Нина Сергеевна вздрогнула, услышав окрик мужа. Вокруг них, в купе фирменного поезда "Москва-Анапа", повисла оглушительная тишина. Две другие попутчицы — молодая девушка с верхней полки и женщина средних лет с нижней напротив — обменялись красноречивыми взглядами.
— Виктор, сейчас, — тихо произнесла Нина, привычно опуская глаза.
— Чего копаешься? Давай-давай, пошевеливайся! — Виктор Павлович, грузный мужчина шестидесяти трех лет, раздраженно бросил свою сумку на нижнюю полку. — Наверху тебе самое место!
Нина молча подхватила свои вещи. За двадцать восемь лет брака она привыкла к манере общения мужа. Виктор всегда был резким, прямолинейным, часто грубым, но она давно перестала обращать на это внимание. Такой уж у него характер.
— Простите, — неожиданно вмешалась женщина с противоположной нижней полки, — но вы не могли бы говорить с женой повежливее?
Виктор Павлович обернулся к ней, удивленно вскинув брови:
— А вас кто спрашивал? Своих проблем нет?
— Дело не в проблемах, — спокойно ответила женщина. — Просто неприятно слышать, как мужчина разговаривает с женщиной в таком тоне.
— Ой, не надо, пожалуйста, — Нина Сергеевна смущенно улыбнулась. — Всё в порядке, он не со зла.
— Не в порядке, — неожиданно вмешалась девушка с верхней полки. — Это неуважение. И потом, почему ваш муж сам не может подняться наверх?
— Ага, — Виктор Павлович похлопал себя по объемному животу. — Вес сто двадцать кило! Как я туда заберусь? А Нина у меня худенькая, взлетит как птичка. В два раза легче меня и на десять лет моложе.
— И что? — не унималась девушка. — Это не даёт вам права так разговаривать с женой. "Пошла с моей полки" — это вообще что такое?
Нина Сергеевна растерянно переводила взгляд с мужа на попутчиц. Такого раньше не случалось — чтобы посторонние вмешивались в их отношения.
— Девушки, правда, всё хорошо, — попыталась она сгладить ситуацию. — Мы всегда так ездим. Витя внизу, я наверху.
— А почему вы всегда так ездите? — спросила женщина напротив. — Почему не чередуетесь?
— Ну, он тяжелее, ему сложнее... — начала объяснять Нина.
— А вас кто-нибудь спрашивал? — снова рявкнул Виктор Павлович, обращаясь к попутчицам. — Лезете в чужую семью! Мы тридцать лет вместе прожили и без ваших советов!
— Вот именно поэтому, — девушка сверху покачала головой, — что такие как вы считают нормальным так обращаться с женами, и такие как ваша жена считают нормальным это терпеть. Я вызываю проводника.
Она потянулась к кнопке вызова.
— Зачем проводника? — Виктор Павлович начал нервничать. — Что за цирк вы устраиваете?
— Не мы, — спокойно ответила женщина напротив. — Вы устроили, когда начали кричать на жену.
В купе появилась проводница — утомлённая женщина лет сорока пяти с острым взглядом.
— Что стряслось? — спросила она.
— Этот мужчина, — начала девушка с верхней полки, — очень грубо разговаривает со своей женой. Кричит на неё, приказывает ей убираться с нижней полки, хотя она...
— Да ничего я такого не делаю! — перебил Виктор Павлович. — Просто сказал, чтобы она на свою полку шла. У неё билет на верхнюю!
— А ну пошла с моей нижней полки, поедешь на верхней! — крикнул муж жене. Но он вряд ли ожидал, что произойдет дальше
— Дело не в билете, а в манере общения, — вмешалась женщина напротив. — Вы разговариваете с женой как с... даже не знаю. Я бы не позволила так с собой обращаться.
Проводница окинула взглядом всех участников конфликта.
— Так, давайте по порядку, — сказала она. — У кого какие билеты?
Нина Сергеевна показала свой билет на верхнюю полку, Виктор Павлович — на нижнюю.
— Формально, каждый должен занимать место согласно билету, — сказала проводница. — Но в любом случае, в поезде необходимо соблюдать правила вежливости и не создавать конфликтных ситуаций.
