Глава 3
Дождь лил с такой силой, будто кто-то наверху отчаянно хотел быть услышанным — каждый удар капель по крыше «Вороньего гнезда» гремел, как упрёк. В камине, лениво потрескивая, догорали остатки былого огня; от этого в комнате густо плясали тени, такие живые, что казалось — это приглашённые невидимые гости затеяли свой тайный маскарад.
Чарльз Мэтлок стоял у самого камина, полузатенённый пламенем, и взгляд его был острым, как лезвие. Он собрал всех — без исключения — и теперь гости сидели полукругом, будто зрители в театре. Только роли, выпавшие каждому, вот-вот должны были раскрыться, а реалистичность происходящего пугала куда сильнее любой пьесы. И в этой странной постановке не существовало зрителей: лишь актёры, каждый из которых понимал — маску долго не удержишь…
Его очки поблескивали в свете каминного огня, делая его похожим на мудрую сову среди встревоженных птиц. Никто по-настоящему и не заметил, когда этот рассеянный, вечно задумчивый любитель книжных головоломок вдруг стал тем самым человеком, от взгляда которого по коже пробегал холодок. Перемена в Чарльзе Мэтлоке была почти физической — незримая, но ощутимая, как перемена в атмосфере перед бурей.
И вот теперь он стоит, чуть выпрямившись, а в полутьме лица гостей будто обтачивает острым светом камина.
— Благодарю вас за то, что вы здесь, — начал Чарльз.
Он говорил всё тем же голосом, к которому привыкли — ровным, мягким, будто бы даже учтивым. Но в нём появилась новая нотка — твёрдая, безапелляционная… такая, что хотелось поневоле вжаться в кресло.
— За последние двадцать четыре часа, — он сделал паузу, — в этом доме произошли два убийства. Два! — Мы отрезаны от остального мира. Ни телефона, ни дороги — ничего. У нас нет иного выбора: нам самим придётся найти убийцу. Кто бы он ни был… он среди нас.
Анри Дюваль нервно пригладил усы — жест, который Чарльз уже научился распознавать как признак глубокого волнения француза.
— Мсье Чарльз, — произнес садовник, и его акцент стал заметнее, — вы говорите так, будто имеете опыт в расследовании убийств.
Чарльз улыбнулся — печально и немного смущенно.
— Только теоретически, месье Дюваль. Я много и тщательно читал Агату Кристи и Конан Дойла. Но иногда... иногда жизнь требует от нас больше, чем мы привыкли давать.
Тётя Элеонора — пожалуй, единственная в комнате, кто даже во время урагана сохраняла королевское достоинство, — сидела в любимом кресле, спина её была так прямá, что можно было подумать: она проглотила не зонтик, а целое копьё, заточенное годами железной воли.
Её тонкие и цепкие пальцы привычно, почти вызывающе забарабанили по подлокотнику — тук-тук-тук, как маленький набат. Её лицо было неподвижно, но в глазах читалось: «Довольно промедлений! Сколько можно топтаться вокруг да около?»
Впрочем, кто бы осмелился упрекнуть Элеонору в нетерпении — разве только тот, кто уже не боится ни убийцы, ни последствий…
— Чарльз, избавь нас от философских отступлений. Если у тебя есть что сказать — говори.
— Хорошо, тетя, — кивнул Чарльз, и его глаза за стеклами очков стали серьезными. — Начнем с мотивов. У каждого из вас был свой мотив для убийства тети Агаты.
Он повернулся к Элеоноре, и та невольно отпрянула под его взглядом.
— Тетя Элеонора, вы были в ссоре с сестрой более десяти лет. Причина — мужчина по имени Эдвард Харрисон, который сначала ухаживал за Агатой, а потом женился на вас. В ее письмах я нашел упоминания о том, что она никогда не простила вам этого "предательства", как она это называла.
Элеонора побледнела, ее пальцы сжали подлокотники кресла так сильно, что костяшки побелели.
— Это... это было давно, — прошептала она. — И Эдвард давно умер.
