Мои мысли – краски, мои краски – песни.
Ф. Ницше
«Глаз каждого истинного художника видит природу в тех тонах, которыми озарена от рождения его душа. У Мусатова душа была синяя и прозрачная, как весеннее небо среди белых облаков, от того и во всех его картинах синий тон сквозит, как нота «ля» - во всех голосах природы. Этот тон ведет за собою все другие тона и сообщает его картинам ту силу и художественную ясность, которая позволяет нам за каждым полотном его угадывать выражение глаз самого художника. Его печаль и улыбку, его любовь и надежды», - такую чувственную характеристику о личности и творчестве живописца написал в своих воспоминаниях друг Борисова-Мусатова со времен реального училища Александр Митрофанович Федоров.
Вся жизнь Виктора Эльпидифоровича представляла неизменное служение своему искусству, преобладающей нотой которого стала меланхолическая грусть. Он долго учился, познавая себя и, примкнув в первые годы своего творчества к импрессионистам, выработал свою собственную манеру письма, отличавшую его от современников. Его работы – уникальный синтез реалистического подхода и символических мотивов, пронизанный глубокой лиричностью и насыщенный философскими размышлениями.
Краскам он поклонялся. Темперамент каждого художника сказывается на манере письма, рисунка и гамме свойственных только ему. Краски являются неотъемлемым лирическим элементом, присущим всем произведениям Борисова-Мусатова, так как именно они влияют на зрителя, вызывая у него то или иное настроение.
В его первых полотнах целая радуга красок, наложенных рядом, определяет его способность сильно реагировать на синие тона, которые он видел всюду в природе. Начиная с «Гобелена» его кисть приобретает удивительную уверенность. Появляется своя собственная широкая декоративная живопись, способная к широким обобщениям, глубокая как стихия, породившая ее – искусство красок.
Критики и ценители творчества Борисова-Мусатова отмечают необыкновенную музыкальность его произведений. Вряд ли можно назвать еще одного художника, у которого живопись так полно сочетается с музыкой. «Он создавал картины-песни. Помимо внутренней гармонии музыкальное впечатление усиливается внешними приемами Мусатова. Красочная гармония композиции как целого, равновесие пятен которого так добивался художник, и переходы свойственных только ему красочных гамм производят впечатление ритма. Несложность формы произведения не разбивает целости впечатления. Отсутствие строгой определенности, отчетливости образов делает их неясными. Скульптурная неподвижность фигур, отсутствие «события» в картине устанавливают длительное спокойствие во времени. Благодаря этому натура выливается в форму красочно-музыкальных симфоний» – написал в своей монографии о В.Э. Борисове-Мусатове искусствовед В.К. Станюкович (РГАЛИ. Ф.1965 Оп.1)
Имея дело с формами органической природы он по своему плану строил свой храм великому искусству красок. Он оживил его дивным созвучием своего искусства с музыкой, населил его неясными образами печалей и радостей своей жизни. Его картины не всегда понятны зрителю, художественные идеи не всегда передаются в полной силе сознанию, над ними витает тайна. Пусть над ними витает тайна.
В своем творчестве Борисов-Мусатов шел по своей дороге и был одинок. Он настолько одинок в искусстве, что приблизиться к нему и подражать ему невозможно. Его тайна ушла вместе с ним. В этом и есть его величие, в этом его сила и значение во времени.
* * *
Документы Виктора Эльпидифоровича в архив передала младшая сестра Елена – модель его многих полотен. Фонд 1965 состоит всего из 15 единиц хранения, но представляет достаточно разнообразное документальное наследие живописца. Несомненно, интерес исследователей и почитателей творчества Борисова-Мусатова привлекут эскизы «Дама в березовой роще» и «В беседке из акаций», портреты натурщиц, его фотографии, а также переписка и статьи о художнике.
Ельцова Н.Ю.
Начальник отдела РГАЛИ
