Стук каблучков по мраморному полу коридора суда эхом отдавался в пустоте. Наташа сжимала в руке папку с документами так крепко, что бумаги мялись. Сегодня всё закончится. Навсегда.
Три месяца назад
— Замолчи лучше, ты мне не начальник, и я буду работать, хочешь ты этого или нет! — Наташа швырнула кухонное полотенце на стол, где дымилась тарелка борща.
Павел даже не поднял головы от телефона. Листал что-то, усмехался. На экране мелькали фотографии какой-то блондинки в откровенном платье.
— Ты вообще слышишь, что я говорю? — голос Наташи поднялся на октаву выше.
— Слышу, слышу. — Павел наконец отложил телефон и посмотрел на жену взглядом, каким смотрят на капризного ребенка. — Только ты забываешь одну простую вещь, дорогая. Я зарабатываю деньги в этом доме. А ты... — он обвел рукой кухню, — ты можешь заниматься тем, для чего женщины созданы.
Наташа почувствовала, как внутри что-то накаляется докрасна, как утюг, который забыли выключить.
— Для чего созданы? Серьезно?
— Борщ, кстати, пересолен. — Павел отодвинул тарелку. — И рубашку мою голубую забыла погладить. Завтра важная встреча.
Он говорит со мной, как с прислугой, — мелькнула мысль. И сразу за ней — другая: когда это началось?
Павел встал из-за стола, потянулся. Сорок два года, но держался он ровно, плечи расправлены. В молодости занимался боксом, теперь ходил в тренажерный зал три раза в неделю. Говорил, что для здоровья. Наташа подозревала — для молоденьких секретарш в офисе.
— Паша, мы же договаривались...
— Ничего мы не договаривались. — Он направился к выходу из кухни, но в дверях обернулся. — Слушай, Наташка. Нормальные мужики обеспечивают семью. А нормальные жены дом ведут. Всё просто.
— А если я не хочу быть нормальной женой?
Павел усмехнулся — так, будто она сказала что-то очень наивное.
— Тогда поищи себе другого мужа. Только предупреждаю — с твоими запросами далеко не уедешь.
Дверь хлопнула. Наташа осталась одна на кухне, где пахло пересоленным борщом и еще чем-то... горьким. Может быть, несбывшимися надеждами.
Когда я последний раз чувствовала себя счастливой? — подумала она, машинально убирая со стола. Когда последний раз Павел говорил мне что-то хорошее?
Не вспоминалось.
— Он что, совсем рехнулся? — Катя долила в чашку Наташи кофе и покачала головой. — Наташ, ты же понимаешь, что это не нормально?
Подруги сидели в маленьком кафе на Невском. За окном моросил октябрьский дождь, прохожие торопливо перебегали от подъезда к подъезду, прячась под зонтами.
— Понимаю. — Наташа обеими руками обхватила горячую чашку. — Но что делать? Семнадцать лет вместе, Катя. Семнадцать!
— И что? Семнадцать лет терпеть его хамство?
— Он не всегда был таким.
Катя фыркнула:
— Был, был. Просто ты не замечала. Или не хотела замечать.
Наташа попыталась вспомнить Павла двадцатилетней давности. Высокий, улыбчивый студент экономического факультета. Дарил ей цветы, читал стихи, говорил, что она самая красивая девушка на курсе. А потом... потом что-то изменилось. Постепенно, незаметно. Как седина — появляется по волоску, а потом вдруг оглядываешься в зеркало и видишь чужого человека.
— Может, он просто устал, — попробовала оправдать мужа Наташа. — Работа, стресс...
— Наташ, перестань! — Катя наклонилась через стол. — Ты же слышишь, что говоришь? Он хочет сделать из тебя служанку! Чтобы ты сидела дома, готовила, убирала, а он развлекался с кем захочет.
— Откуда ты знаешь про...
— Про любовниц? — Катя грустно улыбнулась. — Город маленький, Наташа. Видели его в ресторане с какой-то рыжей. Очень молоденькой.
