Глава 45
Каждая встреча с Варварой Алексеевной Горемыкиной оставляет в душе мешанину чувств и мыслей. Я горжусь тем, как поступила в той непростой ситуации Изабелла Арнольдовна. Не попросила Мартына уничтожить тех, кто так жестоко её обидел. Ни тем более сама не стала руки об них марать. Но в то же время глубоко задумываюсь: как бы сама поступила на её месте? Трудно мне об этом судить, даже бесполезно пытаться представить себя на месте великой актрисы.
У меня ведь есть ребёнок, а если присмотреться со стороны, то даже три: родная Олюшка, взятый мной под опеку Федя, а теперь ещё маленький Мишенька, – родной сын доктора Гранина, про которого его нерадивый папаша совсем позабыл. Но я точно знаю другое: если бы хоть кто-нибудь поднял руку на одного из них, я бы не стала проявлять излишний гуманизм. Потому что дети – это святое, а тот, кто делает им плохо, автоматически из категории «люди» переходит в разряд «мутанты», которых нужно безжалостно истреблять.
В таком воинственном настроении пребываю ровно до тех пор, пока, проезжая по одной из улиц Питера, не вижу сидящего на тротуаре мужчину. Что-то подсказывает мне, какое-то шестое чувство, что человек нуждается в медицинской помощи. Вероятно, причиной тому обострившаяся за годы работы интуиция. Сворачиваю к обочине, паркую машину и спешу к незнакомцу.
Он сидит на поребрике, ноги на проезжей части, руки сложил на коленях, голова низко опущена. Мимо него проезжают машины, проходят люди, никто не обращает ни малейшего внимания, потому что кажется: сидит пьяный мужик, да и пусть себе. Тронешь, – огребёшь хлопот с ним. Вдруг набросится с кулаками? Или обругает, тоже неприятно. Потому все делают вид, что не замечают его.
Но мне так не кажется. Приближаюсь, наклоняюсь: алкоголем не пахнет. Обычный мужчина, работяга, притом судя по опрятной одежде женатый, – от него лишь немного потом тянет, потому как конец рабочего дня, да немного одеколоном. Но все остальные признаки явно говорят о том, что ему очень плохо: лицо покрыто испариной, очень бледный. Беру за руку, кладу пальцы на запястье – пульс слабый.
– Как вы себя чувствуете? – задаю самый общий вопрос.
– Голова сильно… кружится, – отвечает он.
В левой руке вижу у него какой-то сложенный листок, он едва держится в ослабевших пальцах. Беру, разворачиваю, и оказывается, что это выписка из расположенного неподалёку кардиоцентра. Оказывается, мужчина всего несколько минут назад был в приёмном отделении и отказался от госпитализации. Покинул территорию медучреждения, дошёл до этого места, сел, и всё. Дальше силы его покинули.
– Так, давайте-ка, встаём, – говорю, обхватывая его за талию, помогая подняться. Слава Богу, мужчина, которому на вид около сорока лет, довольно щуплого телосложения, иначе не смогла бы его даже от земли оторвать. Веду в машину, укладываю на заднее сидение и везу в свою клинику. Можно бы в кардиоцентр, он совсем рядом, но потрачу драгоценное время на объяснения и прочее. Со своими сотрудниками всё получится намного быстрее.
Когда привожу, сразу вызываю дежурную бригаду, – во главе неё бежит доктор Володарский. Кратко рассказываю ему анамнез, передаю выписку, и коллеги увозят больного в смотровую. Я не иду за ними, чтобы не мешать, к тому же это рабочая этика: лечащим врачом стал Борис, ему теперь и работать. Только жду, что покажет срочная диагностика, и диагноз, который я мысленно уже поставила, подтверждается: у мужчины обширный трансмуральный инфаркт миокарда.
– Ваши действия, доктор Володарский? – спрашиваю Бориса, просто чтобы убедиться, что он в курсе, как действовать дальше.
– Вызвал хирурга-кардиолога, – отвечает он. – Готовим пациента к стентирование правой коронарной артерии, которая полностью закрыта. Кстати, Эллина Родионовна, после укола ему стало получше. Рассказал, как дело было.
– Да? Интересно.
– Говорит, что он водитель, почувствовал себя плохо во время работы, когда развозил хлеб по торговым точкам. Остановился и вызвал «Скорую помощь», которая отвезла его в кардиодиспансер. В пути ему стало получше. В диспансере врачи настаивали на экстренной госпитализации, но, несмотря на предупреждения о возможных рисках для здоровья, он решил, что сначала сдаст работу, а потом вернётся в больницу. Но, как видим, оказался в наших руках и намного раньше, – завершает Володарский.
