Рубиновый венец 2
В большой аудитории философского факультета было шумно: студенты толпились группами, что-то обсуждая. Профессор ещё не пришёл, и студенты оживлённо беседовали между собой. За соседней партой сидели трое молодых людей, чьи манеры и одежда сразу выдавали в них представителей высшего общества.
— Владимир Шершнёв, — представился первый, протягивая руку Георгию. Это был статный юноша с правильными чертами лица и безукоризненно завитыми волосами. — Сын графа Шершнёва, слышали?
— Александр Никонин, — подхватил второй, щуплый блондин с живыми глазами. — Племянник министра народного просвещения. А вот это наш Пётр Валовский, его род был известен ещё при Иване Грозном.
Валовский, широкоплечий брюнет с небрежно растрёпанными волосами, лениво кивнул Георгию.
— А вы откуда к нам пожаловали? — поинтересовался Шершнёв. — Судя по виду, вы не москвич.
— Георгий Касьянов, — ответил тот. — Из Тверской губернии. Поместье у нас родовое, ещё с екатерининских времён.
— О, провинциальный помещик! — воскликнул Никонин, но не со злобой, а с дружелюбным любопытством. — Позвольте узнать, сколько у вас душ?
— Триста душ мужского пола.
— Неплохо, неплохо, — одобрительно покачал головой Валовский. — Значит, не бедствуете. А то у нас тут есть один студент, граф по титулу, а живёт на стипендию да на подачки родственников.
— У нас всё хорошо, — сказал Георгий с некоторой гордостью.
— Отлично! — Шершнёв хлопнул его по плечу. — Тогда вы можете позволить себе не только грызть гранит науки, но и познавать жизнь во всех её проявлениях. А что за образование без светского лоска?
Появился профессор, пожилой человек в поношенном сюртуке, и беседа прервалась. Но Георгий уже чувствовал себя принятым в этот круг избранных. Его новые товарищи казались ему воплощением столичного благородства — остроумные, образованные, свободные в суждениях. Первый литературный вечер
Через неделю Шершнёв пригласил Георгия на литературный вечер в дом профессора Погодина. Особняк на Поварской улице встретил гостей уютным светом свечей и оживлённым гулом голосов.
Георгий жадно слушал. В Тверской губернии о таких собраниях можно было только мечтать. Один студент декламировал стихи Пушкина о вольности — те самые, что ходили по рукам в списках. Другой горячо спорил с ним, доказывая, что искусство должно воспитывать народ, а не только услаждать дворян.
— А что скажет наш новый товарищ? — вдруг обратился к Георгию Никонин. — Что думает о судьбах отечества провинциальный помещик?
Все повернулись к Георгию. Он почувствовал, как краснеет.
— Я полагаю... — начал он, запинаясь. — Россия велика и сама найдёт свой путь. Ей не нужно слепо подражать чужеземцам, но и костенеть в азиатской дремоте тоже нельзя.
— Браво! — захлопал в ладоши Валовский. — Золотая середина! Вот что нужно нашему Отечеству.
После официальной части Шершнёв отвёл Георгия в сторону.
— Скучновато здесь, не находите? — доверительно сказал он. — Все эти разговоры о высоком... А хотите, я покажу вам более интересные развлечения? Завтра вечером собирается небольшая компания образованных людей. Беседы, конечно, тоже будут, но и кое-что ещё... более увлекательное.
— Что именно? — поинтересовался Георгий.
— Увидите, — загадочно улыбнулся Шершнёв. — Поверьте, любой господин должен уметь не только цитировать Пушкина, но и... скажем так, вести себя в обществе.
На следующий вечер Шершнёв привёл Георгия в небольшой особняк на Тверской улице. Хозяин, молодой человек лет двадцати пяти в модном фраке, радушно встретил гостей.
— Милости просим! У нас сегодня тихий семейный вечер, — сказал он, подмигнув Шершневу.
В гостиной, обставленной дорогой мебелью, за столом, покрытым зелёным сукном, сидели знакомые Георгию студенты и несколько незнакомых молодых людей. На столе лежали карты, стояли стаканы с вином, а рядом поблёскивали золотые и серебряные монеты.
— А, наш провинциал! — воскликнул Валовский. — Как раз вовремя. Присаживайтесь к нам, Георгий Петрович. Играем в банк, ставки самые скромные.
— Я... я не умею играть в карты, — признался Георгий, чувствуя себя неловко.
— Ерунда! — махнул рукой Никонин. — Банк — самая простая игра. Ставишь на карту, тянешь из колоды. Если твоя карта бьёт карту банкомёта, ты выигрываешь, если нет — проигрываешь. Что тут сложного?
— Да и ставки у нас смешные, — добавил хозяин дома. — Рубль-два. Для развлечения, а не для наживы.
Георгий колебался. С одной стороны, ему не хотелось выглядеть провинциальным простаком в глазах новых товарищей. С другой стороны, что-то внутри него протестовало против азартной игры.
— Садитесь, не бойтесь, — ободряюще сказал Шершнёв. — Мы же не шулеры какие-нибудь. Честная компания образованных людей.
Георгий сел за стол. Первые ставки, действительно, были небольшими — по рублю, по два. Он робко поставил рубль на даму червей и с замиранием сердца следил за тем, как банкомёт тасует колоду.
— Дама! — объявил он, вытягивая карту.
— Ваша! — радостно воскликнул Никонин. — Поздравляю с дебютом!
Георгий получил свой рубль обратно да ещё рубль сверху. Сердце забилось быстрее. Ощущение было странное — как будто он получил деньги ни за что, просто так, по воле судьбы.
Но дальше всё пошло хуже. Георгий ставил на разные карты, но фортуна отвернулась от него. Рубль, два, три, пять... К концу вечера он проиграл двадцать рублей — почти четверть своего месячного содержания.
— Не расстраивайтесь, — утешил его Валовский. — С кем не бывает? В следующий раз отыграетесь.
— А если денег нет? — упавшим голосом спросил Георгий.
— Что вы! — воскликнул хозяин. — Мы же не какие-нибудь ростовщики. Друзья могут играть в долг. Честное слово дороже денег.
Так Георгий в первый же вечер влез в долги на десять рублей. Шершнёв записал эту сумму в маленькую книжечку и сказал:
— Не беспокойтесь, Георгий Петрович. Рассчитаетесь, когда будет удобно. Мы люди терпеливые.
Через неделю Георгий снова оказался за карточным столом. Долг в десять рублей давил на совесть, в кармане звенели последние гроши. Но отказаться он не мог — стыдно было прослыть трусом.
— А вот и наш должник! — весело поприветствовал его Валовский. — Сегодня отыграетесь, чую.
Георгий неохотно сел, поставил последний рубль на бубнового короля и замер. Банкомат медленно тасовал колоду.
— Червовый король! — объявил он, наконец.
— Ваш! — обрадовался Никонин.
Георгий получил два рубля, и на душе у него потеплело. Он снова поставил — и снова выиграл. Фортуна словно решила загладить свою обиду.
К концу вечера он не только расплатился с долгом, но и выиграл пятнадцать рублей. От успеха кружилась голова.
— Видишь, Георгий, — смеялся Шершнёв, — фортуна любит смелых! У тебя талант к игре.
— Неужели? — Георгий чувствовал себя героем.
— Не каждому дано чувствовать карту. Это редкий дар.
По дороге домой Георгий словно летел. Пятнадцать рублей за один вечер! Больше, чем мелкий чиновник зарабатывает за месяц. А главное — как легко пришли деньги.
В голове зародилась опасная мысль: а что, если это его призвание? Что, если судьба указала ему путь к богатству?
У графа Шершнева
Через несколько дней Владимир вручил Георгию изящную визитную карточку с золотым тиснением и гербом.
— Родители устраивают вечер, — небрежно сказал он. — Ничего особенного — танцы, музыка, лёгкий ужин. Но соберутся лучшие из лучших. Обязательно приезжайте, будет интересно.
Георгий принял приглашение с благоговением. Дом графа Шершнева! Он ещё никогда не бывал в подобных местах.
В назначенный вечер особняк на Большой Никитской сиял сотнями огней. Одна за другой подъезжали кареты, из которых выходили нарядные гости в мехах и драгоценностях. Георгий робко поднялся по широкой мраморной лестнице.
