Фрося сидела в позе лотоса и пыталась сосредоточиться. Её мысли были какими-то кашеобразными, но она всеми силами пыталась обрести покой. Покой, который так и не нашла в себе за последние пять лет.
Начало здесь. Предыдущая глава 👇
Казалось, что именно спокойствие внутри и принятие того горя, что она пережила, помогут ей побороть Бартоша. Он сам подсказал ей этот выход. Сам создавал иллюзию мира и покоя вокруг неё, понимая, что именно этого ей не хватает.
А раз так… то может, ключ именно в этом? Именно в этом разгадка?
Перед глазами мелькали образы мужа и сына, но они как-то потускнели. Теперь вместо живых и счастливых лиц, она видела искажённые иллюзией Бартоша образы. Такие нереальные… Такие далёкие…
И даже чужие.
Это не её мальчики. Её мальчиков нет. И не будет больше никогда. Мёртвые не воскресают.
Внутри вспыхнула молния. Ударил гром. И тут же всё затихло. Исчезли мысли, исчезли чувства. Фрося открыла глаза. Пустота. Она гораздо глубже, насыщеннее, чем ей казалось до того. Тишина – блаженное состояние! Только сейчас она осознала, как много внутри было шума! Апатия сохранялась внешне, а внутри это был бесконечный шум из голосов, которые доносились из прошлого, как эхо. Голоса мужа, сына… Она сама себе не давала успокоиться, подпитывала свою боль.
Фрося встала. Пустота, поглотившая её, на удивление, дала ей силы. И возможности. Немного сосредоточившись, она услышала…
Его мысли.
«Кто-то рядом с телом… неужели? Это Семён… Только он мог… Но ему-то это зачем? Нет, не позволю! Кто они такие, чтобы бороться со мной?» – мысли Бартоша Войнича звучали его голосом. Она могла отличить их от своих собственных.
Фрося почувствовала своё тело. Не так, как чувствовала его раньше. Люди вообще не задумываются о том, что сами управляют собой. Руками, ногами, головой. И сами отдают контроль над собой, потом прикрываясь трусливым:
- Меня убедили! Меня загипнотизировали!
Она не управляла своим телом, но чувствовала, как движется. Чувствовала, как колотится сердце. Как двигаются руки и ноги. И ещё… страх. Настоящий, всепоглощающий ужас!
Войнич больше её не контролировал. Фрося больше не поддавалась на его иллюзию, не собиралась идти за мужем и сыном. Она хотела только одного: вытеснить Бартоша из своего тела. И чувствовала, что у неё получится.
***
Давид не торопился. После шеи он с опаской прикоснулся к руке, и некоторое время стоял в полной тишине. А потом покачал головой:
- Пульса нет. Он совсем холодный, окоченевший. Но как… Почему его тело сохранилось?!
- Но… тело же разлагается? – спросил Артём. – Этого не может быть! Если он мёртв, за десять лет должен был остаться только скелет!
Семён Романович замотал головой и что-то бормотал себе под нос. Его глаза расширились от ужаса.
- А какая, собственно говоря, разница? – пробормотал Давид. Он поднял глаза на Артёма и главврача, и они увидели в них решительность. – Сожжём здесь всё дотла! И начнём с тела.
Он огляделся по сторонам. В домике лесника было много хлама, покрытого старой пылью. Какие-то предметы быта, остатки обветшавшей и истлевшей одежды. У печи лежал ящик с какими-то газетами, на удивление, даже сохранившимися. На крючке у входа висел моток верёвки. Давид схватил её и кинулся к Бартошу.
- Привяжем его к стулу, на всякий случай! И нужны дрова. Я собираюсь разжечь костёр прямо под ним!
- Но… разве так можно? Нас не посадят? Давайте позвоним в милицию! Пусть они с его телом разбираются! – рассеянно бормотал главврач, не двигаясь с места.
Артём, в отличие от него, кинулся к печке. За ней он нашёл несколько старых поленьев. Видимо, крыша у домика за годы не прохудилась и внутри было достаточно сухо. Он схватил их, бросил под стул,= и кинулся за следующими. И тут…
- Вам меня не остановить, – прозвучал спокойный голос Бартоша Войнича. – Умру я, умрёт и Ефросинья.
