Наверное, мои читатели уже заметили, что после ряда статей о главных героях романа я ушла немного в сторону, к героям второстепенным. Это просто потому, что Коту требуется некоторое время, чтобы набраться сил и вернуться к тем, кто занимает заметное место на страницах романа. А пока – снова статья о персонаже второго плана, притом отсутствующем в экранизации, но, на мой взгляд, очень важном при рассмотрении позиции автора романа.
Когда уже более полувека назад на телевидении был показан фильм-оперетта «Табачный капитан», в одной из рецензий указали, что кто-то считает рассказанную историю легендой, а кто-то – подлинным фактом из биографии адмирала Калмыкова. И в романе Германа присутствует человек, получивший фамилию Калмыков.
Сначала - всё же несколько слов о том, кто, согласно легенде, послужил его прообразом. Денис Спиридонович Калмыков — российский контр-адмирал, известный, как сообщают источники, переработкой устаревшей системы сигналов и созданием нового способа передачи информации между кораблями с помощью флагов и вымпелов («генеральных сигналов», изданных в 1742 году).
Существует легенда, записанная И.И.Голиковым в книге «Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам», в части «Дополнения к деяниям Петра Великого. Анекдоты, касающиеся до Петра Великого». В ней говорится, что посланный для обучения за границу «один из достаточных калужских помещиков, по фамилии Спафариев», «считая для себя науку низкою и излишнею, ни в чём не успел». Однако «отец его дал ему слугу из калмыков, человека ума острого, ко всему способного», который изучал науки вместе со своим хозяином. Но когда по возвращении дворянин был экзаменован царём, то Пётр, обнаружив, что слуга знает науки лучше своего барина, «произвёл его в Мичмана, а господина его приказал записать в матрозы».
Скорее всего, это именно легенда. Писатель-маринист и историк Н.А.Каланов в опубликованной несколько лет назад книге «Легенды и правда о "табачном капитане" – адмирале Калмыкове» подвергает сомнению даже то, что адмирал по происхождению был калмыком. Кроме того, известны факты, что Калмыков поступил в Навигацкую школу в 1702 году, а в 1706-м был отправлен в Англию; Спафарьев же (лицо тоже историческое) отправился туда только в 1711 году. Происхождения Калмыков был, видимо, действительно низкого (принимали в школу, как известно, «сыновей дворянских, дьячих, подьячих, из домов дворянских и других чинов»), в документах указано, что был «простой породы».
Анекдот, записанный Голиковым, был хорош известен. Кто-то из моих комментаторов уже указал, что «Калмыкова Герман просто у Толстого "увёл", причём даже не из романа, а из фильма», а кто-то заинтересовался «литературным ширпотребом», откуда была взята эта история.
Думаю, что «ширпотреб» - это всё же чересчур громко сказано, а просто использовали и Ю.П.Герман, и А.Н.Толстой один и тот же источник (напомню, что у Толстого калмычонок Абдурахман, слуга Мишки Буйносова, действует не в романе, а в пьесе «Пётр Первый» и в одноимённом фильме – сценарий фильма и последний вариант пьесы создавались практически одновременно). Роль калмыка в фильме сыграл Н. Корсакпаев, о котором я не могла найти никаких сведений (указано только, что озвучивал его М.А.Глузский):
Мне же интересно сравнить изображение этого героя у Германа и в других интерпретациях легенды.
Сначала в романе появится именно дворянин Спафариев, случайно, по пути за границу, заехавший в Архангельск перед шведским нашествием (глава «Недоросль мимоездом») и сбежавший, узнав, что «быть баталии». Дворянин лишь упомянет, что едет с денщиком.
Затем, когда русские войска подойдут к Нотебургу, местные рыбаки расскажут, что «в Ниене в заключении томятся двое русских людей, имена их неизвестны, один - царёв слуга - шёл будто бы морем к своей земле, да был перехвачен шведскими воинскими моряками, другой первому денщик, малый расторопный, тому назад недели две пытался было бежать, да, видать, не в добрый час - споймали шведы». И Меншиков даст денег для их вызволения. После же их освобождения выяснится: «Один - дворянский недоросль Спафариев - был послан за море через Архангельск, да не угадал, как раз перед шведским нашествием его оттудова Сильвестр Петрович завернул на сухой путь. С сим недорослем денщик-калмык кличкою Лукашка».
Дальше всё пойдёт согласно легенде: «плотный, розовый, белобрысый, схожий с молочным поросёнком парень» будет рассказывать о парижских нарядах и танцах, «не замечая нисколько, как не соответствует его персона этому набухшему от дождей шатру, рваным чулкам царя, скудной еде, что была поставлена на сосновом столе».
А дальше наступит тот самый час расплаты: «Стой, погоди! - слегка скалясь и сверля дворянина ненавидящим взглядом своих выпуклых глаз, приказал Пётр. - В сих галантных науках ты многое превзошёл. Но посылали мы тебя, дабы навигаторство изучать. Помнишь о сём?»