— Да какой конфликт? — возмутился Виктор Павлович. — Жена должна слушаться мужа, вот и всё!
В купе воцарилась ошеломленная тишина. Даже Нина Сергеевна, привыкшая к выходкам мужа, удивленно посмотрела на него.
— Слушаться мужа? — усмехнулась проводница. — Вы сейчас серьезно?
— А что такого? — Виктор Павлович начал чувствовать, что земля уходит из-под ног. — У нас всегда так было.
— Может, в вашей семье так и было, — сказала проводница, — но в поезде, пожалуйста, соблюдайте нормы приличия. Никто никому не обязан "подчиняться". Мы все взрослые люди.
Виктор Павлович неожиданно смутился. Он огляделся и увидел три пары женских глаз, смотрящих на него с осуждением, и одну пару — глаза жены — с каким-то новым, незнакомым ему выражением.
— Я... — он запнулся. — Я просто не хотел наверх лезть. Тяжело мне.
— Это понятно, — кивнула проводница. — Но это не повод кричать на человека. Тем более на женщину. Тем более на собственную жену.
Виктор Павлович молчал, сконфуженно глядя в пол. За все годы брака ему ни разу не приходилось оказываться в ситуации, когда его поведение публично осуждали. Жена всегда молчала, родственники привыкли, друзья считали это особенностью его характера.
— Извините, — неожиданно для всех, включая себя самого, произнес он. — Я не хотел... то есть, я не думал, что это так выглядит со стороны.
— А как, по-вашему, это выглядит? — спросила женщина напротив.
— Ну, просто... нормально, — растерянно ответил Виктор Павлович. — Мы всегда так общаемся.
— Вы, может, и привыкли, — сказала девушка сверху. — А для окружающих это выглядит как неуважение.
Виктор Павлович повернулся к жене:
— Нина, я правда... так грубо с тобой разговариваю?
Нина Сергеевна, впервые за все годы брака, задумалась над этим вопросом. Она настолько привыкла к манере общения мужа, что перестала её замечать. Это было как фоновый шум — неприятный, но неизбежный.
— Да, Витя, — тихо сказала она. — Иногда бывает очень обидно.
Эти простые слова, казалось, произвели на Виктора Павловича большее впечатление, чем все замечания посторонних.
— Я... не знал, — пробормотал он. — Ты никогда не говорила.
— А ты никогда не спрашивал, — так же тихо ответила Нина.
Проводница, видя, что ситуация разрешается, кивнула:
— Я думаю, вы сами решите вопрос с полками. Главное — без криков, пожалуйста. В поезде много пассажиров, всем нужно комфортное путешествие.
Она вышла из купе. Виктор Павлович тяжело опустился на нижнюю полку и некоторое время сидел молча, глядя в окно. Потом повернулся к попутчицам:
— Извините меня. Правда. Я не думал, что выгляжу таким... деспотом.
— Ничего, — смягчилась женщина напротив. — Просто иногда полезно посмотреть на себя со стороны.
Виктор Павлович снова повернулся к Нине:
— Прости меня. Я... наверное, я действительно часто бываю грубым. Просто я так привык. Мой отец с матерью так же разговаривал, и я думал, это нормально.
Нина Сергеевна неуверенно улыбнулась:
— Ничего, Витя. Я тоже привыкла.
Он помолчал, а потом неожиданно добавил:
— Знаешь что, Нина, давай я поеду наверху. В конце концов, немного физической активности мне не повредит.
Нина удивленно подняла глаза:
— Правда? Но тебе же тяжело...
— Справлюсь, — твердо сказал Виктор Павлович.
К удивлению всех присутствующих, он действительно довольно ловко забрался на верхнюю полку, пыхтя, но не жалуясь.
Когда поезд тронулся, в купе установилась спокойная, почти дружелюбная атмосфера. Женщина напротив предложила всем чай из своего термоса, завязался неспешный разговор.
Нина Сергеевна временами поглядывала на мужа, который непривычно вежливо общался с попутчицами, и думала о том, как странно устроена жизнь. Она годами не замечала того, что для посторонних было очевидно с первой минуты. А еще она думала о том, что, может быть, даже после тридцати лет брака ещё не поздно что-то изменить.