Ну что тут скажешь? Мужчина практически «сгорел на работе». Ещё бы немного, одни головёшки остались. Теперь есть шанс, что выкарабкается. Лишь убедившись, что с ним всё в порядке, наконец-то возвращаюсь домой. По пути мне звонит полковник Дорофеев и докладывает, что прибыл на Соловецкие острова. Обратился к местному участковому, показал фотографию моих родителей. Тот присмотрелся и отрицательно помотал головой. Мол, тут каждый день столько народу бывает незнакомого, – всех не упомнишь.
Что ж, как говорится, отсутствие новостей тоже хорошие новости. Мне печально, что мама с папой никак не отыщутся, но хочется верить, что такой опытный сыщик, как полковник Дорофеев, их обязательно найдёт. «Только вот чем я расплачиваться с ним стану, даже ума не приложу, – думаю, когда еду дальше. – То есть Алексей Иванович человек хороший, он делает всё от чистого сердца и по доброй воле, и всё-таки…» Мне кажется, что порой проще иметь дело с теми, кто ценит деньги. Они, по крайней мере, сразу обозначают стоимость своих услуг. Когда же кто-то старается просто так, ты потом теряешься: и одного «спасибо» вроде бы мало, а что тогда предложить ещё, чтобы не обидеть? Ничего в голову не приходит.
На следующий день, рано утром, когда я только проснулась и начинаю собираться на работу, раздаётся звонок. С удивлением обнаруживаю: это Буран, с которым я только недавно виделась в особняке почившего Мартына. Что ему могло от меня понадобиться? Ответ криминальный авторитет даёт почти сразу: говорит, где у него болит, потом просить приехать и посмотреть в частном порядке. Мне бы следует отказаться, но вспоминаю одну важную вещь, вынесенную из общения с его предшественником.
В этой среде принято платить по счетам, и ничто не делается просто так. В данном случае, если я помогу Бурану, мы будем квиты – он обещал выяснить личности тех, кто оказался той страшной ночью в доме моих родителей. Потому, хочу или нет, а ехать нужно. К тому же это мой долг как врача. Сначала провожаю Игоря на службу, лишь затем, попрощавшись с Розой Гавриловной и детьми, выхожу из дома. Вскоре на нашей улице оказывается чёрный внедорожник. Останавливается напротив дома, из него выходит молодой накаченный мужчина. Видит меня и делает знак следовать за ними. Сажусь в машину и еду. В отличие от Мартына, который никому, кроме самых приближённых, не показывал, где живёт, у Бурана на сей счёт мнение другое. Потому вскоре мы оказываемся в коттеджном посёлке, и получается, что соседи, – сплошь богачи, судя по огромным домам, – даже не представляют, кто их сосед.
Меня проводят в дом, Буран встречает лично в большом холле. Вижу, как держится на левый бок и, когда приветствует, морщится от боли. Прошу его отвести туда, где могу осмотреть. Оказываемся в гостиной, авторитет, нисколько не смущаясь, снимает рубашку, открывая моему взору тело человека, который едва ли не каждый свой шаг в криминальном мире подтверждал какой-либо татуировкой, от мелких до крупных. В отличие от Доцента из «Джентльменов удачи», у Бурана не глупости всякие: да, есть несколько расплывшихся от времени и, судя по качеству, сделанных на зоне «мастерами» партаков – тюремных наколок. Но большинство татуировок – современные, на высоком, я бы даже так сказала, художественном уровне.
Пальпирую пациента, спрашиваю про характер и локализацию боли. Буран, немного смущаясь, признаётся, что недавний поход в уборную по-маленькому его сильно озадачил – жидкость была не жёлтая, а коричневая. Тогда мне и становится очевидной причина случившегося: с большой долей вероятности могу утверждать: у авторитета – пиелонефрит, то есть воспаление почки. Собираю анамнез дальше, спрашиваю, не купался ли Буран последнее время в холодной воде, не сидел ли под мощным вентилятором, не продувало ли. Он поначалу отрицательно мотает головой, потом вспоминает вдруг: точно! Было дело – после бани уселся в беседке пенного попить с друзьями, а ветерок к вечеру стал холодным.
– Всё ясно, вы едете со мной, – говорю ему. – В клинику. Обследуем, назначим лечение. При необходимости положим подлечиться.
– Может, есть какая-то возможность… сделать всё тут? – с некоторой опаской спрашивает авторитет.
– Почему? Вы докторов боитесь или покушения? – спрашиваю, прямо глядя ему в глаза. Пусть привыкает, что я и сама нисколько его не опасаюсь. Может, для кого-то он страшный и суровый, а для меня – просто мужчина за шестьдесят, видимо с набором хронических заболеваний.