В парадном зале играл оркестр, пары кружились в вальсе. Дамы в роскошных бальных платьях, кавалеры в расшитых золотом мундирах — всё сияло и переливалось перед глазами провинциального юноши.
— А вот и наш тверской друг! — Владимир появился с бокалом шампанского. — Маман, позволь представить — Георгий Касьянов, о котором я рассказывал.
Графиня, величественная дама в бриллиантах, снисходительно кивнула.
— Прекрасно, дорогой. Молодые люди, идите веселитесь. Не стоит мешать даме судачить с подругами.
Владимир повёл Георгия по анфиладе залов. Здесь царила свобода — молодёжь могла танцевать, смеяться, разговаривать без строгого надзора родителей.
— А теперь я покажу вам нашу особую гордость, — сказал хозяин, подводя гостя к стеклянным дверям. — Зимнюю оранжерею. Маман потратила на неё целое состояние.
Они попали в сказочный мир. Пальмы тянулись к стеклянному куполу, между зелёными зарослями журчали фонтанчики, воздух был наполнен ароматом невиданных цветов. В этом тропическом раю забывалась московская стужа.
У розового куста стояла девушка в голубом платье. Лунный свет, проникавший сквозь стекло, серебрил её тёмные волосы.
— Лиза! — позвал Владимир. — Иди познакомься.
Она обернулась, и Георгий почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Большие карие глаза, нежный овал лица, улыбка, от которой таяло сердце...
— Елизавета Золотова, — представил кузину Владимир. — А это Георгий Касьянов, о котором я вам столько рассказывал.
— Очень приятно, — тихо проговорила девушка.
Георгий неловко склонился над протянутой рукой, едва коснувшись губами шёлковой перчатки. Сердце билось так оглушительно, что казалось — весь мир слышит этот грохот.
— Вы любите цветы, Георгий Петрович? — спросила Елизавета, слегка покраснев.
— У нас в поместье большой сад, — запинаясь, ответил он. — Но такой красоты я ещё не видел.
— Тётушка много лет собирала эту коллекцию. Видите ту орхидею? Её привезли из самой Бразилии.
Владимир тактично отошёл к экзотическим кустарникам, оставив их почти наедине. Георгий и Елизавета медленно бродили среди благоухающих растений.
— Вы давно в Москве? — поинтересовалась она.
— Второй месяц. Поступил в университет.
— Как замечательно! Что вы изучаете?
— Философию, словесность... — Георгий чувствовал себя неотесанным мужланом рядом с этим воздушным созданием.
— Читали Пушкина? Его новые произведения?
— Конечно! «Евгения Онегина» знаю почти наизусть.
Глаза девушки засияли:
— А мне Татьяна особенно нравится. Такая чистая душа, такая искренность в чувствах...
Разговор о литературе раскрепостил Георгия. Елизавета оказалась не пустой светской куклой, а умной, образованной барышней.
— Лиза, тётушка зовёт тебя! — раздался голос Владимира.
Чары рассеялись. Девушка вздохнула:
— Простите, мне нужно идти. Но беседа была очень приятной.
— Увидимся ли мы ещё? — осмелился спросить Георгий.
— Надеюсь, — тихо ответила она и поспешила прочь.
Георгий остался среди растений, не веря в случившееся. Он влюбился. Впервые, безнадёжно, навсегда.
Письмо домой
Георгий долго сидел над бумагой с пером в руке. В голове роились оправдания.
«Савелий Кузьмич! — писал он. — Вынужден просить дополнительных средств. Обучение в университете требует больших расходов, чем предполагалось.
Необходимо покупать книги, посещать образовательные собрания, поддерживать знакомства с товарищами из знатных семей. Всё это важно для налаживания полезных связей.
Прошу выслать пятьдесят рублей на образовательные нужды. Потрачу их с пользой для чести рода. Георгий Касьянов».
Перечитав написанное, юноша почувствовал укол совести. Но ведь карточная игра — это часть светского воспитания, - подумал он. К тому же, после встречи с Елизаветой деньги нужны, как никогда. Чтобы достойно выглядеть, иметь возможность делать подарки. Золотовы — знатнейший род.
Если научится играть, разбогатеет и посватается к Лизе. Родители не смогут отказать богатому жениху.
Георгий запечатал письмо. Совесть протестовала, но любовь заглушала её голос.