Сердце у Наташи упало куда-то в живот. Она подозревала, конечно. Павел стал часто задерживаться на работе, начал покупать новые рубашки, сменил одеколон. Но одно дело подозревать, и совсем другое — знать наверняка.
— Что мне теперь делать? — прошептала она.
— Уходить, — твердо сказала Катя. — Пока не поздно. Пока ты еще можешь начать новую жизнь.
Вечером Наташа долго стояла перед зеркалом в спальне. Сорок лет. Морщинки у глаз, которые раньше появлялись только когда она смеялась, теперь видны постоянно. Седые волосы у корней — надо бы покрасить. Фигура еще ничего, хотя талия уже не та, что в двадцать.
Кому я нужна в сорок лет? С разводом за спиной?
Но тут же другая мысль: А нужна ли я себе самой, если останусь?
Павел пришел поздно, около полуночи. Пах женскими духами и вином. Даже не пытался скрывать.
— Ужин в холодильнике? — буркнул он, скидывая пиджак на кресло.
— Паша, нам надо поговорить.
— Завтра. Устал.
— Сейчас. — В голосе Наташи прозвучала такая твердость, что муж удивленно поднял брови.
— О чем говорить? — Он сел на край кровати, начал расстегивать рубашку.
— О нашем браке. О том, что происходит между нами.
Павел вздохнул — тяжело, демонстративно.
— Ничего не происходит. Обычная семейная жизнь. Я работаю, ты дом ведешь.
— А любовь?
— Что — любовь?
— Где она, Паша?
— Мы взрослые люди. Любовь — это для подростков — пожал он плечами.
Любовь — это для подростков. Слова отозвались болью где-то в груди. Наташа представила себе, как объясняет это своей семнадцатилетней племяннице: видишь ли, дорогая, когда выходишь замуж, любовь заканчивается. Остается только быт, обязанности и молчаливое терпение.
— Хочешь знать правду? — Павел встал, подошел к окну. — Я устал притворяться. Устал играть в счастливую семью. Мне нужна женщина, которая понимает свое место.
— Какое место?
— Дома. Рядом с плитой. В постели, когда я захочу. — Он обернулся, и в его глазах не было ни тепла, ни сожаления. — Я много зарабатываю, Наташа. Могу себе позволить содержать жену. Но за это жена должна быть удобной.
Удобной. Как мебель. Как красивая вещь, которую можно переставлять по желанию.
— А если я не хочу быть удобной?
— Тогда пересмотри свои приоритеты. — Павел зашел в ванную, через минуту оттуда послышался шум воды. Разговор был окончен.
Наташа села на кровать и заплакала. Но не от жалости к себе. От злости. От понимания того, сколько лет она потратила на человека, который видит в ней только прислугу.
***
— Денис, ты серьезно одобряешь поведение своего друга? — Катя смотрела на друга Павла с неприкрытым возмущением.
Они встретились случайно в торговом центре. Денис покупал подарок жене на годовщину свадьбы — двадцать пять лет вместе.
— Катя, я не лезу в чужие семейные дела, — неловко переминался с ноги на ногу Денис. — Но... знаешь, Павел в последнее время какой-то странный стал.
— Странный? Он хочет превратить Наташу в домашнюю рабыню!
— Да нет же... — Денис опустил голову. — Просто он считает, что мужчина должен быть главой семьи.
— А женщина — кухаркой и любовницей по расписанию?
Денис покраснел. Его собственная жена работала врачом, они всегда все решали вместе, и мысль о том, что можно относиться к женщине как к прислуге, казалась ему дикой.
— Я с ним говорил, — признался он. — Говорил, что он перегибает палку. Но он не слушает. Говорит, что наконец-то стал настоящим мужчиной.
— Настоящий мужчина не унижает свою жену.
— Я знаю, только ведь Паша этого не понимает! — Денис грустно улыбнулся.
