Предыдущая часть:
Когда артисты вышли на поклон, им вручили роскошные букеты. Катя заметила, что это, скорее всего, от Владимира, и ей стало приятно, словно цветы предназначались ей. Словно прочитав её мысли, в ложу принесли букет.
— Это вам, Катя, за прекрасный вечер, — сказал Владимир. — Поверьте, я давно так не отдыхал.
Он наклонился и почтительно поцеловал её руку. Катя вспыхнула, в голове билась мысль: что дальше? Но Владимир лишь довёл её до машины, поблагодарил и откланялся.
— Ну как, не съел он тебя? — добродушно подтрунивал Николай, пока вёз её домой.
Катя рассеянно мотала головой, глядя в окно. Она ждала чего-то пугающего, навязчивого, а Владимир оказался… нормальным. Образованным, учтивым, совсем не похожим на бандита, которого она себе нарисовала. И да, рядом с ним было спокойно и хорошо. Катя запретила себе об этом думать. Один раз сходила в театр — и хватит. В следующий раз она всё скажет.
«Значит, уверена, что будет следующий раз?» — спросила она себя. Николай молчал, лишь изредка поглядывал на неё через зеркало, будто понимая её смятение. Дома Катя с сожалением сняла платье, спохватившись, что не спросила, как его вернуть. Решила, что за такой вопрос её поднимут на смех. Не находя себе места, она позвонила Лёше. Разговор оставил странный осадок. Лёша был каким-то озлобленным, говорил неохотно, не спросил, как дела. Ей так хотелось услышать ласковые слова, почувствовать его любовь, но он будто отгородился стеной. Положив трубку, Катя разревелась. Почему он замкнулся именно сейчас, когда ей так нужна поддержка? А что, если после свадьбы будет так же? Не поторопилась ли она, решив связать с ним жизнь? Лёша ведь даже не делал предложения — это она всё придумала.
Тут телефон зазвонил снова. Катя схватила его, уверенная, что это Лёша, осознал свою холодность. Но номер был незнакомым. Поколебавшись, она приняла видеозвонок. На экране появился Владимир. Катя вздрогнула, едва не выронив телефон.
— Простите, мне показалось, что вам грустно, — сказал он мягким, грустным тоном. — Решил убедиться, что всё хорошо. Видимо, интуиция не подвела.
Катя молчала, чувствуя, как слёзы катятся по щекам.
— Катенька, вы любите мотоциклы? — неожиданно спросил он.
Вопрос был так нелеп, что она кивнула, не задумываясь.
— Тогда переодевайтесь в джинсы и куртку и спускайтесь, — сказал он тоном, не терпящим возражений, и отключился.
— Ну вот опять, — пробормотала Катя.
Но любопытство пересилило. Быстро переодевшись, она спустилась вниз и огляделась. В конце улицы раздалось мягкое ворчание мощного двигателя, и оно приближалось. Рядом затормозил мотоциклист. Катя не разбиралась в технике, но мотоцикл выглядел дорогим и мощным. Владимир — а это был он — приподнял стекло шлема и протянул ей второй.
— Садись, — коротко сказал он.
Катя надела шлем, застегнула ремешок и, поколебавшись, обхватила его за талию. Они понеслись. Сначала её охватил ужас, но он быстро сменился восторгом от скорости и свободы. Они мчались по городу, обгоняя машины, вылетели за его пределы, и асфальт слился в сплошную полосу. Катя что-то кричала, Владимир отвечал радостными воплями. Они были как два безумца, решившие свести счёты с жизнью, но всё было наоборот — она никогда не чувствовала себя такой живой.
Асфальт сменился ухабистой дорогой, и Владимир сбросил скорость. Мотоцикл вынес их к широкой, неторопливой реке, отражавшей звёзды. Владимир заглушил мотор, упёрся ногой в землю, помогая Кате сойти. Они долго сидели на его подстеленной куртке, молча глядя на воду. Слова казались лишними. Мир сузился до неба, реки и их двоих, ещё недавно чужих друг другу. Когда Катя начала замерзать, Владимир обнял её, согревая. Она не отстранилась, просто замерла, прислушиваясь к себе. Через полчаса он нехотя убрал руку, помог ей подняться, и они понеслись обратно. Восторг теперь смешивался с чем-то тёплым, неясным, похожим на первые весенние цветы.
— Теперь вижу, что всё в порядке, — сказал Владимир на прощание. — Не плачь больше, а то я не усну.
Он сел на мотоцикл и уехал. Катя ещё минуту смотрела ему вслед. Это тот самый страшный Владимир Константинович? Без телохранителей, в джинсах и косухе, которого она обнимала, прячась от ветра?
— Я предательница, — грустно сказала она себе, поднимаясь по лестнице. — Об этом Лёше точно нельзя рассказывать.
Дома она взяла в руки фотографию, где они с Лёшей стояли, обнявшись, счастливые, влюблённые. Снимок был сделан прошлым летом, когда Лёша ещё не ушёл в армию. Они гуляли в парке, смеялись, ели мороженое, и кто-то из друзей щёлкнул их на телефон. Катя распечатала фото и поставила в рамку, чтобы легче переживать разлуку. Иногда она даже разговаривала с этой фотографией, будто Лёша мог её услышать. Но сейчас, глядя на его улыбку, она чувствовала лишь пустоту. Что с ними случилось? Почему он так изменился, стал холодным и далёким? Армия — не курорт, конечно, но разве это повод отгораживаться от неё? Катя отложила рамку, чувствуя, как слёзы снова подступают. Ей было одиноко, и даже воспоминания о мотоциклетной прогулке с Владимиром не могли заглушить тоску. Под эти мысли она уснула, и ей снилась лента шоссе, ветер в лицо и река, уносящая все печали.
Утром Николай, как обычно, ждал у подъезда. Он ничего не спросил, лишь хмыкнул, оценив её отдохнувший вид и сияющие глаза. Катя молча села в машину, и они поехали в институт. По дороге они немного поболтали — о погоде, новостях, любимых фильмах. Ничего серьёзного, но Катя поймала себя на мысли, что начинает привыкать к Николаю, к его спокойной уверенности и ненавязчивому присутствию. Он был не просто водителем или телохранителем — в нём чувствовалась какая-то надёжность, как у старшего брата. На расспросы подруг, заметивших, что за ней приезжает одна и та же машина, Катя отмахивалась. Только Вика, кажется, что-то заподозрила и смотрела с лёгкой завистью, но не лезла с вопросами.
Дни потекли своим чередом. Катя готовилась к экзаменам, стараясь сосредоточиться на учёбе, но мысли о Владимире Константиновиче то и дело возвращались. Она ждала его следующего шага, и он не заставил себя ждать. На этот раз её пригласили на театральную премьеру — постановку на английском, для избранной публики. Николай привёз новое платье, ещё более изысканное, чем предыдущее, и Катя, хоть и ворчала про себя, не смогла устоять. В театре Владимир был рядом, и, когда она путалась в репликах, он тихо переводил их ей на ухо. В этом не было ничего показного — он делал это естественно, как будто они давно знакомы. Катя быстро расслабилась, перестав смущаться его близости.
В антракте, когда они остались в ложе вдвоём, Владимир взял её руку и посмотрел ей в глаза.
— Катенька, я прошу тебя стать моей женой, — сказал он спокойно, но твёрдо.
Катя обмерла, открывая и закрывая рот. Предложение было таким неожиданным, что мысли разлетелись, как стайка воробьёв. Владимир, заметив её замешательство, усмехнулся.
— Наверное, всё должно быть иначе: вечер при свечах, кольцо в фужере, я на одном колене. Но я не люблю выглядеть смешно. Да и колено у меня плохо гнётся — протез, напоминание о прошлом. Поэтому я просто спрашиваю: согласна ли ты быть со мной? Я гожусь тебе в отцы, понимаю. Но обещаю, что сделаю тебя счастливой.
Катя покачала головой, слова дались с трудом.
— Я не могу. Я жду Лёшу из армии.
— Он сделал тебе предложение? Вы обручены? — быстро спросил Владимир.
Катя не стала лгать, снова покачав головой. Нет, Лёша не предлагал ей ничего конкретного. Это она сама решила, что их будущее определено. А он всё реже выходил на связь, отделывался общими фразами, вёл себя странно. Иногда она даже думала, не завёл ли он другую. Владимир, словно прочитав её сомнения, кивнул.
— Значит, у меня есть шанс, — подытожил он. — И поверь, я им воспользуюсь.
Катя молчала, не зная, что ответить. Её сердце разрывалось между верностью Лёше и странным притяжением к этому уверенному, властному мужчине, который смотрел на неё с такой искренней теплотой. После спектакля он снова проводил её до машины, поблагодарил за вечер и уехал, не настаивая на продолжении. Николай, вёзший её домой, лишь хмыкнул, заметив её задумчивый вид.
Дома Катя долго не могла уснуть. Она пыталась дозвониться Лёше, но он не отвечал. В отчаянии она позвонила его матери, Людмиле Васильевне, чей номер Лёша оставил на случай крайней необходимости.
— Катенька, я сама ничего не понимаю, — плакала женщина в трубку. — Мальчик словно подменили. Был добрый, ласковый, а теперь отделывается общими фразами, чуть что — бросает трубку.
Катя пыталась её утешить, но сама чувствовала, как надежда тает. Прошёл месяц, потом второй. Лёша перестал писать, не отвечал на звонки. Ещё раз связавшись с Людмилой Васильевной, Катя узнала, что он решил остаться на контрактной службе. Женщина рыдала так, что Катя еле её успокоила. Вернувшись к фотографии, где они с Лёшей были счастливы, Катя вынула её из рамки и убрала в альбом. Жизнь продолжалась, и она не собиралась позволить её сломать.
Владимир тем временем не отступал. Его ухаживания были ненавязчивыми, но постоянными. Он присылал цветы, приглашал на выставки, театры, кинопремьеры. Катя привыкала к этой жизни, которую раньше видела только в фильмах. Ей было легко рядом с ним — человеком, облечённым властью, но никогда не демонстрировавшим её по отношению к ней. Дважды они снова катались на мотоцикле, и эти ночные поездки, полные скорости и свободы, стали для Кати чем-то особенным. Она ловила себя на мысли, что лицо Владимира, крупное и суровое, уже не кажется отталкивающим. Напротив, в его чертах было что-то притягательное, а в глазах — глубина, которую она раньше не замечала. Она видела зависть в глазах других женщин, не понимавших, как провинциалка смогла привлечь такого мужчину. Но Катя не чувствовала себя трофеем — Владимир относился к ней с уважением, и это подкупало.
Однажды после театра Николай привёз их не к её дому, а к роскошному особняку в престижном районе. Катя, выйдя из машины, замерла, пораженная его величием. Высокие окна, ухоженный сад, мраморные ступени — всё казалось нереальным.
— Я приглашаю тебя на чашку кофе, — сказал Владимир, отвечая на её немой вопрос. — Скрывать не буду: я рассчитываю на продолжение вечера. Но всё зависит от тебя. Если не захочешь остаться, Николай отвезёт тебя домой. Прошу, посмотри мою холостяцкую берлогу.
Катя шагнула внутрь, ожидая увидеть холодный музей роскоши, но дом оказался удивительно уютным. Тёплые тона, мягкая мебель, книги на полках — здесь чувствовалась жизнь, а не показная пышность. Камин, уже растопленный, наполнял гостиную живым теплом. Катя, проследив за взглядом Владимира, устроилась в кресле напротив огня, с наслаждением вытянув ноги. Он принёс кофе, фрукты, сладости и, к её удивлению, присел на пушистый ковёр у её ног. Осторожно сняв с неё туфли, он начал массировать её ступни.
— Что ты делаешь? — удивилась Катя, но не отстранилась.
Её тело, давно не знавшее мужских прикосновений, отзывалось на его движения. Она замурлыкала от удовольствия, чувствуя, как напряжение уходит.
— Всё будет так, как ты захочешь, — тихо сказал Владимир, не прерывая массажа. — Я очень хочу тебя, ты это знаешь. Но остановлюсь, если скажешь нет.
— Да, — прошептала Катя.
То, что произошло дальше, превзошло её самые смелые мечты. Владимир был страстным и нежным, и Катя, растворяясь в его объятиях, чувствовала себя желанной. Позже, глядя в её сияющие глаза, он тихо произнёс:
— Катя, я повторю своё предложение. Выходи за меня. Мы подходим друг другу, ты же видишь.
И она снова сказала «да». Всё закружилось, как в сказке. Их могли расписать в тот же день — влияние Владимира было безграничным. Но Катя попросила неделю на подготовку. Ей не хотелось устраивать девичник — она знала, что подруги будут завидовать. Ей нужно было время, чтобы попрощаться с прошлой жизнью, съездить к родителям. Мать, узнав новость, всплеснула руками:
— Доченька, как же так? Все говорят, он бандит!
— Мам, глупости, — успокаивала Катя. — Если богатый, сразу бандит?
Отец, обычно молчаливый, спросил:
— Жалеть не будешь?
— Не знаю, пап, — честно ответила она. — Он обо мне заботится, оберегает, как сокровище.
— А любит ли? — не сдавался отец.
Катя замолчала. Слово «любовь» они с Владимиром не произносили.
— А Лёша? — не выдержала мать.
— Не пишет, не звонит, — призналась Катя.
Родители переглянулись и вздохнули.
— Ты взрослая, — подвёл итог отец. — Решай сама. Но голову включай и сердце слушай.
Катя вернулась в город со смешанными чувствами. Сомнения грызли её, но она отмахивалась, уверяя себя, что всё наладится. Она станет женой Владимира, он будет её баловать, а Лёша… Что ж, он сам сделал выбор. День свадьбы наступил быстро. Ещё вчера она сдавала зачёты, а сегодня стояла перед зеркалом в белоснежном платье, похожая на принцессу. Она видела в отражении будущую жизнь — обеспеченную, красивую. Владимир заботится о ней, и он не так уж стар. Сообщения и звонки сыпались градом — знакомые, которых стало больше, узнав о её свадьбе, наперебой поздравляли. Катя уже хотела отключить телефон, как вдруг заметила сообщение от Людмилы Васильевны, матери Лёши. Сердце заколотилось, и она прочла: «Катенька, Лёша ранен, при смерти».
Не соображая, что делает, Катя набрала номер. Рыдающая женщина рассказала, что Лёша остался на контрактной службе, чтобы заработать на квартиру для них с Катей. Служил в горячей точке, не мог звонить, не хотел волновать. А теперь — беда. Катя смотрела на замолкший телефон, затем, не думая, стянула платье, бросила фату на стул, надела джинсы и свитер, схватила сумочку и выбежала из дома. Всё было как во сне. Она протиснулась к кассе вокзала, игнорируя очередь.
— Билет, ближайший, туда, где он, — выпалила она, не уточняя город.
Кассирша, взглянув на её заплаканное лицо, молча выдала билет. В поезде Катя прижалась к окну, не замечая пейзажа, и твердила: «Только бы живой». Телефон остался дома, вместе с фатой и прошлой жизнью. Она мчалась к Лёше, надеясь, что успеет.
В больнице она неслась по коридору, разглядывая номера палат. Найдя нужную, распахнула дверь — и замерла. Над кроватью склонилась медсестра, целуя мужчину. Катя захлопнула дверь, проверила номер — всё верно. Снова заглянув, она выдавила:
— Извините, мне сказали, Алексей Кузнецов здесь.
Медсестра выпрямилась и прошла мимо с независимым видом. С кровати раздался изумлённый голос:
— Катя, откуда ты?
Катя прислонилась к стене, чувствуя, как силы уходят.
— Ты живой? — прошептала она. — Твоя мама сказала, ты при смерти.
— Ошибка, — виновато ответил Лёша. — Другой боец, тёзка, тяжело ранен. Я пулю поймал, но легко. Выздоравливаю.
Он отводил глаза. Катя, сдерживая слёзы, кивнула.
— Вижу, что выздоравливаешь.
Продолжение: