Глава 23
Вместе с Медиком военврач Глухарев понесли раненого в медпункт. Путь, который при спокойной жизни можно было преодолеть прогулочным шагом минут за десять, занял у них почти втрое больше: противник продолжал, правда уже с меньшей интенсивностью, накрывать позицию батальона ракетно-артиллерийским ударом. Было непонятно, чего добивается: взять измором? Превратить здесь всё в выжженную пустыню?
Провожатый, шедший впереди и расчищавший путь, чтобы никто не мешал, рассуждал о причинах вражеского поведения вслух, щедро сдабривая каждое предложение множеством непечатных слов и выражений, которые сыпались из него, словно горох из лопнувшего мешка. «В жизни столько матерщины за такое короткое время не слышал», – поразился в какой-то момент доктор Глухарёв, но это всё, о чём успел подумать: дальше было просто некогда. Подняли, пронесли, рядом бахнуло и посыпалась земля или просто раздался нарастающий свист, – тут же присели, наклонились над раненым, образуя над ним некое подобие защитного зона. Как опасность миновала, поднялись и двинулись дальше.
Так, с грехом пополам, но умудрившись ни разу не уронить свою ношу, хотя враг делал для этого всё возможное, донесли бойца до медпункта. Провожатый, когда его помощь в транспортировке стала не нужна, – он оказался незаменим во время спуска под землю, оказавшись не только виртуозным ругателем, но и очень сильным человеком: пока Глухарёв и Медик придерживали раненого возле ног, прижавшись плечом к плечу, провожатый держал снизу, взяв на себя основную часть нагрузки. Кряхтел, пыхтел, но справился, а потом, едва необходимость в нём отпала, сразу покинул блиндаж.
Военврач вместе с Медиком уложили раненого на подобие хирургического стола. Это были две медицинские каталки, какие используют в больницах, связанные между собой кусками толстой проволоки. Сверху на них положили сбитый из досок настил, накрыли брезентом, и готово. Затем доктор стал готовиться к операции. Заметив, что Медик стоит, растерянно глядя на него, повысил голос:
– Боец! Амуницию снять! Руки тщательно вымыть, да и вывеску не мешало бы. Приступаем, времени очень мало!
Медик засуетился, исполняя команду. Парень он оказался довольно расторопный, хотя по лицу было заметно: растерян и даже немного напуган перспективой участвовать в незнаком для него деле, которое казалось чем-то весьма опасным.
– На операции присутствовал когда-нибудь? – спросил Михаил, переодеваясь. Он решил, что лучше всего подготовиться как следует: надеть одноразовый халат, маску, шапочку и перчатки, здесь и так полное отсутствие стерильности, нужно хоть как-то обезопасить раненого от осложнений.
– Нет, нам только видеоролики показывали, – ответил Медик.
– Про стоматологию? – уточнил военврач.
– Ага.
– Не «ага», а так точно, ты в армии, боец, – сам не зная для чего, поскольку сам-то человек совсем не военный, сказал Глухарёв. Просто захотелось напомнить, кто здесь главный, и значит чьи команды нужно выполнять беспрекословно.
– Так точно, – согласился ассистент.
Пока он мылся и облачался, Михаил готовил раненого к операции. За всё время трудного пути до медпункта тот совершил, как показалось неискушённому в подобных вещах доктору, маленький подвиг: не стенал, не спрашивал нечто вроде «Ну скоро ещё?», а главное – оставался в сознании. Несколько раз Глухарёв даже всматривался в его неподвижное бледное лицо, опасаясь увидеть там маску смерти, но всякий раз боец подмигивал доктору: мол, не дождётесь.
Михаил в какой-то момент понял, что операция будет очень трудной. Ни кардиомонитора, ни наркозно-дыхательного аппарата, ни УЗИ, ни мобильного рентгеновского аппарата… Правда, не всё было так плохо: медпункт, как он отметил про себя сразу после прибытия, был неплохо оснащён: контейнеры для хранения стерильного материала и инструментария, одноразовые катетеры, системы для переливания крови, различные штативы и стойки, наборы для проведения неотложной помощи. Всё это имелось в наличии, а самое главное, – просто чудо какое-то! – большой набор хирургических инструментов, который непонятно кто сюда притащил, но если бы доктор Глухарёв лично знал этого человека, то крепко бы пожал ему руку и поблагодарил от всей души.
Лампочка под потолком мерцала, словно сама чувствовала напряжение момента, и свет её, несмотря на усилия невидимого генератора, также спрятанного глубоко под землей, то становился чуть ярче, то снова тускнел, окрашивая всё вокруг в серый цвет, отчего казалось, что время в блиндаже то ускоряется, то замедляется, как биение сердца того, кто лежал сейчас на самодельном операционном столе.
Прежде чем начать, Михаил оглянулся. Показалось странным, что обстрел длится уже больше часа, и за всё это время только один раненый. Ему, насмотревшемуся фильмов про войну, всегда казалось, что в такие моменты подразделения несут огромные потери, и сейчас медпункт должен напоминать лазарет, каким его показал в «Войне и мире» Сергей Бондарчук: кровь, бинты, крики, стоны и врачи с землистыми лицами, которые мечутся между ранеными, не зная, кого спасать первым и главное как.
Глухарёв хотел было спросит штурмовика, почему до сих пор только один пострадавший, но решил этого не делать, даже тайком постучал трижды по деревянному подносу, – чтобы не сглазить. Сразу после этого Михаил полностью сосредоточился на текущей задаче. Его лицо, обычно доброжелательное, стало маской спокойствия, прикрывающей глубину ответственности. Медик топтался в ожидании напротив, подняв руки в перчатках и глядя на хирурга в ожидании команды.
– Так, боец, – врач обратился к раненому. – Сейчас я сделаю тебе укол. Считай вслух до десяти, понял?
– Есть считать до десяти, – глухо оторвался он.
Врач выполнил процедуру.
– Начинай.
– Десять… девять… – не успев дойти до пяти, солдат погрузился в медикаментозный сон.
– Раздеваем его, – сказал Глухарёв, протягивая руки, обтянутые перчатками, к набору инструментов, и голос его был спокоен, несмотря на недавно пережитые опасения: это очень страшно, когда находишься под открытым небом и знаешь, что сверху падают смертоносные предметы, способные разобрать тебя на мелкие фрагменты. И это в лучшем случае. В худшем сделают вот так, как с этим бойцом, – ранят сильно. Кто тогда станет тебя оперировать, если ты на весь батальон единственный врач?
– Сейчас… – ответил Медик, пытаясь совладать с дрожащими пальцами, которые отказывались слушаться, словно сами боялись того, что им предстояло сделать.
– Сначала куртку, затем футболку, – заметил врач, хотя это были очевидные вещи, но он подумал, что бойца нужно настроить на деловой тон. – Аккуратно. Не дергай.
– Понял, – произнёс Медик, стараясь скрыть дрожь в голосе, но не слишком успешно, ведь страх всегда находит способ выйти наружу, пусть даже через паузу между словами.
Военврач Глухарёв убедился, что первоначальный диагноз поставил верно: ранение серьёзное – осколочное, проникающее, семь сантиметров в длину, место входа находилось справа ниже правого ребра, повреждена восходящая ободочная кишка, что означало начало внутреннего кровотечения и угрозу перитонита.
– Ты хоть что-нибудь из курса общей хирургии помнишь? – спросил Глухарёв, наблюдая, как Медик аккуратно освобождает раненого от одежды, разрезая ткань ножницами с закруглёнными кончиками.
– Помню… немного, – ответил тот, но прозвучало не слишком уверенно.
– Да, дружище, если бы тут был больной зуб, мы бы его раз, и вытащили, – стараясь морально поддержать неопытного ассистента, заметил хирург, берясь за антисептик.
– Да уж, – коротко и совсем не весело усмехнулся Медик, смачивая ватные шарики раствором, стараясь не думать о том, что это может быть его первая и последняя операция. Всё зависит от того, как дальше пойдёт.
Военврач Глухарёв ещё раз внимательно осмотрел место ранения. Кожа побледнела, мышцы напряжены.
– Давай, работаем. Я режу. Ты следишь за состоянием. При малейшем изменении – говоришь. Понял?
– Так точно, понял, – с готовностью ответил Медик.
Хирург сделал первый надрез – тонкая линия, точная, как черта в тетради.
– Отсос… – произнёс привычно и тут же понял, что это хоть сто раз повтори, а бесполезно: нет здесь такой аппаратуры. – Тампон! Промокни.
Медик протянул марлевый комочек.
– Прижимай, но не дави. Нужно остановить поверхностное кровотечение, – пояснил доктор.
– Прижимаю, – отозвался ассистент.
– Хорошо. Теперь второй надрез – продолжение первого. Расширяем доступ, – прокомментировал Глухарёв свои действия.
Скальпель скользил уверенно. Каждый слой требовал своего подхода: кожа – осторожно, фасция – строго по волокну, мышца – продольно, чтобы не повредить структуру и не создать дополнительных осложнений после операции.
– Дыхание становится слабее, – произнёс Медик, не отводя глаз от бойца, и в его голосе уже не было попыток скрывать собственное волнение. Да и как это сделаешь, если в бригаде, которая должна насчитывать минимум пять человек, всего двое!
– Значит, торопимся, – ответил Глухарёв, не повышая голоса, но с ноткой решимости, чтобы внушить Медику уверенность в правильности их действий. Пальцы хирурга пальпировали внутренние ткани. Глубже – брюшина.
– Лапаротомия выполнена. Открываем брюшную полость.
– Док, у вас голос такой… будто вы просто рассказываете рецепт супа, – заметил Медик, пытаясь смягчить напряжение, но не слишком удачно.
– Это и есть рецепт, – ответил Глухарёв, не отвлекаясь от работы. – Выживания.
Внутри – алая, темная жидкость. Кишка повреждена. Глухарёв быстро нашёл источник – восходящая ободочная. Небольшой разрыв, но достаточный, чтобы запустить процесс загрязнения брюшной полости.
– Начинаем ревизию брюшной полости.
– Это как? – спросил Медик, стараясь не дрожать.
– Ищем всё, чего не должно быть внутри. Осколок, повреждения, источники кровотечения.
Медик, стараясь не дрожать, менял тампоны один за другим, аккуратно промокая рану.
– Там, кажется, что-то блестит, – указал он пальцем.
– Вижу, – сказал Глухарёв, вылавливая осколок пинцетом. – Крупный какой, – удивился он и, ловко подцепив, аккуратно, чтобы не наделать больших бед, выудил неровную железку и бросил в лоток.
– Много там таких? – поинтересовался ассистент.
– Не знаю.
Глухарёв тяжело дышал через маску. Температура в блиндаже стала подниматься. Вытяжка здесь была самотёчной, а не принудительной, как в больницах и госпиталях, потому справлялась слабо, а если учесть, что творилось наверху, то и вообще едва выполняла свои функции. Но деваться было некуда, оставалось лишь терпеть неудобства.
Хирург тщательно проверил рану, прежде чем смог приступить к этапу ушивания повреждённого органа. Он действовал с поразительной точностью, словно в этом хаосе войны существовали своя гармония и порядок, который можно найти, если знать, как его видеть, а также если у тебя есть большой опыт в хирургии.
– Зажим, – сказал Михаил.
Медик протянул инструмент.
– Теперь ушиваем кишку. Шов должен быть герметичным. Никаких протечек.
Ассистент только кивнул, удивлённо наблюдая за работой врача. В этот момент доктор напоминал ему белошвейку, которая может, в принципе, даже не смотреть за тем, что ловко делают её пальцы: всё происходило на автомате.
– Готово, – наконец произнёс Глухарёв, делая последний узел. – Теперь ушиваем брюшную стенку. Пластично, аккуратно. Чтобы потом не образовалась грыжа, и нашему воину не пришлось снова ложиться на стол.
Медик нервно сглотнул и даже подумал, какой он всё-таки лопух, что бросил медучилище. Окончил бы его, и не пришлось сначала год тратить на срочную службу, а потом, ввиду отсутствия образования и перспектив найти хорошую работу, подаваться в контрактники и ехать на спецоперацию. «Сидел бы сейчас в тихом уютном кабинете, сверлил зуб какой-нибудь симпатичной девчонке», – с тоской подумал штурмовик.
Когда последний узел был завязан, когда рана стала выглядеть как тонкая алая полоска на теле, а не страшная рваная рана, Глухарёв отступил на шаг, снял перчатки, бросил их в ведро и, наконец, позволил себе вздохнуть.
– Пульс стал чуть стабильнее, – сказал Медик, всё ещё держа руку на запястье пациента.
– Значит, всё будет хорошо, – ответил врач. – А это уже что?
– Что? – поднял брови ассистент.
– Маленькая, но победа! – наконец позволил себе улыбнуться доктор Глухарёв.
Сверху снова глухо рвануло, но теперь это не казалось таким страшным. Потому что внутри блиндажа они совершили настоящее чудо – спасли жизнь, и не важно, что не было ни идеальных условий, ни оборудования, ни даже должного опыта у одного из участников. Главное –сделали это вместе.
– Как вы думаете, Док, выживет? – спросил Медик, кивнув на раненого.
– Я не экстрасенс, чтобы предугадывать будущее, – ответил Глухарёв. – Если до вечера сумеем отправить в мой госпиталь, то шансы возрастут кратно. Там такие профи, ты бы знал! – и он с улыбкой подмигнул студенту-недоучке.
Тот хмыкнул. В душе снова стала появляться надежда.
Длилось это недолго: на лестнице послышался топот, и в подпункт вошли сразу четверо: один шёл, прижимая к груди левую руку и морщась от боли, ещё два штурмовика несли третьего, в бессознательном состоянии.
– Куда его? – спросил один из них.
– Что с ним?
– Осколками посекло, – прозвучал сиплый голос.
– Кладите на стол. Медик, оперированного убираем. Ну-ка, взяли…