Утром Наташа встала пораньше, приготовила завтрак и просмотрела резюме, которое написала накануне вечером.
Павел спустился в девять утра, как всегда. Пиджак, галстук, дорогие часы. Образ успешного мужчины.
— Что это? — кивнул он на бумаги.
— Мое резюме. Я выхожу на работу.
Павел медленно сел за стол, взял в руки резюме. Прочитал.
— Наташа, мы же вчера говорили...
— Вчера говорил ты. А сегодня говорю я. — Она поставила перед ним чашку кофе. Руки не дрожали. — Я иду работать. С понедельника.
— Куда? Кем? — в голосе появились злые нотки.
— Помощником руководителя в строительной компании. Хорошая зарплата, соцпакет, перспективы.
— Отменяй.
— Нет.
Павел резко встал. Чашка звякнула о блюдце.
— Я сказал — отменяй!
— А я сказала — нет. — Наташа тоже встала. Впервые за много лет она была выше мужа — стояла, а он сидел. — Паша, я не твоя собственность. Я живой человек, у меня есть мозги, образование, желания...
— У тебя есть муж, который тебя содержит!
— И любовницы, которых он тоже содержит?
Павел замолчал. Секунды тянулись, как часы.
— Хорошо, — наконец произнес он. — Хочешь играть в независимость? Играй. Только учти — я тоже имею право на свою жизнь.
— Имеешь. — Наташа собрала документы. — Только без меня.
— Что?
— Я подаю на развод, Павел. Сегодня.
Она увидела, как изменилось его лицо. Удивление сменилось злостью, злость — растерянностью.
— Ты не посмеешь.
— Посмею. — Наташа взяла сумку, направилась к выходу. — Семнадцать лет я была удобной женой. Теперь хочу попробовать быть счастливой женщиной.
Настоящее время
Наташа вошла в зал суда. Павел уже сидел за столом ответчика, рядом с адвокатом. Выглядел он плохо — осунувшийся, постаревший. Наверное, рыжая любовница оказалась не такой удобной, как законная жена.
Судья — женщина лет пятидесяти — внимательно изучала документы.
— Господин Петров, вы согласны на расторжение брака?
Павел медленно поднялся.
— Я... — голос дрогнул. — Я считаю, что мы можем все решить без суда. Мирно.
— Поздно, — негромко сказала Наташа.
Процедура заняла полчаса. Нет общих детей, имущество поделено заранее, претензий друг к другу нет.
— Брак расторгается, — объявила судья.
Наташа вышла из здания суда и глубоко вдохнула осенний воздух. Свободно. Впервые за много лет — свободно.
Павел догнал ее у парковки.
— Наташ, подожди...
Она обернулась. Он стоял под дождем без зонта, намокший, жалкий.
— Можем же попробовать еще раз? Я понял... я был не прав...
— Паша, — мягко сказала она. — Ты не был не прав. Ты был честен. Впервые за много лет ты сказал мне правду о том, что думаешь обо мне. И я тебе за это благодарна.
— Но ведь семнадцать лет...
— Семнадцать лет я жила в клетке, которую сама себе построила. Думала, что это любовь. Оказалось — привычка.
Она села в машину, завела двигатель.
— Наташа! — крикнул он ей вслед.
Но она уже ехала по мокрой дороге навстречу новой жизни.
А через полгода Наташа получила повышение на работе. Купила однокомнатную квартирку в центре города. И пошла на курсы флористики, всегда мечтала об этом.
И впервые за много лет каждое утро начиналось с улыбки.
Год спустя
— Наталья Владимировна, к вам посетитель, — секретарша заглянула в кабинет. — Говорит, что по личному вопросу.
Наташа подняла голову от документов.
— Кто там?
— Какая-то молодая женщина. Рыжая. Очень взволнованная.
Сердце Наташи пропустило удар. Рыжая... Неужели та самая любовница Павла?
— Проводите.
