Банка с вареньем упала с характерным звуком — словно что-то хрустнуло внутри самой Тани. Малиновое месиво растеклось по белому кафелю, и она стояла, глядя на эту красную лужу, как на кровь собственного терпения.
— Ради вас я здесь не буду ютиться, — прошипела она, не оборачиваясь. — Собирайте свои вещи и вон отсюда.
За спиной повисла тишина. Даже телевизор в гостиной замолчал — кто-то выключил звук. Но Таня знала: они все там. Вся Юрина родня, которая нагрянула в субботу утром без звонка, без предупреждения, с чемоданами и пакетами, как будто это их собственный дом.
Она медленно повернулась. В дверном проеме стоял Юра — растерянный, виноватый, с этим своим вечным желанием угодить всем сразу. А за ним теснилась вся компания: тетя Рита с ее неуемной говорливостью, двоюродный брат Сергей с женой Ириной и их двумя детьми, которые уже успели сломать пылесос, используя его как игрушку.
— Танечка, ну что ты... — начал Юра, но она подняла руку.
— Не надо. Просто не надо.
Квартира их была маленькой — однокомнатная, с крошечной кухней и совмещенным санузлом. Для них двоих — в самый раз. Но когда сюда втиснулось семь человек... Таня чувствовала себя как в консервной банке.
— Мы же семья! — воскликнула тетя Рита, входя в кухню и наступая прямо в варенье. — Ой, что это?
— Это твоя семья, — холодно ответила Таня. — Моя семья — это мы с Юрой. А вы... вы налетели сюда, как саранча.
Ирина обиженно всхлипнула:
— Мы думали, вы будете рады нас видеть. Мы же издалека ехали...
— Рада? — Таня с горечью рассмеялась. — Рада, когда вы съели все мои заготовки на зиму? Когда ваши дети превратили мою квартиру в игровую площадку? Когда я не могу даже в туалет спокойно сходить, потому что там постоянно очередь?
Она вспомнила, как вчера вечером пыталась приготовить ужин, а на кухне толпился народ. Как утром не нашла ни одного целого огурца — все были съедены. Как пылесос лежал в углу с оторванным шлангом.
— Танька, ну не кипятись, — попробовал вмешаться Сергей. — Мы же не навсегда.
— Вы и на день слишком много, — отрезала она. — У меня завтра работа, а я всю ночь слушала, как вы тут устроили дискотеку.
Юра сделал шаг к ней:
— Тань, давай поговорим отдельно...
— О чем говорить? — Таня почувствовала, как внутри поднимается волна отчаяния. — О том, что ты даже не спросил меня? Просто сказал: «Родня приехала, разместим». О том, что я работаю на двух работах, чтобы мы могли позволить себе эту квартиру, а вы тут устраиваете хаос?
Тетя Рита надула губы:
— Вот видишь, Юра, какую жену себе выбрал. Гостеприимства никакого.
— Гостеприимства? — Таня повернулась к ней. — А где было ваше воспитание, когда вы зашли в чужой дом? Где было уважение, когда вы лезли в мой холодильник, как к себе домой?
Она помнила, как еще вчера стояла у плиты, варила суп, а тетя Рита бесцеремонно открывала все шкафчики, рассматривала посуду, комментировала:
— Ой, а сервиз-то у вас такой простенький. А вот у нас дома...
— Мы привезли подарки! — вдруг выпалила Ирина, доставая из сумки какую-то дешевую статуэтку.
— Оставьте себе, — устало сказала Таня. — Мне не нужны ваши подарки. Мне нужен мой дом. Мой покой.
Юра молча смотрел на нее. И в его взгляде она прочитала все: стыд, растерянность, но и... обиду. Обиду на то, что она не смогла, не захотела играть роль радушной хозяйки.
— Знаешь что, Юра, — сказала она тихо. — Выбирай. Или я, или они.
— Танечка, ну как же так можно? — запричитала тетя Рита. — Мы же кровные родственники!
— А я что, чужая? — Таня посмотрела на мужа. — Я что, для тебя никто?
Дети в комнате начали громко спорить из-за планшета. Кто-то включил телевизор на полную громкость. Ирина причитала о том, что теперь им негде ночевать.
А Таня стояла посреди этого хаоса и понимала: что бы ни выбрал Юра, ее мир уже изменился. Она увидела его таким, каким он был — слабым, неспособным защитить их общее пространство, их семью.
— Я иду к маме, — сказала она, снимая фартук. — Когда они уедут, позвонишь.
— Тань, подожди...
Но она уже шла к двери. За спиной слышала возмущенный шепот родни, Юрины попытки всех успокоить.
На пороге обернулась:
— И пусть они сами убирают свой бардак. Я не служанка в собственном доме.
Дверь захлопнулась. Впервые за два дня она была одна. Впервые за два дня — дома не было чужих голосов, чужих запахов, чужих притязаний на ее жизнь.
Она знала: Юра позвонит через час, будет извиняться, обещать, что больше такого не повторится. Но она также знала: повторится. Потому что для него семья — это не она. Семья — это все те люди, которые считают себя вправе распоряжаться их жизнью.
А она... она просто хотела быть хозяйкой в собственном доме.
Звонок раздался не через час, а через пять минут. Таня еще не успела дойти до автобусной остановки.
— Танечка, вернись! — голос Юры дрожал от волнения. — Тут... тут такое произошло!
— Что еще? — устало спросила она, останавливаясь посреди двора.
— Тетя Рита... она... она упала! Кажется, сердце!
Таня обернулась к дому. В окне их квартиры мелькали тени, слышались крики. Она побежала обратно.
Она поднялась на четвертый этаж и увидела открытую дверь. Тетя Рита лежала на диване. У неё было белое, как мел, лицо и закрыты глаза.
— Я вызвал скорую, — сказал Сергей. — Танечка, у тебя есть корвалол?
Она молча прошла в ванную, достала аптечку. Когда вернулась, тетя Рита уже приходила в себя.
— Юрочка, — прошептала она слабо. — Прости меня... я не хотела... не хотела ссориться с Танечкой.
— Тихо, тихо, — Юра взял ее за руку. — Все будет хорошо.
Таня стояла в дверях, наблюдая эту сцену. Что-то внутри нее сопротивлялось, подсказывало: не поддавайся, это может быть спектакль. Но взгляд тети Риты... в нем была настоящая растерянность, настоящий страх.
— Расскажите, что случилось? — обратилась прибывшая врач к Тане, — что предшествовало приступу?
— Мы... поругались, — честно ответила Таня. — Я попросила их уехать.
Врач кивнула:
— Стресс. В ее возрасте это опасно. Давление зашкаливает.
Пока тетю Риту осматривали, Ирина подошла к Тане:
— Танечка, я хочу извиниться. Мы правда не подумали, что причиняем неудобства. Просто... у нас дома ремонт, а денег на гостиницу нет.
— Почему не сказали сразу? — тихо спросила Таня.
— Стыдно было, — Ирина опустила глаза. — Сергей работу потерял месяц назад. Мы еле концы с концами сводим.
Таня посмотрела на детей, которые теперь тихо сидели в углу, испуганные суетой вокруг бабушки. На Сергея, который явно чувствовал себя виноватым. На Юру, который метался между ней и тетей Ритой.
— Врач, — спросила она, — ей можно сегодня ехать?
— Крайне нежелательно. Нужен покой, наблюдение.
Таня глубоко вздохнула. Все смотрели на нее — и она понимала, что сейчас принимает решение не только о ближайших днях, но и о том, какой она хочет быть.
— Хорошо, — сказала она. — Но с условиями.
Все притихли.
— Первое: дети спят в спальных мешках в коридоре, не на диване. Второе: уборка — по очереди, и не только женщины. Третье: продукты покупаем поровну. Четвертое: — она посмотрела на Юру, — в следующий раз любые гости обсуждаются со мной заранее.
— Конечно, — быстро согласился Сергей. — Мы все компенсируем.
— Танечка, спасибо, — прошептала тетя Рита. — Я поняла... поняла, что была неправа.
Врач собрала свои вещи:
— Завтра покажитесь участковому. И никаких нервов!
Когда все успокоились, Таня села на кухне с Юрой.
— Знаешь, что меня больше всего расстроило? — сказала она. — Не то, что они приехали. А то, что ты не спросил меня. Как будто мое мнение не важно.
— Я думал, ты поймешь, — тихо ответил он. — Они же в трудной ситуации.
— Понять — это одно. А быть поставленной перед фактом — совсем другое.
Юра взял ее руку:
— Прости. Я правда не подумал. Просто... я не умею им отказывать.
— Тогда учись, — сказала она. — Потому что семья — это мы с тобой. А все остальное — это родственники. И разница есть.
Он кивнул. В его глазах было понимание.
На следующий день Сергей принес продукты и новый пылесос. Ирина убрала всю квартиру до блеска. Дети вели себя тихо. А тетя Рита... тетя Рита впервые за много лет попросила совета, как правильно сварить борщ.
— Ты знаешь, — сказала она Тане вечером, — я всю жизнь думала, что имею право на все, потому что я старшая в семье. А оказывается, права нужно еще и заслужить.
— Уважение, — поправила Таня. — Уважение нужно заслужить.
Через неделю родня уехала. Квартира опустела, стала казаться даже слишком тихой. Таня убирала постельное белье и вдруг поняла: она больше не злилась. Наоборот, чувствовала что-то похожее на гордость.
— Тань, — позвал Юра из кухни. — Тетя Рита прислала сообщение. Благодарит за урок жизни.
— Какой урок? — спросила она, подходя к нему.
— Что в чужой дом нужно входить с уважением, а не с чувством собственности.
Таня обняла мужа:
— А ты усвоил свой урок?
— Усвоил, — кивнул он. — В следующий раз сначала спрошу жену.
— В следующий раз, — сказала она, — может, и не придется спрашивать. Может, мы сами пригласим.
И это было правдой. Потому что когда уважение есть, гостеприимство рождается само собой. А когда его нет — даже родная кровь становится чужой.