Я занималась свечами, когда около меня появился Шелби.
— Доброго дня, — проговорил он.
— Доброго, — кивнула я. — Виделись уже.
— А у тебя тут хорошо, — он оглядел лабораторию.
— Да, самой нравится. Вот думаю, может, наладить производство свечей. Знаешь, таких со всякими травами и с разными намерениями. И организовать их продажу. Надеюсь, пойдёт.
— Не попробуешь — не узнаешь, - пожал он плечами, - Я чего пришёл-то. Там гражданка проснулась и мечется по летней кухне. Дверь открыть не может.
— А ты чего молчал-то? — сорвалась я со своего места. — Зубы мне заговаривал.
Шелби лишь развёл руками, глаза его блеснули весёлым огоньком:
— Ты же сама сказала — пусть поспит. Я думал, у тебя там планы насчёт неё.
— Так поспит, а она уже проснулась, — я уже мчалась к выходу, на ходу скидывая рабочий фартук. — Если она сейчас сломает дверь, твои планы тоже сильно поменяются, дорогой!
Он фыркнул мне вслед, но тут же догнал лёгкой походкой, будто и не напрягаясь:
— Не сломает. Прошка там. Он её успокоит.
— Прошка?! — я чуть не споткнулась на пороге. — Ну да, он может успокоить.
— Именно, — Шелби оскалился. — Так что не торопись. Может, даже сама передумает выходить.
Я бросила на него взгляд, но бежала уже медленнее.
— Ну да, передумает, конечно. Да она, наверно, сейчас в панике.
Добежали до летней кухни. Алёна стучала то в дверь, то в окно.
— Агнета, Агнета, выпустите меня, пожалуйста! — по лицу женщины текли слёзы.
— Алёна, вы зачем закрылись?
— Я не помню, — всхлипнула она.
— Там щеколда, потяните её в бок, — велела я.
— Я тянула, а она заела, не поддаётся.
Я навалилась на дверь.
— А сейчас? — крикнула я.
— Ничего не выходит, — Алёна рыдала.
— Господи, да успокойтесь вы! Что вы так истерите? Сейчас что-нибудь придумаю. Не переживайте, вы там не останетесь навечно.
— Давай я к ней зайду, — предложил Шелби.
— Чтобы её удар хватил? — я на него посмотрела с осуждением. — Сейчас я Исмаила попрошу. Она хоть его видела несколько раз.
Алёна опять попыталась открыть щеколду.
— Агнета, вы там? — спросила она.
— Я ещё тут. Сейчас отправлю к вам помощника. Он через чердак зайдёт, так что не пугайтесь. Сядьте на диван и успокойтесь.
— Хорошо, я жду, — всхлипнула она.
— Ей явно надо попить чего-нибудь успокоительного, — пробормотала я под нос.
Я подошла к калитке, приоткрыла её и позвала Исмаила.
— Что опять стряслось? — он практически мгновенно появился рядом со мной.
— Гражданка закрылась на щеколду и не может теперь выйти. Ты только выходи к ней через баню, чтобы её инфаркт от неожиданности не хватил.
— Пять сек, — ответил он и исчез.
Вернулась к двери летней кухни.
— Алёна, вы слышите меня? Дышите глубже. Всё будет хорошо.
— Да-да, я пытаюсь. Ой, тут кто-то есть, — испуганно проговорила она.
— Это мой помощник и кот.
— Наверно...
— Алёна, вы в порядке? — послышался из-за двери голос Исмаила.
— Ох, это вы! — обрадовалась она. — А я уж подумала...
— Сейчас я открою дверь, и вы сможете выйти.
— Да-да, спасибо, — пролепетала она.
— Смотри, ещё наша красотка втюрится в Исмаила, — заржал рядом Шелби.
— Тихо ты! — шикнула я на него.
— Он же, как рыцарь на сером волке, её уже третий раз спасает.