Девушка, которая вошла в кабинет, была действительно очень молода — лет двадцать пять, не больше. Красивая, но встревоженная. Руки дрожали, когда она садилась в кресло напротив стола.
— Вы... вы Наташа? Бывшая жена Павла Петрова?
— Да. А вы?
— Инна. Мы... мы встречались. — Девушка опустила глаза. — Знаю, что вы обо мне думаете. И правильно думаете. Но мне нужна ваша помощь.
Наташа откинулась в кресле. Вот уж чего она не ожидала.
— Слушаю.
— Павел... он болен. Серьезно болен. — Инна подняла глаза, и Наташа увидела в них слезы. — Рак. Третья стадия.
Мир вокруг словно замер. Наташа почувствовала, как внутри все переворачивается.
— Что?
— Врачи говорят... говорят, что времени мало. Может быть, полгода. Лечиться он не хочет, а мне очень страшно! — Инна всхлипнула. — И он... он все время говорит о вас.
— Обо мне?
— Говорит, что был дураком, и что любил только вас! — Голос Инны срывался.
Наташа встала, подошла к окну. За стеклом кружились осенние листья — год прошел, снова осень.
— Инна, а почему вы решили, что я должна... что я могу помочь?
— Потому что вы его очень хорошо знаете и принимаете его со всеми недостатками — Девушка тоже встала.
Знаю ли? — подумала Наташа. Знала ли я его когда-нибудь по-настоящему?
— Он просил вас прийти?
— Нет! — быстро ответила Инна. — Он гордый, никогда не попросит. Но я вижу, как он мучается. Не только от болезни. От того, что натворил.
Наташа сидела в машине у подъезда дома, где теперь жил Павел. Небольшая двухкомнатная квартира на окраине — все, что осталось после раздела имущества и трат на молодую любовницу.
Зачем я здесь? — спрашивала она себя. Жалость? Любопытство? Или что-то другое?
На четвертый этаж пришлось идти пешком — лифт не работал. Наташа поднималась медленно, собираясь с духом.
Дверь открыл Павел. Наташа едва его узнала. Худой, серый, осунувшийся. Волосы почти все выпали — видимо, была химиотерапия. В глазах — удивление, сменившееся болью.
— Наташа... Ты как...
— Инна приходила ко мне на работу.
Он кивнул, отошел в сторону, пропуская ее в квартиру. Обстановка скромная, но аккуратная. На столе — лекарства, много лекарств. И фотография — их старая свадебная фотография.
— Садись, — предложил Павел. — Чай будешь?
— Не надо. Я ненадолго.
Они сели друг напротив друга, как когда-то в том кафе с Катей. Только теперь все переменилось местами.
— Инна сказала... сказала, что ты отказываешься лечиться.
Павел пожал плечами:
— А смысл? Врачи не обнадеживают.
— Смысл в том, что нужно бороться.
— За что? — Он посмотрел на нее внимательно. — У меня никого нет, Наташа. Инна... она хорошая девочка, но она рядом из жалости. А ты... ты никогда меня не простишь.
— Павел, — тихо сказала Наташа. — Я уже простила.
Он удивленно поднял брови:
— Правда?
— Правда. Прошлый год научил меня многому. В том числе тому, что злость разъедает душу. А жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на злость.
Павел опустил голову:
— Я был ужасен с тобой. Последние годы... я превратился в монстра.
— Ты превратился в напуганного человека, — неожиданно для себя сказала Наташа. — Боялся старости, боялся, что жизнь проходит мимо. И решил доказать себе, что ты еще молод и успешен.
— А доказал только то, что я эгоистичный идиот.
Наташа встала, подошла к окну. Во дворе играли дети, кто-то выгуливал собаку. Обычная жизнь, которая продолжается независимо от личных трагедий.
— Знаешь, что меня больше всего задело? — сказала она, не оборачиваясь. — Не измены, не хамство. А то, что ты перестал видеть во мне человека. Я стала для тебя функцией — готовить, убирать, обслуживать.
— Наташ...
— Но сейчас я понимаю, что ты и в себе перестал видеть человека. Стал видеть только роль — успешный мужчина, который имеет право на все.
Она обернулась. Павел сидел, сложив руки на коленях, и плакал. Беззвучно, как плачут мужчины, которые не привыкли показывать слабость.
— Что мне делать, Наташ? Как жить с пониманием того, что я разрушил самое дорогое, что у меня было?
Наташа села рядом с ним на диван. Впервые за много лет — просто рядом, без злости и обиды.
— Лечиться, — сказала она твердо. — Бороться. И если получится — стать лучше.
— А если не получится?
— Тогда хотя бы попытаешься. — Она взяла его руку в свои. Худая, холодная рука. — Павел, я не вернусь к тебе. Та Наташа, которая была твоей женой, больше не существует. Но я могу быть твоим другом. Если ты этого хочешь.
Он сжал ее пальцы:
— Хочу. Очень хочу.
Шесть месяцев спустя
— Анализы хорошие, — сказал врач, закрывая папку. — Ремиссия стабильная. Конечно, нужно продолжать наблюдение, но прогноз оптимистичный.
Павел вышел из больницы как в тумане. Жить. Он будет жить. Месяц назад в это было трудно поверить.
Наташа ждала его у входа. За эти полгода она ни разу не пропустила важного обследования, всегда была рядом, когда было особенно тяжело. Не как жена — как друг. Настоящий друг.
— Хорошие новости? — спросила она, увидев его лицо.
— Хорошие.
Они обнялись. Дружески, тепло, без той страсти, которая когда-то их связывала, но с искренней радостью друг за друга.
— Знаешь, — сказал Павел, когда они шли по больничному парку, — я думал о том, что скажу тебе, если анализы будут хорошими.
— И что ты скажешь?
— Спасибо. За то, что не оставила меня одного с этой болезнью. За то, что помогла вспомнить, что значит быть человеком.
Наташа улыбнулась:
— А я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты заболел.
— Что? — Павел остановился, уставившись на нее.
— За то, что болезнь вернула тебя к жизни. К настоящей жизни. — Она села на скамейку под старым дубом. — Знаешь, я часто думаю — если бы ты не заболел, ты бы так и жил в своих иллюзиях. А я бы так и злилась на тебя.
— И что теперь?
— А теперь у нас есть шанс быть счастливыми. По отдельности, но счастливыми.
Павел сел рядом. Впервые за много лет они могли просто сидеть вместе и разговаривать. Без претензий, без попыток что-то доказать.
— А как Инна? — спросила Наташа.
— Инна... — Павел вздохнул. — Мы расстались. По-хорошему. Она поняла, что полюбила не меня, а свою мечту о том, каким я должен быть. А я понял, что не могу дать ей то, что она заслуживает.
— Жалеешь?
— Нет. Она найдет кого-то, кто будет любить ее по-настоящему. А я... а я, наверное, первый раз в жизни буду жить для себя. Настоящего себя.
Они сидели в тишине, наблюдая, как по парку гуляют семьи с детьми, влюбленные парочки, одинокие старички, кормящие голубей.
— Наташа, — вдруг сказал Павел. — А ты... ты встречаешься с кем-нибудь?
Она засмеялась:
— А ты ревнуешь?
— Нет. Просто хочу, чтобы ты была счастлива.
— Знаешь, я встречалась с одним мужчиной. Коллега по работе. Хороший, надежный, добрый. — Наташа помолчала. — Но я поняла, что еще не готова. Мне нужно время, чтобы до конца разобраться в себе.
— Понимаю.
— А еще я поняла кое-что важное. — Она повернулась к нему. — Счастье — это не обязательно муж, дети, дом с белым заборчиком. Счастье — это когда ты знаешь, кто ты такая. И живешь в соответствии с этим знанием.
Павел кивнул:
— Мне тоже предстоит это выяснить. Кто я такой, когда не играю роль.
Солнце садилось, окрашивая парк в золотистые тона. Они встали, пошли к выходу.
— Павел, — сказала Наташа у больничных ворот. — Я хочу попросить тебя об одном одолжении.
— О каком?
— Живи. Просто живи. Полной жизнью. И будь счастлив. Это будет лучшим извинением за все, что было между нами.
Он обнял ее еще раз — крепко, благодарно.
— Обещаю. А ты обещай то же самое.
— Обещаю.
Они разошлись в разные стороны. Наташа — к своей машине, к своей новой жизни, к своим планам и мечтам. Павел — к автобусной остановке, к своей маленькой квартире, к тихому началу второй жизни.
И впервые за много лет оба были по-настоящему свободны — от обид, от иллюзий, от необходимости что-то друг другу доказывать.
Просто свободны быть собой.
Два года спустя
Наташа стояла у алтаря в небольшой церкви. Не как невеста — как свидетельница. Катя выходила замуж второй раз, в пятьдесят лет, за врача-кардиолога, который сумел разглядеть в ней не возраст, а красоту души.
— Ты следующая, — шепнула Катя, поправляя фату.
— Посмотрим, — улыбнулась Наташа. — Может быть, и следующая. А может быть, я уже достаточно счастлива и без свадьбы.
В церкви было много народу. Друзья, коллеги, родственники. И в последнем ряду, почти незаметно, сидел Павел. Он пришел поздравить Катю — они помирились после развода Наташи, поняв, что глупо враждовать из-за прошлого.
Павел выглядел хорошо. Здоровый цвет лица, ясные глаза, спокойная улыбка. Рядом с ним сидела пожилая женщина — его мать, с которой он наладил отношения после болезни.
После церемонии, на банкете, они с Наташей оказались за одним столом.
— Как дела? — спросила она.
— Хорошо. Работаю в благотворительном фонде, помогаю онкобольным. — Павел отпил глоток сока — алкоголь он больше не пил. — А ты как? Слышал, тебя назначили заместителем директора.
— Да, представь. — Наташа засмеялась. — Кто бы мог подумать три года назад, что я буду управлять строительными проектами?
— Я мог бы подумать. Если бы не был слепым идиотом.
Они замолчали, наблюдая, как танцуют жених и невеста. Катя сияла от счастья, и это счастье передавалось всем вокруг.
— Знаешь, — сказал Павел, — я иногда думаю — а что, если бы мы не развелись? Что, если бы я понял все это раньше?
— А я думаю, что все произошло именно так, как должно было произойти, — ответила Наташа. — Мы оба должны были пройти через боль, чтобы стать теми, кто мы есть сейчас.
— Мудро.
— Не мудро. Просто я научилась принимать жизнь такой, какая она есть. Со всеми ее неожиданными поворотами.
Музыка смолкла, и ведущий пригласил всех к столу. Наташа встала, поправила платье.
— Павел, — сказала она. — Я рада, что мы смогли стать друзьями. Настоящими друзьями.
— И я рад, — он тоже встал. — Спасибо тебе. За все.
Они пожали друг другу руки — как старые, добрые друзья. А потом разошлись по своим местам, к своим спутникам, к своим жизням.
Наташа села рядом с мужчиной, с которым встречалась уже полгода. Архитектор, ровесник, с добрыми глазами и крепкими руками. Он не был принцем из сказки, но был настоящим. А настоящее оказалось гораздо лучше сказки.
— О чем думаешь? — спросил он, накрывая ее руку своей.
— О том, как иногда жизнь умеет нас удивлять, — ответила Наташа. — И о том, что самые лучшие сюрпризы случаются тогда, когда перестаешь их ждать.
Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку. А где-то в глубине души Наташа поблагодарила судьбу — за боль, которая научила ее ценить радость, за потери, которые показали, что такое настоящие приобретения.
И за то, что в сорок два года жизнь только начинается.