Артём замер, выронив из рук дрова, которые успел схватить. Медленно он обернулся, и с ужасом уставился на мёртвое тело. Бартош смотрел на них. Его глаза открылись! Его рот шевелился!
Раздался грохот: это Семён Романович упал в обморок. Давид, связывающий тело, замер. Он находился к нему ближе всего. Их взгляды встретились, и губы Бартоша скривились в ухмылке.
Рука медленно поднялась…
- Ты думаешь, что напугал меня? – севшим голосом произнёс Давид. – Ты мумия. Тень. Ты смерть, а я жизнь!
И он схватил верёвку, с силой затянув её вокруг тела. Рука Бартоша, поднимавшаяся вверх, оказалась прижата к телу, но губы всё ещё ухмылялись.
- Фрося умрёт со мной… Пока я в ней, от меня зависит её жизнь. Убьёшь меня, убьёшь её. Ай-яй-яй! Артёмушка тебе спасибо не скажет.
В голосе психиатра звучали явные нотки издёвки.
- Тебя не станет, Фрося останется, – неуверенно сказал Артём.
- Нет.
- Не слушай его! – крикнул Давид. – Он наговорит что угодно, лишь бы мы не сделали этого! Он же манипулятор!
Артём не мог пошевелиться. Ему стало страшно. Слишком рискованно. На кону жизнь его сестры! Вдруг с ней на самом деле, что случится? Вдруг она… умрёт вместе с Войничем?
- Послушай, – Давид быстро пересёк разделяющее их с Тёмой расстояние и обхватил его голову руками. – Он легко манипулирует людьми, помнишь? Фрося сама сказала, сжечь тело! Это из-за её слов кинулись искать тело!
- А если…
- Мне тоже не хочется, чтобы с ней что-то случилось. Ты думаешь, я не боюсь? Так думаешь? Думаешь, мне всё равно на ту, с кем я сравниваю всех девушек последние пятнадцать лет?! Она умрёт и в том случае, если мы не тронем Бартоша. Мы должны это сделать. Должны рискнуть.
Сзади них с грохотом распахнулась дверь. На пороге, тяжело дыша и сузив глаза, стояла… Фрося.
Давид тут же полез в карман за её телефоном и быстро сделал фото.
- Это не она.
- Но как… – растерялся Артём, и сделал шаг назад. – Он и тут и там?
- Глупцы! – одновременно произнёс Бартош из своего тела и из тела Фроси. – Вы сожжёте только нас двоих! Готовы принести сестру в жертву?
И он рассмеялся. Издевательски, самодовольно.
Семён Романович, начавший приходить в себя, снова закатил глаза. А Давид схватил газеты, швырнул их на дрова и тут же поджёг.
Всё произошло так быстро! Артём схватился за голову. Бартош закричал двумя голосами, а пламя… пламя вспыхнуло мгновенно, словно дрова кто-то предварительно обработал горючей смесью. Секунда, и тело Войнича охватил огонь.
- Уходим! – воскликнул Давид, толкая Артёма к двери. Он же потащил Семёна Романовича. Буквально выкинув тело главврача на улицу, он кинулся за Фросей, но та ударила его наотмашь.
- Ты сделал свой выбор, – произнёс холодный голос. – И её тебе не спасти! Я не позволю!
Сильным ударом в грудь, она буквально выкинула его из домика. Дверь с грохотом закрылась. Артём кинулся к ней, пытаясь открыть, Давид помогал ему…
Дым валил уже из окна и трубы… Всё заволокло дымом. Оба закашлялись.
- Фрося… – хрипло кричал Артём в перерывах между кашлем. Дверь нагрелась и скоро тоже оказалась охвачена пламенем. – Не-е-ет!
Давид рухнул на колени, хватаясь за волосы. Его объял ужас. Всё случилось так быстро! Он никогда не видел, чтобы целый дом вспыхивал меньше чем за две минуты. Как спичка – раз! И он охвачен пламенем. Полностью.
- Что я наделал… – прошептал он. – Что наделал…
А Артём громко и пронзительно закричал.
***
Фрося видела. Видела брата и его друга Давида. Видела незнакомого мужчину, валяющегося на полу. Она всё чувствовала: ярость Бартоша, его бессилие и… ужас. Его обуял такой ужас, что даже ей стало не по себе.
Она чувствовала, как лёгкие наполняются дымом.
- Ты сделал свой выбор, – услышала она холодный голос. – И её тебе не спасти! Я не позволю!
И тут…
- Тебе не победить, – ясно и спокойно произнесла она. – Я умру. Сама умру, если это поможет избавить мир от такой нечисти, как ты.
Фрося сама вытолкнула Давида из домика. Сама закрыла дверь, и тут же заперла её на крючок изнутри. Она слышала брата, но…
Лучше она уйдёт, чем Бартош Войнич продолжит своё дело.
Его тело горело. Она видела, как его охватывают языки пламени. Слышала его крик внутри себя. Крик боли! Такой боли, которую она за всю жизнь никогда не испытывала! Словно вся боль людей, которых он «освободил» от страданий, обрушилась на него одновременно.
А Фрося… Фрося чувствовала гармонию и спокойствие.
***
- Нет… Нет! НЕТ! – кричал Артём, кидаясь на горящий домик. Он обжёг себе руки, спалил ресницы и брови, но не мог пробраться внутрь.
- Стой! Стой же! – крикнул Давид. Он обхватил Артёма, прижав его руки к телу, и силой оттащил его от домика. – Поздно… Её не спасёшь, а сам погибнешь!
- Нет… – пробормотал Тёма. – Нет…
Семён Романович закашлялся и сел.
- Что случилось? – пробормотал он, но тут же замолчал, увидев дом, охваченный пламенем.
- Фрося… Ефросиньюшка… Что я маме скажу? А отцу? А Наташе? Ты так нам нужна!.. Всем нам!
Горящая дверь вылетела наружу, словно её выбили изнутри мощным ударом. Сгибаясь пополам, из домика вывались… Фрося!
- Кха… это… кха-кха… я…
И она упала, потеряв сознание.
***
Спустя полчаса в лесу уже было полно народа. Полиция, скорая, пожарные. Добрались они к ним быстро, с учётом того, что дым от горящего домика лесника было видно на всю округу. Фросю увезли на скорой. До этого момента Артём без остановки фотографировал её, чтобы убедиться, что Бартоша в ней больше нет. Снимки были ровно такими, какими и должны быть.
- Получилось? – спрашивал Давид каждую минуту. – Да?
- Не знаю… – мотал головой Артём.
Семён Романович, пришедший в себя, первым давал показания.
- Увидел дым и прибежал сюда, – спокойно говорил он. Как ж быстро он взял себя в руки! – У меня клиника рядом! Не дай Бог пламя на неё перекинется! Наши пациенты нуждаются в особом уходе. Всех быстро мы просто не эвакуируем!
Они, не договариваясь, дружно промолчали про Бартоша. Впрочем, фрагменты обгоревшего тела были отправлены на экспертизу. Огонь был настолько мощным, что практически уничтожил Войнича полностью. Как в крематории.
Каково же было удивление следователя, когда останки идентифицировали, как беглого преступника, врача-психиатра Бартоша Войнича. Дело закрыли, а Артёма и Давида практически и не беспокоили.
***
Фрося наслаждалась августовским днём. Стало ощутимо прохладнее по утрам, но она всё равно шла в парк, чтобы запечатлеть первые изменения природы. Чувствовалось, что настал закат лета, но её это совсем не беспокоило. Впереди красивая осень, за ней белоснежная красавица-зима.
А потом… потом, дай Бог, будет весна. И новое лето.
В кармане зазвонил телефон. Положив камеру рядом с собой, она достала его, гляну на экран, улыбнулась и ответила:
- Алло! Привет, Тёмка!
- Привет! Звоню узнать, как ты.
Фрося негромко рассмеялась. После тех приключений, которые им довелось пережить, они так ещё до конца и не отошли. И Тёма держал при себе её старый телефон, периодически фотографируя сестру.
- Всё хорошо. Настроение чудесное! Сегодня работаю фотографом на свадьбе.
- Завтра-то приедешь? Родители в предвкушении: они давно хотели собрать нас всех. И шашлыки – отличный повод!
- Конечно. Давид заедет за мной, и мы приедем вместе.
- Как у вас дела?
Фрося снова рассмеялась. Для неё Давид стал не просто мужчиной, которого она смогла полюбить. Он стал другом и надёжной опорой. И если признаться себе совсем уж честно, Гриша не был для неё таким надёжным человеком, каким был Давид.
- Всё хорошо. Тьфу-тьфу-тьфу! Чтоб не сглазить!
Теперь рассмеялся Тёма. Как можно верить в суеверия, когда они такое вместе пережили?
- Знаешь, – произнесла проникновенно Фрося. – Думаю, что Бартош сделал мне одолжение.
- Какое же? Свёл вас с Давидом?
- Нет, ты что! Давидом нас свёл ты, – шутливо-укоризненно произнесла Фрося. – Я про то, что он заставил меня принять боль, которую я пережила, пропустить ей через себя, и… выжить. Всё же психиатр он был неплохой.
- Да ну тебя! – рассердился Артём.
- Это правда. Я бы никогда не пережила всю ту боль, которую испытывала. Потому что я не хотела её переживать, и сама её подпитывала. И я не одна такая. Вспомни Дениса!
Артём даже слегка вздрогнул и радовался, что сестра этого не видит. Она лежала в больнице, когда тело Дениса по его наводке обнаружили. И страшно боялся, что на нём найдут его следы и следы Фроси. Начнут судить, решат, что это они его убили.
Но этого не случилось. Дениса похоронили родители, и он сам был на кладбище в тот день. Наблюдал издали. И даже видел какую-то дымку над убивающимися родителями. Почему он решил, что это Денис с ними прощается?
- Я сохранила снимок, с которого всё началось, – произнесла Фрося. – каким бы он ни был жутким, но… Это напоминание. Жестокий урок.
- И в чём же урок?
- Никогда нельзя впадать в уныние. Пока мы живы, нужно жить. И искать радость. Как бы сложно это ни давалось.
Артём промолчал. Для него уроком стало другое: никогда не при каких обстоятельствах, не оставлять родных в одиночестве. Даже если они сами этого хотят. Семья для того и дана, чтобы человек никогда не был один.
- Ладно, мне нужно выпить кофе, переодеться и отправляться фотографировать утро невесты, – радостно сказала Фрося.
- Не надумала переехать из той квартиры?
- Нет. При чём здесь квартира? И потом, в ней перестали случаться странности. Она будто бы даже стала светлее… Пока, братик! Увидимся завтра!
- Пока, сестрёнка. И это… Не грусти!
- Не буду.
Фрося убрала телефон в карман, взяла камеру и поспешила в свою съёмную квартиру. Никогда за всю свою жизнь она не чувствовала себя более живой, чем сейчас!
С Давидом неделю назад они ездили в Москву. Она сходила на могилу к своим мальчикам, положила цветы и прошептала:
- Спите спокойно. Я вас больше не потревожу.
Прошептала, словно выдохнула. Она так и не узнала, как Бартош Войнич путешествовал по телам, но догадывалась, что он находил только отчаявшихся людей. Не зря отчаяние – страшный грех.
Боль не ушла. Не испарилась по волшебству. Но теперь боль не управляла ей. Она занимала свой уголочек в её сознании, не мешая Фросе двигаться вперёд.
А там впереди много интересного! Она в этом теперь была уверена. Как и в том, что и с болью можно жить дальше.
Конец.
Вы можете поблагодарить меня за повесть донатом (пожертвованием) на карту 5599 0020 0897 2392 (юмоней). Или через кнопку поддержать автора (ладошка с сердечком в конце каждой главы).