Щеколда с грохотом отошла из паза, и дверь открылась. Из летней кухни выскочила Алёна.
— Агнета, где у вас туалет? — выпалила она.
— В конце огорода.
— Спасибо! — она рванула к заветному домику.
— Понятно, почему она истерила. Ну, её никто не запирал.
— Ага, побольше поплачешь — поменьше пописаешь, — заржал Шелби.
Я схватила Шелби за рукав и резко дёрнула:
— Хватит зубоскалить! Нехорошо смеяться над чужим горем. Видишь же, человек не в себе.
Затем повернулась к Исмаилу:
— Спасибо, что помог. Ты не представляешь, что тут творилось минуту назад.
Исмаил лишь пожал плечами, отряхивая рукав телогрейки:
— Дело житейское.
В этот момент вернулась Алёна, всё ещё бледная, но уже более собранная. Она нервно теребила край шарфа.
— Я... я не понимаю, что со мной происходит, — её голос дрожал.
Исмаил первым нарушил тягостное молчание:
— Гражданка, вам бы чайку крепкого с мятой. А потом, думаю, Агнете стоит с вами поговорить. По-серьёзному.
Алёна кивнула, глотая слёзы. Я обняла её за плечи и завела в летнюю кухню.
— Опять что-то привиделось? — спросила я участливо.
— Полночи кошмары снились, — она вытерла слёзы со щёк.
— Что снилось? Расскажете.
Я налила в чайник воды и поставила на плиту печи. Аккуратно вычистила золу, положила туда дров и затопила.
— У вас тут немного зябко, — проговорила я.
— Вам действительно интересно, что мне снилось? — спросила она с удивлением.
— Конечно. Если бы не было интересно, то я не спрашивала.
— Мне снилась Катя. У неё в руке была какая-то чёрная кукла, перетянутая красными нитями. И она воткнула в неё иголку. Я даже проснулась от этого. От боли в груди, - Алена прижала руку к груди.
— А больше ничего не снилось? — спросила я.
— Нет, — помотала она головой. — Хотя... Мне приснился наш старый дом. И у него горела крыша, а внутри были мои родители и дети. И я пыталась их вытащить из окна.
— Поэтому вы побежали среди ночи на трассу?
— Да, — кивнула Алёна. — Я под таким впечатлением находилась. Но когда я открыла калитку, там сидел волк. Агнета, вам что-то нужно срочно делать. Вокруг вашего дома бродят волки, — она испуганно на меня посмотрела.
— Ну пусть бродят, — пожала я плечами. — Главное, что во двор не заходят.
— Нет, заходят. Мне кажется, я видела одного во дворе. Он сидел напротив летней кухни и смотрел в окно.
— Вам показалось, — мягко ответила я.
— Я, наверно, опоздала на автобус? — спросила Алёна с грустью.
— Да, я хотела вас разбудить утром, но вы закрылись. Я стучала, но вы не услышали.
— Да, ночью я сильно напугалась волка, поэтому закрылась. А следующий автобус, когда пойдёт?
— Где-то в половине пятого, - ответила я.
— Ох, мама будет беспокоиться...
Алёна взяла в руки сумку и стала в ней что-то искать.
— Ой, что это? — Она вытащила маленький бумажный свёрточек. — Мама, наверно, положила или дети. Вечно они мне что-нибудь подсовывают в сумку.
Она принялась разворачивать. Я почувствовала, как от свёртка потянуло затхлой землёй и гнилью.
— Не разворачивайте! — крикнула я.
Руки у неё дрогнули, и она уронила на пол то, что было в свёртке. Там оказалась маленькая чёрная кукла, перетянутая красными нитками. В груди у неё торчала ржавая игла.
Алёна вскрикнула и отпрянула, как от огня.
— Это... это же... — её голос сорвался в шёпот.
Я резко вскочила со стула, заслонив её собой.
— Не трогай! — бросила я, уже вытаскивая из кармана мешочек с солью.
Но кукла уже шевелилась.
