но он перебил ее.
-Никаких “Андрей”. Я вас сюда не звал, – его голос стал жестче. – Мне не интересно, куда вы пойдете. Можете хоть на вокзал. Это мое жилье.
Светлана кивнула. Сил спорить не было. Она просто молча вышла из квартиры. Вскоре она, Ирина и Ольга собрали последние вещи Анны Ивановны, которые хотели сохранить, и ушли. Андрей не переехал в эту квартиру. Он продолжал жить с женой в другом районе. Иногда он приезжал, проверял, все ли в порядке. Сдавать квартиру он пока не спешил, но постоянно об этом говорил жене.
-Я могу ее сдавать, – повторял он. – А могу и продать. Отличная инвестиция.
Все родственные связи, которые еще держались на хрупкой ниточке, рухнули. Ольга перестала отвечать на его звонки. Светлана и Ирина не отвечали на сообщения. Он остался один – с квартирой и со своей, как он считал, победой.
Анна Ивановна долго сомневалась, подписывать ли дарственную. Она сидела на кухне, рядом с ней – Ольга, Светлана и Ирина.
-Ну, что же он, Анечка, такое говорит? – причитала Ольга. – Ты же знаешь, он только на себя и смотрит. А мы тебе помогаем, потому что любим.
-Да, тетя Аня, – поддержала Светлана. – Подумайте хорошенько. Может, не стоит сейчас ничего делать. Пусть все идет своим чередом.
-Он мне звонит каждый день, – голос Анны Ивановны был тихим и слабым. – Говорит, что если я не подпишу, он уйдет и больше не появится. Что я ему не доверяю.
Она прикрыла глаза. Андрей давил на нее эмоционально, шантажировал ее своим уходом. Говорил, что она не ценит его любовь, его заботу. Говорил, что он единственный, кто о ней по-настоящему беспокоится.
-Он только это и может, – фыркнула Ирина. – Угрожать. А где он был, когда вам плохо было? Мы тут ночами дежурили, а он звонил раз в неделю.
Анна Ивановна сдалась не из-за доверия к сыну. Она сдалась от страха. Страха остаться одной. В ее представлении, если Андрей уйдет, она останется совсем одна, наедине со своей болезнью, без какой-либо поддержки. И она подписала. Подписала, чтобы он не ушел, чтобы не бросил ее.
После ее смерти племянницы уехали к себе домой. Младшая сестра, Ольга, прервала всякое общение с Андреем. Она не отвечала на его звонки, не открывала дверь. Ее сердце было разбито предательством племянника, который так цинично обошелся с памятью ее сестры и с теми, кто был рядом.
Андрей остался с квартирой, которую так жаждал. Но вокруг него образовалась пустота. Полная изоляция от всей семьи. Он пытался звонить, что-то объяснять, но его звонки оставались без ответа. Сначала он злился, потом – просто перестал звонить. Ему казалось, что он все сделал правильно. Он получил то, что хотел. А родственники… ну, они сами виноваты.
Прошел год. Андрей, как и прежде, жил с женой в своей квартире. Работал. Жизнь шла своим чередом, но без привычных звонков от матери, без суеты родственников в той квартире. Он иногда вспоминал, что у него есть еще одна квартира, но пока так и не решил, что с ней делать.
Иногда, по вечерам, он чувствовал необъяснимую слабость. Списывал все на усталость, на стресс. Но однажды утром он проснулся с сильной болью в груди. Жена вызвала скорую. В больнице ему поставили диагноз – хроническое заболевание сердца, требующее постоянного наблюдения и ухода.
Сначала жена проявляла заботу. Возила его к врачам, готовила диетические блюда. Но со временем она стала уставать. Болезнь Андрея требовала постоянного внимания, ограничивала их привычный образ жизни. Ссоры стали возникать чаще.
-Андрей, – однажды сказала она, когда он попросил ее принести лекарства. – Я так больше не могу. Это слишком тяжело. Я не готова к этому.
Она уехала. Просто собрала вещи и ушла, оставив записку на кухонном столе. В записке было написано всего несколько слов: «Я устала. Извини».
Андрей остался один. В своей большой, когда-то наполненной шумом и жизнью квартире, он теперь чувствовал себя чужим. Болезнь прогрессировала. Ему стало тяжело ходить, обслуживать себя. Он попробовал звонить жене – она не брала трубку. Потом он вспомнил о других. Сначала набрал номер Светланы. Гудок шел долго, потом послышался ее голос.
-Алло?
-Света, – голос Андрея был хриплым. – Это я, Андрей.
Молчание.
-Мне нужна помощь, Света, – продолжил он. – Я болею.
-Андрей, – голос Светланы был холодным, безжизненным. – Мы ухаживали за твоей мамой, когда ей было плохо. И нам от этого ничего не принадлежало. А ты остался один. С квартирой и с совестью. Я ничем не могу тебе помочь.
Она положила трубку. Андрей не поверил. Он набрал номер Ольги, сестры матери.
-Ольга Николаевна, – начал он, пытаясь придать голосу как можно больше жалости. – Мне очень плохо. Жена ушла. Я один.
-Андрей, – ее голос был спокойным, но в нем слышалась сталь. – А кто в этом виноват? Ты сам все разрушил. Ты забрал у нас не только квартиру, но и возможность быть рядом с Аней до конца. Мы тебе ничем не обязаны. Живи, где хотел.
Гудок.
Андрей сидел один в пустой квартире. Он смотрел в окно, где по стеклу барабанил дождь. Тишину нарушал лишь мерный стук настенных часов. Раз в день к нему приходила медсестра из социальной службы. Она делала укол, приносила продукты, помогала с гигиеной. И уходила через час.
На столе, рядом с лекарствами, лежала старая, немного пожелтевшая фотография матери. Под ней – записка, которую он нашел уже после ее смерти, среди ее вещей. Анна Ивановна написала ее своей дрожащей рукой, словно предчувствуя что-то.
“Не предавай тех, кто рядом с тобой — тебе же и вернётся”.
Он смотрел на нее, и слова эти, написанные на смятом листке бумаги, отдавались болью в груди. Он остался один. С квартирой. И с совестью, которая теперь не давала ему покоя.