Вижу по глазам, что мой вопрос Бурана немного задевает, но он сдерживается, понимая: я не из числа его «братков», он ни приказывать, ни угрожать права не имеет, а если станет, то пусть ищет себе другого доктора, – к нему, как узнают, кто зовёт, прибежит их добрая сотня. Какой-нибудь Валерий Лебедев, к примеру, – с высунутым языком и виляющим хвостиком.
– Ничего я не боюсь, – отвечает он после раздумья. – Просто… дома и стены лечат, – находится с ответом.
– Простите, но я всё диагностическое оборудование сюда не привезу.
– А какое нужно?
– Аппарат УЗИ.
– Какой?
Смотрю на Бурана с интересом. Зачем ему?
– Предположим… – и называю модель, которую недавно видела в каталоге, – одна из самых крутых на сегодняшний момент, стоит, как новенькая иномарка, в районе девяти миллионов рублей.
– Идёт, – говорит Буран и зовёт помощника. Входит тот самый мужчина, за которым я ехала. Авторитет приказывает ему поехать в Питер и купить тот самый аппарат, а потом немедленно везти сюда.
– Что-то ещё нужно? – спрашивает меня.
– По-хорошему, требуется сдать анализ крови и мочи.
– Что нужно? – опять интересуется Буран.
Отвечаю, и к первому заданию добавляется ещё несколько.
– Это всё?
– Да, – киваю, удивлённая тем, с какой легкостью авторитет вместо того, чтобы поехать в клинику и получить все медицинские услуги бесплатно в рамках медицинского полиса ОМС, швыряется миллионами рублей, только бы никуда не ехать.
– Буран, к чему такие сложности? – спрашиваю его.
– Люблю, чтобы у меня всё было своё, – отвечает. – В детстве мой батя, когда хотел сделать что-то по дому, в те редкие моменты, когда не чалился на зоне, всё просил у соседей. У кого молоток, у кого дрель со свёрлами. Я в такие моменты его ненавидел: ходит, побирается, как нищий. Потому запомнил на всю жизнь: хочешь что-то делать – имей своё.
– А если бы вам понадобилась операция на открытом сердце, вы что же, купили бы себе больницу вместе с персоналом? – спрашиваю чуть насмешливо.
Буран смотрит на меня вполне серьёзно.
– Надо будет, куплю.
«Надо же, самоуверенный какой», – усмехаюсь мысленно. Потом отхожу в сторону, звоню Туггут предупредить, что задержусь примерно на два часа и спрашиваю, как дела в отделении. Она отвечает, что всё в рабочем режиме. Вот и хорошо.
Не проходит и часа, как прямо во двор особняка заезжает минивэн, из которого осторожно выносят УЗИ-аппарат. Тот самый, который Буран велел приобрести. Заносят в дом, распаковывают в гостиной, подключают к электропитанию. Сказать, что я удивлена и даже немного шокирована этим барством, – ничего не сказать. После того, как подручные удаляются, принимаюсь за работу. Вскоре диагноз подтверждается: у авторитета действительно пиелонефрит в левой почке, а причиной стало движение небольшого камешка. Видимо, этому способствовало посещение бани с последующим охлаждением, что и вызвало воспаление.
Объясняю Бурану, что у него два пути. Первый – это госпитализация. Второй – лечение на дому, но кто-то должен будет ставить ему уколы дважды в день.
– Вы можете? Я заплачу, сколько скажете, – тут же предлагает Буран.
Благодарю за доверие и отвечаю, что у меня нет времени на это. Но могу рекомендовать очень хорошую медсестру из своего отделения. Она мать-одиночка, нуждается в дополнительном заработке. Зовут Светлана Берёзка. Авторитет прищуривается:
– Могу ей доверять?
– Как мне, – отвечаю, поскольку убедилась уже в профессионализме медсестры и в том, что человек она хороший, честный.
Буран соглашается на моё предложение. После говорю, что Светлана приедет к нему в обед, чтобы сделать процедуры, необходимые препараты у неё будут.
– Но вам потребуется их оплатить, – предупреждаю собеседника, на что он немедленно соглашается.
Вскоре еду на работу, в общем-то довольная тем, как всё удачно сложилось. И человеку помогла, и он теперь наверняка придаст ускорение тем, кто пытается выяснить, что за люди оказались в доме моих родителей. Возможно, если это станет известно, тогда и появится дополнительная информация для полковника Дорофеева, которая позволит ему сузить круг поисков. Пока же, насколько понимаю, перед ним стоит очень сложная задача: обойти множество людей на Соловках, показывая фото родителей и спрашивая, видели они их или нет.