Её тряпичные ручки дёрнулись, и игла медленно начала погружаться глубже. Алёна вскрикнула — на её запястье проступила капля крови. Кукла вдруг подпрыгнула, как живая, и рванула к Алёне. Та застыла, словно парализованная, глаза расширились от ужаса.
В тот же миг откуда-то сверху спикировал Прошка. Он вцепился зубами в куклу и отшвырнул её в угол. Я насыпала на неё довольно приличное количество соли. Кукла засучила тряпочными ручками и ножками и громко заверещала.
— Я... я... я ещё сплю? — заикаясь, спросила Алёна.
— Нет, это всё происходит наяву, — ответила я.
Я кочергой втолкнула тряпочную куклу в совок для угля и понесла на улицу.
— Сиди тут, — велела я Алёне, выходя из летней кухни.
На запястье Алёны, там, где обычно носят часы, проступило странное красное пятно, постепенно принимающее форму куклы.
Я вышла во двор, а затем за калитку, держа совок с этой гадостью на вытянутой руке. Кукла продолжала дёргаться, издавая противный писклявый звук.
— Исмаил! — крикнула я. — Где ты?
Он появился буквально из ниоткуда, как всегда. Взглянул на совок и свистнул:
— Ну и подарочек. Настоящая вуду-кукла. И заряжена по полной программе.
— Что с ней делать? — спросила я, чувствуя, как совок начинает нагреваться в руке. — Я таких ещё не видела ни разу.
— Сжечь её, — хладнокровно ответил он. — Только сначала нужно разорвать связь.
Он достал из кармана складной нож и новенькую пачку соли.
— Держи. — Исмаил протянул мне нож. — Разрежь нитки, но не все сразу. По одной, по порядку.
Я взяла нож и осторожно подцепила первую красную нить. Как только лезвие коснулось её, кукла завизжала ещё громче.
— Не обращай внимания, — посоветовал он. — Это просто защитный механизм.
Перерезав первую нить, я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Воздух вокруг нас стал гуще, тяжелее.
Вторая нить лопнула с треском, и в тот же момент где-то вдали раздался женский крик.
— Это Катя? — спросила я, переходя к третьей нити.
Исмаил кивнул:
— Она почувствовала разрыв связи. Тем лучше.
Когда последняя нить была перерезана, кукла вдруг обмякла, став просто куском ткани. Исмаил тут же щедро засыпал её солью.
— Теперь сжечь, — сказал он. — И пусть горит до последней ниточки.
Мы развели с ним костёр на старых камнях заброшенного дома. Но ветер тут же погасил пламя.
— Вот же гадство, — поморщилась я.
— Так сегодня погода нелётная, — вздохнул Исмаил. — Метель собирается, вот как позёмку кружит да закручивает.
С третьего раза нам удалось разжечь костёр. Я бросила куклу в огонь, и она вспыхнула ярким зеленоватым пламенем.
— Это ещё не конец, — предупредил Исмаил, наблюдая, как огонь пожирает куклу. — Катя теперь знает, что мы вмешались.
Из огня донёсся последний жалобный писк, и пламя погасло так же внезапно, как и вспыхнуло.
— Пойдём проверим Алёну, — предложила я.
Когда мы вернулись в летнюю кухню, она сидела, обхватив себя руками, и дрожала. Прошка устроился у неё на коленях, мурлыкая успокаивающе.
— Всё? — спросила Алёна слабым голосом.
— Пока да, — ответила я. — Но тебе нельзя уезжать. Катя явно не собирается останавливаться.
Алёна кивнула, и в её глазах читалось понимание.
— Я остаюсь, — прошептала она. — Пока это не закончится.
— Ну вот и славно, — вздохнула я с облегчением. — Теперь нужно провести обряд и подготовиться. Потому что ночь будет долгой.
За окном ветер завыл ещё громче, словно в подтверждение моих слов.
Автор Потапова Евгения