И дана картина глазами Меншикова, который «вздохнул, потупился: он знал, что сейчас будет, и затосковал, как всегда в ожидании припадка бешенства у Петра». И последует требование решить задачу, решения не имеющую (позднее в гневе Пётр прокричит: «Пёс непотребный, пять годов навигаторству обучался, а того не понимает, что задачу мою так же решить немыслимо, яко пяткой себе загорбок почесать. Любому матросу сия старая шутка ведома»). И Меншиков, ожидающий реакции на этот «страшный, гибельный для недорослей вопрос», сумеет остановить царскую расправу («потроха я из тебя вытрясу, черева отобью»): «Полегше бы, Пётр Алексеевич, убьёшь, пожалуй, у тебя рученька чижолая. Остуди обиду, пригубь винца».
А дальше, рассматривая дипломы, в которых записано, что «сиятельный кавалер и господин Спафариев наделён от провидения выдающимися дарованиями и с Божьей помощью усердно и успешно закончил курс наук по навигаторству, кораблестроению, артиллерии, фортификации, астрономии, математике и иным прочим художествам. Отменному кавалеру сему, говорилось в дипломе, вполне можно доверить командование как галерой, так и большим морским кораблём», царь спросит «с кротостью в голосе»: «Сколько золотых штиверов заплатил ты, негодный, за сей о себе диплом?» И получит ответ: «Я ничему не учён, за меня денщик мой по моему приказу изучал. Сей диплом не мне дан, но смерду моему Лукашке. Оный денщик, отменных способностей быв, за меня всё делал и именем моим прозывался в коллегиуме, а также на верфи, где корабли строятся. Он, государь, в море плавание имел, а я, воды убоявшись, в Парыже танцам и иным галантностям...»
И будет вызван денщик, который сразу понравится царю: «Было заметно, что он соображает, как себя вести, и приглядывается и к царю и к жалкому своему барину, но вместе с тем в Лукашке нельзя было заметить и тени искательности - просто он был неглупым мужиком, себе на уме, вовсе не желающим попадать впросак. И Пётр смотрел на него не торопя и не пугая: поведение спафариевского денщика понравилось Петру - он умел угадывать сразу смышлёных людей, - и Лукашка показался ему мужиком с головою».
И будет экзамен, перед которым Лукашка скажет, что вовсе не «силою» господин посылал его учиться: «Зачем силою? Он, господин мой, ничего, жалиться грех. По амурной части ходок, а чтобы драться - не упомню. Нет, государь, не силою. Самому мне науки любопытны».
И будет отвечать на царёвы вопросы, не побоявшись даже сказать: «То, государь, ей-ей, и учёная сорока зазубрит. Коли делаешь мне екзамен по чину - спрашивай дело. Кораблём командовать - голова нужна, ты, люди сказывают, сам мореход истинный, для чего свое царёво время на вздоры тратишь. Спрашивай по-истинному!»
И будет и комическая деталь: «Ты что, чесноку налопался, что ли? – неприязненно принюхиваясь, спросил Петр. - Несёт от тебя...» - «Его, государь! - скромно ответил Лукашка. - Соскучился, покуда у шведов в узилище сидели. Две головочки покрошил, да с сухариком, да с водицей...» «Пётр поморщился, стал спрашивать дальше, потом велел: "Дыши в сторону!"»
И экзамен перейдёт даже в своего рода дискуссию: «И опять стал спрашивать калмыка и, спрашивая, заспорил с ним, где лучше и ловчее закладывают корабельный киль - в аглицких верфях али в голландских. Царь горячился и зло таращил глаза, а Лука был спокоен и даже посмеивался - так совершенно был уверен в своей правоте. И болезни корабельного дерева - табачный сучок, крапивный сучок, роговой – калмык знал, и как вить пушечный фитиль, и как вязать морской узел – кошачьи лапки».
И, как и в легенде – царское решение: «Сему Калмыкову звание дадено отныне мичман, и служить ему надлежит на фрегате "Святой Дух" в должности старшего офицера здесь, в Ладоге, покуда не опрокинем мы крепость Нотебург».
И чуть раньше будет великолепное добавление - приказав Меншикову писать «писать от своего государева имени» и продиктовав: «За сии доброхотные к отечеству своему заслуги холопя дворянина Спафариева калмыка Лукашку именовать отныне господином Калмыковым Лукою... по батюшке...» - царь неожиданно добавит: «По батюшке - Александровичем!.. Пиши, пиши! Будет тебе сей Калмыков названным сыном, ты ему и приданое дашь - на обзаведение что человеку нужно: мундир, шпагу, золотишка в кошелёк, ты у меня не беден, есть из чего...»
И продолжение – тоже по легенде: «Дворянина же Спафариева жалуем мы... Жалуем мы званием - матрос рядовой и повелеваем ему служить без выслуги лет, сиречь пожизненно, на том корабле, где флаг свой будет держать флоту офицер господин Калмыков Лука Александрович».
Кажется, всё складывается, как и должно быть в историческом анекдоте. Но перед нами не комедия и не оперетта, а история…
Продолжение следует...
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Путеводитель по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь
