Он все продолжал сидеть за компьютером. Женитьба его как будто не изменила: Сеня не стал общительнее, и иногда Антонине Николаевне даже казалось, что это не он женился, а она просто взяла приемную дочь. Хотелось хоть как-то его расшевелить. Но как? Если даже молодой и красивой Насте это не удавалось? Да и, в конце концов, как-то же он дожил до такого возраста…
И тут в голову Антонины Николаевны пришла идея: отправить детей куда-нибудь на отдых. И Сеня развеется, и Насте будет отличный повод начать изучать язык. Пусть развивает мозг, пока молодая!
— Все работаешь, — сказала она сыну, когда он вернулся из офиса и опять засел за монитор, — Хотела тебе предложить — может, поедете куда-нибудь с Настей, развеетесь?
— Да как-то планов не было...
— Так измени планы. Ты нигде не был. Я в твои годы уже в пяти странах поработать успела, а сколько наших городов объездила — не счесть!
— Я не хочу.
Антонина Николаевна схватилась за голову. Ему действительно не хотелось ничего, кроме своих компьютеров — даже женили вон чуть не насильно. На секунду она даже подумала, что если бы у него были брат или сестра, может все получилось бы иначе… Да не судьба. Они с мужем в свое время пытались завести еще детей — не получалось. Антонина Николаевна, хоть и не верила в судьбу, решила, что это знак свыше — что ей нужно уделять больше времени работе и единственному ребенку, а не тратить последние силы и здоровье на бесплодные попытки снова стать мамой. Может, это было неправильное решение — кто знает… Хотя, с другой стороны, наличие брата или сестры — не гарантия, конечно.
— А стоило бы поехать, — вновь продолжила Антонина Николаевна. — Если ради себя не хочешь, то хоть молодую жену порадуй.
— Мне лень, — честно признался Сеня. — Если захочет, пусть сама едет. Или вместе с тобой.
Она тяжело вздохнула. Наивно было полагать, что сын внезапно изменится. Хотя Антонина Николаевна слукавила бы, если бы сказала, что идея куда-то поехать с невесткой «женской компанией», не прельщала. Может, не сейчас, но в ближайшем будущем… Осталось только как-то стимулировать ее учить английский.
— Настенька, а ты английский хорошо знаешь? — спросила она просто, «с порога».
— Ну-у, песни слушаю.
Свекровь покачала головой. Понятно, что невестка в ВУЗ так и не поступила, но сейчас же в школах английский хорошо преподают. Или нет?
— А выучить не хочешь?
— Зачем? — удивилась Настя.
— Вдруг поехать куда-нибудь захочется…
— Я об это не думала, — ответила девушка. — Экскурсии кто-нибудь проведет. Там челики, обучение, если шо.
Антонина Николаевна тяжело вздохнула. «Челики...» Какой там английский — хоть бы русскому невестку обучить! С каждым днем надежда превратить Настю в леди все угасала.
— Хорошо… А чему бы ты вообще хотела научиться?
— Ну-у-у, не знаю. Может, плести макраме.
— Прямо как в годы моей золотой юности, — усмехнулась Антонина Николаевна.
— Сейчас это модно, — беззаботно ответила Настя и пожала плечами. Что ж, Антонина Николаевна не настаивала. Пусть хоть чему-то учится, раз сын отказался от поездки.
* * *
Сначала Антонина Николаевна нормально восприняла тот факт, что сын с невесткой не поддерживали ее идеи. А потом это начало раздражать. Она-то хотела как лучше. Но ничего не менялось. Настя проводила свободное время за какой-нибудь мыльной оперой, хорошо хоть выбиралась из дома к «частникам», хотя сначала свекрови не нравилась такая подработка. Но она решила: пусть Настя хоть чем-то полезным вне дома. Готовила невестка, кстати, весьма недурно и в целом везла на себе быт, но даже блюда ее надоели — простые и безыскусные. Сеня продолжал сидеть за компьютером: не думал о переезде, хотя дом достроили — оставалось только купить мебель и навести уют по мелочи. Терпение у Антонины Николаевны заканчивалось. Она чувствовала себя неудачливым полководцем, который не мог взять под контроль даже собственную семью.
И вот она стала злиться. Ходила постоянно раздраженная и срывалась на домашних из-за мелочей. То Настя слишком долго сидела в ванной, то слишком быстро тратила гель для чистки плиты, то просто слишком громко разговаривала по телефону. И Антонина Николаевна каждый раз не сдерживалась и выговаривала невестке все, что думала.
— Почему твои растения весь балкон заняли?! — возмутилась как-то. — Мешаются. Уже даже кресло нельзя подвинуть нормально — места свободного нет!
— Вам же всегда цветочки мои нравились…
— А сейчас они сильно разрослись!
Настя ничего не ответила, только понурилась и стала двигать один из горшков ближе в угол балкона.
Антонина Николаевна сама замечала, что срывается на невестку ни за что ни про что, но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, она и так сдерживалась: если бы она говорила все, о чем думала, то только бы бубнила замечания круглые сутки.
Одно время Антонину Николаевну раздражало, что Настя часто ходила на «подработку» и делала уколы людям. Беднота они, что ли? Лучше бы за мужем следила и за домом! Но через пару недель, когда Настя, на удивление, ни разу не вышла на какой-то из «вызовов», Антонина Николаевна злилась еще больше!
«И зачем вообще такая молодость?! — мысленно возмущалась она. — Сидит в четырех стенах, из дома ни ногой! Как будто пенсионерка уже!»
И каждый раз Антонина Николаевна возвращалась к мысли, что истинная причина недовольства — мезальянс. Время шло, а простоватой Насте не удавалось влиться в их образованную и интеллигентную семью.
* * *
И вот последней каплей стал испорченный салат! Разве можно есть такие резиновые креветки!
— Как можно такой салат ставить на стол?! — негодовала Антонина Николаевна. — Тем более на день рождения мужа!
Они решили скромно отметить день рождения Сени в кругу семьи. Он всегда был мальчиком домашним, таким и остался, хоть и давно вырос. Если честно, Антонина Николаевна бы предпочла, чтобы он пошел в ресторан с молодой женой, попробовал бы что-нибудь интересное, послушал живую музыку — да Сеня сам отказался. Сказал, что дома лучше. Вот женская часть семьи и стала пытаться воссоздавать ресторанные блюда. И если Антонина Николаевна справилась с задачей на отлично — приготовленный ею хумус получился вкусным и аутентичным, как будто из лучшего кафе Стамбула — то Настя не справилась даже с простеньким салатом. Переварила креветки…
— Ладно, если не умеешь, — не унималась свекровь. — Не уметь что-то делать — нормально. Но проблема в том, что ты даже учиться не хочешь! Тебя и так все устраивает!
— Я стараюсь, правда-правда, — залепетала Настя. — Делаю, шо могу.
— Значит «шо-то» ты делаешь не так!
— Это просто креветосики…
— Нет, дорогая! Дело не в «креветосиках»! А в том, что я безуспешно пытаюсь дотянуть тебя до нашего уровня, а ты упорно сопротивляешься!
— Если я для вас такая плохая, зачем вообще нужно все это?! — неожиданно громко сказала Настя. — Зачем устраивали смотрины?!
— Потому что думала, что ты станешь хорошей женой моему сыну! — призналась Антонина Николаевна и краем глаза посмотрела на Сеню. Как ни странно, все это время он стоял рядом, прямо на кухне, но не проронил ни слова. Не отрывал взгляда от телефона. Встрепенулся только тогда, когда услышал свое имя.
— Я что, плохая жена для тебя? — спросила Настя сквозь слезы, повернувшись к Сене.
Антонина Николаевна удивленно посмотрела на невестку — не ожидала такого прямого вопроса. А потом перевела взгляд на сына. Тот стоял и растерянно хлопал глазами.
— Я плохая жена?! — повторила Настя, чуть ли не срываясь на крик.
Сеня ничего не ответил. Даже сама Антонина Николаевна удивилась, что он молчал. Стоял с каким-то испуганно-отсутствующим выражением лица, как будто находился где-то далеко. На секунду Антонину Николаевну это удивило, а потом — разозлило.
— Может, хоть что-нибудь ответишь молодой жене? — прошипела она.
— Да что вам всем от меня надо? — вдруг встрепенулся Сеня. — Сами и ешьте свой салат. Что вы разорались!
— Ты меня не любишь? — почти заскулила Настя и часто заморгала.
— Да при чем здесь это?!
И у Антонины Николаевны возникло неприятное чувство, почти дежавю. Правда, связано оно было не с семьей…
Когда-то очень давно ставили они эксперимент на работе, и чем больше старались, тем хуже выходило. Результата ноль, все дорогие реактивы потратили… Антонина Николаевна ходила тогда вся на нервах, очень переживала и всячески старалась как-то исправить ситуацию, хотя была тогда еще молодым специалистом и особой надежны лично на нее никто не возлагал… Как итог — все стало только хуже. Начальство тогда цокало языком, глядя на такое самовольство молодой сотрудницы. Ее отстранили от проекта — чтобы не мешалась и не делала еще хуже.
Это было так давно, что уже все переживания стерлись из памяти — остались только факты. Но в тот момент для молодой Антонины это было настоящей трагедией — она на самом деле думала, что ее карьера не переживет такого позора, а ей самой придется голодать в канаве.
И… Сейчас эта ситуация в семье все больше напоминала испорченный эксперимент. Чем больше Антонина Николаевна прилагала усилий, чтобы ничего не развалилось, тем хуже становилось. И зачем она вообще решила женить Сеню, если ему это особо и не надо? Он ни разу не продемонстрировал себя как заботливый муж… И зачем «выбрала» в невестки такую простушку, чтобы потом пытаться ее изменить? Настя ведь уже далеко не ребенок, перевоспитать ее не получится. Да и вообще зачем это все? Если Сеня все эти годы так и жил в маминой квартире, не хотел или боялся самостоятельности, то что изменится? Если даже молодая жена не сподвигла его на изменения? Если он столько лет жил маменькиным сынком, то вряд ли резко загорится завести детей и стать главой семьи. Если даже достроенный дом пустует, но он продолжает жить с вместе с матерью в бывшей детской. Конечно, теперь это не детская, а якобы спальня молодых, но суть не меняется. В родительском доме он всегда будет ребенком, а не взрослым мужиком, как ни старайся…
И вдруг Антонина Николаевна осознала: будь она молодой и красивой, как Настя, она никогда бы в сторону престарелого маминого сынка, как Сеня, и не посмотрела. В ее время все парни были хваткими. Рано женились, рано делали успехи в карьере. С молодости думали о семье, о чем-то серьезном. А сейчас… Поколение инфантилов. На месте Насти и ее ровесниц оказаться не хотелось…
— Ладно, ешьте салат, какой хотите, — махнула рукой Антонина Николаевна. — Мне нужно побыть одной. С днем рождения, сын.
И ушла. Захотелось прогуляться и проветрить мозги. Ушла, куда глаза глядят, хотя был выходной. Поехала в большой парк. Природа ее немного успокоила, и сразу возникли продуктивные мысли. Она решила уехать на пару дней в соседний город, чтобы дать детям время. Может, они и правда решат, что брак был ошибкой. А может небольшая ссора вообще ни к чему не приведет, и будут они жить как раньше — кто знает.
Но когда она вернулась домой, услышала ругань: Настя что-то кричала, чуть ли не срываясь на писк. Антонина Николаевна чувствовала себя паршиво — виноватой во всем. Стала собирать вещи и просматривать места, где можно с комфортом остановиться.
Конечно, эти пару жней вне дома не оказали чудодейственного эффекта, но когда Антонина Николаевна приехала — вроде бы Настя не ругалась. Только купила еще с десяток растений и окончательно заняла половину балкона своими горшками. Но Антонина Николаевна прикусила язык, чтобы опять на начинать перепалки.
***
Время незаметно шло. Антонина Николаевна вела себя тише воды, ниже травы. Настя тоже на удивление притихла. А потом в один из дней подошла и гордо заявила:
— Я тута знаете шо подумала… Я хочу поступать!
— И куда? — поинтересоваться свекровь, немного удивившись.
— Как куда? В медицинский! Я же хорошая медсестра! Подготовлюсь и поступлю.
— Похвальное желание.
— Вы правда думаете, шо у меня получится?
Антонина Николаевна покривила бы душой, если бы ответила, что не сомневалась в успехе Насти. Но какой-то шанс был.
— Попробуй, —пожала плечами. — Если не попытаешься — никогда не узнаешь!
Такой порыв Насти впечатлил Антонину Николаевну. Может, девчонка не настолько безнадежна, как кажется.
Когда пришло время зачисления, Настя, вполне ожидаемо, не поступила. И Антонина Николаевна ее успокаивала и уверяла, что в следующем году получится.
— Не сдавайся! С первой попытки не всегда получается. Это нормально.
А на следующий год, неожиданно для Антонины Николаевны, Настю все же зачислили. Невестка чуть ли не летала от счастья. А Сеня все чаще стал поговаривать, что им пора перебираться в свой дом.
Антонина Николаевна и хотела бы радоваться, что сын наконец подумал об отделении и вольных хлебах, как вдруг хорошая новость — они выиграли перспективный проект. И Антонина Николаевна, вновь почувствовав себя молодым кандидатом наук, ринулась в работу. Было интересно, да и прибавка к зарплате очень радовала. Так, на научном запале, она толком и не заметила, как Сеня окончательно доделал ремонт, высадил фруктовые деревья по наставлению Насти, и они наконец переехали в собственный дом. Антонина Николаевна радовалась за детей и хвалила себя за то, что смогла вовремя остановиться и не лезть в чужие жизни. С другой стороны, она все же поступила не зря, что познакомила Сеню с Настей. Они как будто потихоньку становились ближе друг к другу. Их отношения только крепли.
А потом… Потом Антонина Николаевна подумала почти что о крамольном: а почему бы не защитить докторскую диссертацию? Быть кандидатом хорошо, но еще есть куда расти. Плюс, по сравнению с другими коллегами, даже она, хоть и давно на пенсии, будет не самым возрастным доктором. Конечно, это займет много времени и сил, но… Почему нет, когда сын наконец пристроен?
Докторская и правда заняла много времени, зато их семья в одно лето праздновала сразу два события: Настя защитила диплом, а Антонина Николаевна — докторскую. Но это было летом… А зимой произошло событие еще радостнее: Антонина Николаевна стала бабушкой.
И тогда, качая на руках крохотную внучку — Сонечку, она поблагодарила судьбу и все высшие силы за то, что она настолько счастлива.
Автор: Виктор Ляшко
---
Оля вьёт гнездо
Оля боялась маму. Ей казалось, что родители больше любят старшую сестренку Настю, фото которой стояло на телевизоре. С карточки смотрела черноглазая девочка в платье с кружевным воротничком. Около портрета лежали дефицитные шоколадные конфеты, пупсики, и еще куча самых лучших на свете мелочей. Брать их строго воспрещалось. Однажды Оля свистнула пару конфет и поиграла с удивительными, мягкими пупсиками. Она никогда не ела таких замечательных конфет и никогда не играла с такими пупсами. Для Оли тоже покупали конфеты, но те были с белой начинкой, хоть и шоколадные сверху, а Олины пупсы – пластмассовые и некрасивые.
Если бы Оля спрятала фантики куда подальше – ничего бы не случилось. Настя, девочка с фотографии, не наябедничала. Но фантики мама сразу заметила.
- Ты воруешь у Насти конфеты? Как тебе не стыдно, гадина ты такая! – кричала и кричала мама.
Она хлестала Олю по щекам, лупила ремнем, и глаза ее под линзами очков казались ужасно большими. В этих глазах не было ни злости, ни ярости, однако руки мамы и слова ее были злыми, каменными, тяжелыми.
Потом Олю не выпускали из комнату неделю. Пожаловаться некому – ни бабушки, ни дедушки у Оли не было. Даже папа не хотел ее защитить. Папа вел себя так, будто Оля стеклянная – просто не замечал. За всю жизнь он с ней перебросился, наверное, только парой фраз. Оля искренне считала, что это нормально: все папы заняты важными делами. Детей воспитывают мамы. И не обижалась. Пока не пошла в первый класс, где увидела, как много девочек из ее класса пришли на день знаний не только с мамами и бабушками, но и с папами.
Папы держали девочек и мальчиков за руку, и нежно с ними беседовали. Оле это показалось странным и даже ненормальным – разве так бывает? Может быть, Олю просто не любят? Ведь Олин папа не был глухонемым – он нежно разговаривал с черноглазой Настей с портрета, дарил ей сладости и фрукты, и не позволял приближаться к телевизору даже на метр.
Девочка Настя не сразу стала жить в портрете, три года назад она была вполне живой девочкой, и тоже пошла в первый класс. Однажды, по дороге из школы, она переходила дорогу, не посмотрела по сторонам и была сбита грузовиком. Потому и переселилась в этот проклятый портрет. Оля ее не помнит. Наверное, маленькая была.
Она вообще плохо помнила то время. Иногда ей снились странные, пугающие сны. Будто Олю обнимает и целует мама, но НЕ ЭТА. Другая. Но почему-то Оля была уверена, что ЭТА – ее настоящая мама. С ней спокойно. Хотя Оля не видела лица настоящей матери, но знала – она красивая, красивее всех.
Снилось, как они стояли на крыше. Небо возвышалось над ними фиолетовым куполом с багровыми ободками вечерней зари. Мамины волосы развевал легкий ветер. Она ничего не говорила, крепко сжимая Олину ладошку в своей руке. Мир вокруг был сказочно прекрасен, и видно было, как где-то вдалеке, за городом, зеркальной ленточкой поблескивала река, а солнце, красное и раскаленное, как спиральки домашнего электрического обогревателя, погружалось за край огромной земли…
Странные сны, странные. После них Оля горько плакала. Но спросить у мамы, что это такое, Оля не могла решиться.
То, что она – чужая девочка, Оля узнала совершенно случайно. . .
. . . дочитать >>