А бабушка Вера Петровна сидела в своём кресле у окна. Слушала. И чай пила из синей чашки — той самой, которую уже включили в список маминого наследства.
Странно всё это. Живой человек. А вокруг него уже всё поделили.
— Мам, ну что ты молчишь? — Светлана нервно теребила бумаги. — Саша же всё честно предлагает. По-родственному.
Настя смотрела на тётю. На дядю Сашу. Все такие... правильные. Взрослые. Ответственные.
— А спросить бабушку? — тихо предложила девушка.
Повисла тишина. Такая густая, что слышно было, как тикают старые часы на стене. Те самые часы, которые тоже уже кому-то достались по списку.
Дядя Саша кашлянул:
— Настюш, ну ты же понимаешь... Бабушка у нас уже... ну как бы...
— Как бы что?
— Ну не совсем адекватно всё воспринимает.
Бабушка Вера Петровна поставила чашку на блюдце. Звякнуло тихонько. И посмотрела на сына такими глазами... Настя аж поёжилась.
— Саша, — сказала бабушка негромко. — А помнишь, как ты в семь лет маленький автобус сломал? Игрушечный?
— Мам, при чём тут...
— Стоял, плакал. Говорил: «Мама, я его не специально». А я что тебе сказала?
Дядя молчал. Смотрел в пол.
— Я сказала: «Не плачь. Всё можно починить. Только честно признаться нужно». Как видишь я всё помню. Я в своём уме.
Настя встала. Подошла к бабушке. Села рядом на низенький стульчик — тот, на котором в детстве сидела, когда бабушка ей сказки читала.
— Баб, а ты что думаешь про всё это?
Вера Петровна погладила внучку по волосам:
— Думаю, Настенька... Дом — он не вещь. Дом — это когда люди друг друга любят. А если не любят... то какая разница, кому доски достанутся?
— Мама — Светлана подошла поближе. — Ты же понимаешь, нам нужно всё оформить... юридически...
— Светочка, милая. Я понимаю. Только вот что непонятно мне: почему вы решили, что я уже умерла?
И тут случилось то, чего никто не ожидал.
Бабушка встала. Прошла к старому комоду. Достала связку ключей.
— Знаете, что, дорогие мои... Дом мой. Пока я жива — мой. И решать буду я.
Дядя Саша побледнел:
— Мам, ты что творишь?
— То, что должна была давно. — Бабушка посмотрела на каждого. — Кто хочет получить наследство — приходите ко мне. Каждый день. Разговаривайте со мной. Помогайте мне. А не список составляйте.
Тётя Света замахала руками:
— Мама, но это же непрактично! Нужны документы, нужно...
— Нужно, чтобы я чувствовала себя живой, а не мебелью, которую уже распределили.
Настя улыбнулась впервые за весь вечер. Взяла бабушку за руку:
— А я буду приходить каждый день. Даже если ничего не получу.
— Получишь, внученька. Самое главное получишь.
— А что?
— Поймёшь, когда сама бабушкой станешь.
Дядя Саша встал. Дёрнул пиджак:
— Ну и что теперь? Всё насмарку?
— Саша, — бабушка подошла к сыну. Обняла его. — Ничего не насмарку. Просто я ещё живая. И хочу это чувствовать.
А Настя сидела и думала: как же странно устроен мир. Взрослые боятся смерти. А ведут себя так, будто жизнь уже закончилась.
— Баб — спросила она. — А можно я к тебе приду? Просто так. Поговорим?
— Можно, дорогая. И каждый день можно.
Все начали расходиться. Молча. Каждый думал о своём.
А бабушка Вера Петровна села обратно в кресло. Взяла синюю чашку. И подумала: «Интересно, а что завтра будет? Придёт ли кто-нибудь просто так, без списков?»
За окном темнело. Старые часы тикали. Дом ждал.
Через неделю Настя пришла к бабушке с пирожками. А дядя Саша уже сидел на кухне. Опять с папкой документов.
— Ну что, мам, подумала? — он даже не поздоровался с племянницей.
Бабушка молча наливала чай. Руки дрожали чуть-чуть. Настя заметила.
— Саша, я же сказала...
— Мам, хватит спектаклей! — дядя стукнул кулаком по столу. — Ты не понимаешь! У меня кредит! У Светки ипотека! А ты тут в принцессу играешь!
— Дядь Саш...
— Молчи, Настька! Тебе-то что? Ты молодая, у тебя всё впереди!
Настя посмотрела на бабушку. Та сидела прямо. Но было видно — больно ей. Очень больно.
— А знаешь, Саша? — бабушка поставила чашку так резко, что чай расплескался. — Иди-ка ты отсюда.
— Что?
— Слышал. Иди. И не приходи, пока не вспомнишь, что я твоя мать.
Дядя Саша побагровел:
— Ах так?! Ну и сиди тут! Одна! А мы сами разберёмся!
Хлопнул дверью так, что задрожали стёкла в старых рамах.
Бабушка заплакала. Тихо так. По-старушечьи.
— Настенька... а может, он прав? Может, я зря?
— Баб, не надо...
— Нет, правда. Может, проще было бы всё отдать? Чтобы не ругались? Ох как жалко, что Наденька так рано ушла от нас. Мама твоя. Она была бы сейчас на моей стороне...
— Да, я уверена — ответила Настя.
А на следующий день приехала тётя Света. С мужем. И с каким-то мужчиной в костюме.
— Мама, знакомься. Это Игорь Викторович. Юрист.
Бабушка даже не встала. Сидела в кресле. Маленькая такая стала. Будто сдулась.
— Вера Петровна — юрист открыл папку. — Давайте без эмоций. Чисто по закону. Ваши дети имеют право...
— На что они имеют право? — тихо спросила бабушка.
— На обеспечение своих интересов. Видите ли, в вашем возрасте...
— В моём возрасте что?
— Бывают... особенности восприятия реальности...
Настя вскочила:
— Вы что творите?! Она же нормальная!
Тётя Света не смотрела в глаза:
— Настя, не вмешивайся. Это взрослые дела.
— Взрослые?! — Настя почувствовала, как внутри всё кипит. — Вы хотите признать её недееспособной?!
Молчание. Такое страшное молчание.
А бабушка вдруг засмеялась. Странно так. Горько.
— Понятно, — сказала она. — Понятно...
— Мама, мы не хотим тебя обижать...
— Светочка. Милая моя. Ты же понимаешь — если меня признают больной, то дом достанется вам сразу?
— Мам, при чём тут...
— При том, что я не дура. Старая, но не дура.
Юрист кашлянул:
— Вера Петровна, это стандартная процедура. Просто освидетельствование...
— А если я откажусь?
— Тогда ваши дети подадут заявление в суд. О признании вас недееспособной.
Бабушка закрыла глаза. Настя видела — она думает. О чём-то очень важном думает.
— Хорошо, — сказала наконец бабушка. — Только одно условие.
— Какое? — тётя оживилась.
— Настя остаётся со мной. В доме. Всегда.
— Мам, но это же...
— Это моё условие. Хотите дом — Настя остаётся. Навсегда.
Настя поняла. Бабушка ей дом завещает. Таким вот хитрым способом.
— Но тогда получается... — тётя считала в уме.
— Получается, что вы получите дом. А Настя будет в нём жить. И ухаживать за старой больной бабушкой.
Юрист что-то записывал.
Тётя переглядывалась с мужем.
А Настя сидела и думала: вот так вот. Взрослые люди. Семья. А готовы мать больной признать. Ради денег.
— Баб, — шепнула она. — А может, не надо?
— Надо, внученька. Пусть учатся жить с тем, что сделали.
Через месяц пришла повестка в суд. Настя читала её вслух. Бабушка слушала молча.
— «О признании гражданки Смирновой Веры Петровны недееспособной», — Настя не могла поверить в эти слова.
— Баб, это же твои дети подали...
— Мои — кивнула бабушка. — Бывшие мои видимо.
В день суда Настя помогала бабушке одеваться. Вера Петровна выбрала своё лучшее платье. Синее. То самое, в котором ходила на золотую свадьбу.
— Хочу красиво выглядеть — сказала она. — Когда меня будут хоронить заживо.
В зале суда сидел дядя Саша. Тётя Света. Их адвокат. И ещё какой-то доктор — эксперт.
— Вера Петровна — судья была молодая. Лет тридцати. — Вы понимаете, зачем мы здесь собрались?
— Понимаю. Мои дети хотят доказать, что я сумасшедшая.
— Мама! — тётя Света вскочила. — Мы хотим тебе помочь!
— Помочь? — бабушка посмотрела на дочь. — Светочка, а ты помнишь, как я тебе помогала, когда Костика рожала? Три месяца у тебя жила. Готовила, убирала, внука качала...
— При чём тут это?
— А при том, что тогда я была нормальная. А сейчас — больная. Удобно, правда?
Эксперт задавал вопросы. Какой сегодня день. Кто президент. Сколько будет дважды два.
Бабушка отвечала правильно. На всё.
— А теперь скажите, — доктор наклонился, — зачем вы не хотите передать имущество детям?
— А зачем я должна?
— Ну... это же естественно...
— Естественно — это когда дети любят родителей. А не когда считают их мебелью.
Адвокат встал:
— Ваша честь, как видите, налицо неадекватное поведение. Пожилая женщина не понимает элементарных семейных обязанностей...
— Понимаю, — перебила бабушка. — Понимаю, что мой сын готов меня в психушку сдать. За этот дом.
Дядя Саша покраснел:
— Мама, ты несправедлива!
— Справедлива, Саша. Впервые за много лет — справедлива.
Судья что-то записывала. Настя держала бабушку за руку. И чувствовала — что та дрожит.
— Есть ещё вопросы к испытуемой? — спросила судья.
— Есть, — поднялся адвокат. — Вера Петровна, вы утверждаете, что ваша внучка должна получить дом?
— Утверждаю.
— А не кажется ли вам это странным? Обойти родных детей?
Бабушка встала. Медленно. С трудом.
— Знаете, что странно? Странно, когда сын приходит к матери с документами о разделе наследства. При живой матери. Странно, когда дочь приводит юристов признавать мать сумасшедшей. Вот это странно.
— Но ведь практически...
— Практически? — бабушка усмехнулась. — Практически получается, что я вырастила двух чужих людей. Которые ждут не дождутся моей смерти.
Повисла тишина. Такая, что слышно было, как тикают настенные часы.
— А Настя... — бабушка посмотрела на внучку. — Настя просто любит меня. Без всяких документов.
***
Через неделю пришло решение суда. Настя читала его дрожащим голосом:
— «Признать гражданку Смирнову Веру Петровну ограниченно дееспособной...»
Бабушка сидела у окна. В своём кресле. И молчала.
— Баб, ну скажи что-нибудь...
— А что сказать, внученька? Всё как хотели. Они там и без меня уже обо всём договорились…
— Но ведь ты же нормальная!
— Была. А теперь я официально немного больная получается…
Дядя Саша приехал на следующий день. С документами на дом.
— Ну что, мам, теперь довольна?
Бабушка не ответила. Смотрела в окно.
— Игнорируешь? — он положил бумаги на стол. — Ладно. Решение принято. Но Настька пусть остаётся. Как договаривались.
— Дядь Саш — Настя не выдержала. — Ты хоть понимаешь, что сделал?
— Что сделал? То, что нужно было! А твоя бабушка пусть теперь радуется — что за ней ухаживать будут!
После его ухода бабушка заплакала. Впервые за всё это время — в голос.
— Настенька... а ведь я их так любила...
— Баб, не плачь...
— Саша маленький был — такой смешной! Всё время что-то изобретал... А Светочка моя... Платьица ей шила, косички заплетала...
— Они просто... запутались.
— Нет, внученька. Не запутались. Решили. Что мать им больше не нужна. Только её имущество.
Настя обняла бабушку. И поняла вдруг — вот оно. Настоящее наследство. Не дом. Не деньги.
Урок о том, что можно стать взрослым. А человеком так и не стать.
— Баб, а знаешь что?
— Что, дорогая?
— Мне этот дом не нужен. Мне ты нужна.
Бабушка улыбнулась сквозь слёзы:
— Вот и хорошо. Значит, всё не зря было.
За окном шёл снег. Первый в этом году. Белый и чистый.
А в доме они сидели вдвоём. Старая и молодая. И каждая понимала — семья — это не список наследников. Семья — это когда остаёшься, даже если ничего не получаешь.
Были бы все рядом, здоровы и счастливы…
Но это уже совсем другая история.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