— Но, кажется, обида всё же осталась, — Чарльз произнёс это негромко, почти ласково, но в его тоне пряталась сталь. – А вместе с ней и страх… Страх, что в завещании могут скрываться какие-то весьма нежелательные разоблачения.
Он перевёл испытующий взгляд на Роберта. Тот, не выдержав, привычно дёрнул свою бородку — нервный жест человека, который вдруг осознал: борода — не самый надёжный щит, когда вопрос касается тайных пятен на биографии. Взгляд его метнулся в сторону, словно Роберт на мгновение попытался спрятаться за собственной тенью. Или хотя бы за пышной растительностью на подбородке.
— Роберт Мэтлок, вы приехали на остров с долгами. Ваша игорная зависимость известна всем в Лондоне. Последний раз вы проиграли сумму, равную годовому доходу. Кредиторы дали вам срок до конца месяца.
— Откуда вы?.. — начал Роберт, но Чарльз покачал головой.
— В кармане вашего пиджака я заметил несколько счетов от букмекеров. К тому же, вы постоянно проверяете время — не потому, что куда-то спешите, а потому что отсчитываете дни до расплаты.
Роберт опустил голову, его плечи поникли.
—Я не убивал тетю Агату, — проговорил он. — Да, мне нужны деньги. Но я бы никогда...
А Чарльз вдруг задал вопрос, от которого в комнате повисла напряжённая пауза:
— А мистер Хиггинс?.. Может, вы просто украдкой заглянули в завещание слишком рано и поняли, что вам ничего не светит?
Роберт вздрогнул. Он словно разом лишился воздуха — вскочил, словно от удара молнии. Лицо заметно исказилось: страшная смесь страха и отчаяния.
— Нет! — вырвалось у него почти криком, голос огрубел от отчаяния. — Я… я никого не убивал! — Он задыхался, бледнел, ловил воздух ртом, — Я даже не знал, где это проклятое завещание лежит!
Чарльз, будто и ждал подобной вспышки, просто кивнул. Ни удивления, ни жалости — ничего лишнего. После короткой паузы он, не спеша, перевёл взгляд на Маргарет. Будто давая понять: теперь её очередь.
— Мисс Фостер, вы служили в этом доме дольше всех. Вы знали все секреты Агаты Мэтлок. Включая... — он сделал паузу, — обстоятельства смерти ее мужа.
Маргарет вздрогнула — едва заметно, но всё же. Её серые глаза стали почти круглыми, расширились от неожиданности.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, — произнесла она, пытаясь сохранить хладнокровие, но голос предательски задрожал.
Чарльз, не отводя взгляда, подошёл к столику. На нём лежала старая, выцветшая фотография Мэтлоков — та самая, которую совсем недавно нашли на полу в комнате Агаты.
Он поднял снимок, аккуратно держа его за уголок.
— Вот здесь, — медленно начал Чарльз, — запечатлена вся семья. Два дня до того самого... «несчастного случая» с Джеймсом Мэтлоком. Если присмотреться, — он протянул снимок Маргарет, — на шее Джеймса виден синяк. Такой же, какой обнаружили на шее тети Агаты и мистера Хиггинса.
По комнате пронесся коллективный вздох. Маргарет взяла фотографию дрожащими руками.
— Я... я не замечала раньше, — прошептала она.
— А между тем, — продолжил Чарльз, — в дневнике тети Агаты есть запись, датированная днем исчезновения Джеймса: "М. знает. Нужно решить эту проблему раз и навсегда". М. — это ведь вы, Маргарет?
Лицо гувернантки побелело, ее губы задрожали.
— Я... я действительно знала, — призналась она наконец. — Джеймс изменял Агате с одной из горничных. Я случайно увидела их вместе. Но я никогда...
— Вы никогда никому не говорили об этом, — закончил за нее Чарльз. — Даже когда Джеймс исчез. Даже когда пошли слухи о его самоубийстве.
Анри Дюваль резко выпрямился в своем кресле.
— Мадам Агата, — произнес он медленно, — она... она убила своего мужа?
Предыдущая глава 2:
Глава 4: