— И что теперь делать, Митя? — прервала молчание Антонина, его жена.
Полина всхлипнула и в испуге зажала рот ладонями.
— Не знаю, но придумаю, — растерянно окинул взглядом женщин Дмитрий. — Вы пока тут сами разбирайтесь.
Схватив фуражку, он выскочил из дома.
— Постой! — крикнула ему вслед Антонина, но дверь уже захлопнула. В избе повисла гробовая тишина между двумя женщинами, любящими одного мужчину.
— Слыхали, к Дмитрию супруга приехала? — перешёптывались бабы в лавке.
— Ой, господи, а как же Полина? — заголосила Екатерина, бухгалтерша.
— А вот так. Придётся ей потесниться, всё же законная жена, — важно изрекла Федосья, главная сплетница в Малиновке.
— Да откуда она взялась-то? Дмитрий говорил, пропала она на войне, — удивилась Марфа, разворачивая конфеты.
— Бедная Полиночка, — расстроилась Катя. — Как она только это переживёт?
— А может, не его это вовсе? Много солдат не вернулось, может, путает кого? — предположила молодая Настя.
— Да что ты! Своего мужа не узнает, что ли? — фыркнула Федосья. — Я видела, как они друг на друга смотрели. Узнали сразу.
— Вот чего не ведаю, так не ведаю. Откуда и куда — не наше дело, бабоньки, — резко оборвала разговор Федосья, заметив входящую в лавку соседку Дмитрия.
А в избе Дмитрия стояла гробовая тишина. Молчал хозяин, тихо у печи всхлипывала Полина, а нежданная гостья, съёжившись, сидела на краешке стула.
— И что теперь делать, Митя? — прервала молчание Антонина, его жена.
Полина всхлипнула и в испуге зажала рот ладонями.
— Не знаю, но придумаю, — растерянно окинул взглядом женщин Дмитрий. — Вы пока тут сами разбирайтесь.
Схватив фуражку, он выскочил из дома.
— Постой! — крикнула ему вслед Антонина, но дверь уже захлопнулась.
Дмитрий с Антониной познакомились за три года до войны. Работали вместе на заводе «Красный пролетарий». Он — токарь, она — секретарша-машинистка. Она — хрупкая, воздушная, а он — крепкий, основательный мужик. Увидел её в заводской столовке и пропал. Целый месяц ходил вокруг да около, только издали пристально смотрел. Антонина замечала его взгляды и заливалась краской. Подруги подтрунивали, и она не выдержала. Сама подошла и прямо спросила:
— Что вам от меня нужно? Вечно глазеете, мне неловко.
Он смутился, но собрался с духом и выпалил:
— Жениться хочу, вот и приглядываюсь.
Она расхохоталась до слёз. Так и началось.
На фронт он ушёл добровольцем. Антонина была беременна, но держалась. Только украдкой смахивала слёзы.
— Мальца родишь — назови Егором, в честь бати. Девчонку — пусь будет Любой, — наказывал он на прощание. — И береги себя, уезжай по эвакуации.
Антонина кивала и судорожно прижималась к нему.
— Ладно, жив буду — отыщу.
Крепко поцеловал и побежал к эшелону. Она долго смотрела вслед, не замечая горьких слёз на щеках.
Ребёнка она не сберегла. Немцы взяли в плен её и других людей, когда их поезд сошёл с рельсов. Уже в неволе случился выкидыш. Как выжила — сама не понимала до сих пор. Было страшно, голодно, но она выдюжила. До сих пор снились кошмары. Дмитрия она искала, посылала запросы везде, где могла. И вот нашла, приехала, а у него другая. Его оправдывало лишь то, что он считал её погибшей. Даже бумага была: «Пропала без вести».
Вот такие невесёлые думы теснились в голове Антонины.
— Я, пожалуй, пойду, — поднялась она со стула.
Полина вздрогнула, смахнула слёзы и твёрдо сказала:
— Куда же вы ночью-то? Смешить людей нечего. Давайте руки мойте да за стол садитесь. Я тоже хороша, человек с дороги, а я реву. Неизвестно, когда Дмитрий вернётся. Садитесь ужинать. Щей таких наварила, вы таких и не едали!
— Спасибо вам, — тихо ответила Антонина. — Только есть не хочется что-то.
— А вы через силу. Измучились с дороги-то, — участливо говорила Полина, разливая щи. — Небось издалека добирались?
— Из Казани. Там после войны осталась, работала на том же заводе, что эвакуировали.
— Одна-то как тяжело было, — вздохнула Полина.
— Привыкла уже, — горько усмехнулась Антонина.
Антонина смотрела на хлопочущую Полину и думала: «Всё верно. Вот такая ему жена нужна. И хозяйка, и детей народит. А я что? Усталая, измученная женщина».
Полина хоть и держалась, у самой душа болела. Как там Митя? Она-то знала, какой он честный. Знай он, что жена жива — никогда бы не связался с ней, Полиной. Она в этом не сомневалась. Он приехал в их деревню после войны. Одинокий, потерянный. Полина, впервые увидев, чуть не разревелась от жалости. Из вещей — шинель да котомка с бельём. Поселился у них в казёнке. Всё делал сам: и стирал, и варил, хоть её мать всё норовила накормить. Он лишь сурово отмахивался. Год понадобился, чтобы он чуть оттаял. Полина, уже безумно влюблённая, сама призналась ему в чувствах. Он долго молчал, потом коротко бросил:
— Ну, попробуем.
Вместе они уже два года, одна печаль — детей пока нет. «А вдруг он с ней уедет?» — мелькнуло у Полины, и сердце сжалось от страха.
— Полина, — осторожно начала Антонина, — я не хочу разрушать вашу жизнь. Может, мне и не стоило приезжать.
— Что вы такое говорите! — всплеснула руками Полина. — Как же не приезжать-то? Вы ж ему жена! Законная! А я... я так, временно.
— Не говорите так. Видно же, что он вас любит. А со мной... мы уже чужие люди. Слишком много воды утекло.
Дмитрий вернулся поздно ночью. К ней не пошёл. Полина слышала, как он постлал себе на лавке. Настала тишина, лишь часы отсчитывали минуты. Не спал никто. Каждый думал о своём.
Утром Дмитрий долго сидел на крыльце, курил самокрутку за самокруткой. Женщины завтракали молча. Наконец он вошёл в дом.
— Решил, — сказал он. — Ты, Тоня, остаёшься здесь, как законная жена. Но жить вместе не будем. Прости, люблю я Полину. Мы уйдём в другую избу, а ты живи тут. Помогать буду, честное слово. И с дровами, и с огородом, и со скотиной, коли захочешь.
— Митя, — начала было Полина, но он поднял руку.
— Не перебивай. Решение принято.
Но Антонина покачала головой:
— Нет, Митя. Слишком много воды утекло, мы стали чужими. Да и деревенская жизнь — не для меня. Я ж всю жизнь в городе прожила. Разведёмся, если надо. Жена у тебя хорошая, береги её. Она тебе детей родит. А я как-нибудь сама.
— Тоня, ты что! — схватил её за руку Дмитрий. — Как же я тебя одну оставлю? После всего, что ты пережила?
— Оставишь, Митя. И правильно сделаешь. У каждого своя дорога. Моя теперь отдельно от твоей.
— Антонина Ивановна, — заплакала Полина, — неужели вы не останетесь? Мы бы как-нибудь устроились...
— Не плачь, милая. Всё к лучшему. А то что за жизнь получается? Никому счастья не будет.
Антонина уехала через три дня. Дмитрий проводил её до станции. Прощались они как хорошие друзья.
— Ты пиши, Тоня. И адрес свой сообщи.
— Обязательно. И ты береги себя. И Полину береги, она золотая.
Дмитрий приехал с вокзала мрачный. Полина встретила его с пирогами, но он есть не стал.
— Полинка, — сказал он, обнимая её, — прости меня. За всё прости.
— За что тебя прощать-то? Ты же не виноват ни в чём.
— Виноват. В том, что заставил вас мучиться. И её, и тебя.
— Дурак ты, Митя, — всхлипнула Полина. — Никто не виноват. Война виновата. Проклятая война.
С тех пор раз в месяц Дмитрий навещал Антонину. Полина собирала ей большую сумку: молоко, мясо, яйца. Всё своё, деревенское. Мужа она не ревновала, считала правильным помогать Антонине. Но в глубине души мучило чувство вины. Ведь это она, хоть и невольно, увела чужого мужа. И тут же успокаивала себя: они же Тоню не бросили, поддерживают.
Однажды Полина даже сама съездила к Антонине.
— Ой, Полиночка! — обрадовалась та. — Как же хорошо, что приехала! А я всё думала, не сердитесь ли на меня?
— Да что вы, Антонина Ивановна! Какие обиды? Мы же теперь почти родственницы, — смеялась Полина.
— Вот и хорошо. А то всё переживала.
Через год у Полины родился сын Егорка. Антонина приехала на крестины с подарками.
— Как же он на Митю похож! — умилялась она, глядя на младенца.
— А вы крёстной будете, — предложила Полина.
— Можно? — растрогалась Антонина.
— Конечно можно! Кто же ещё?
Потом родились ещё двое детей — Любочка и Петька. И всех крестила Антонина. Дети звали её тётей Тоней и очень любили её подарки и гостинцы.
— Папа, а почему тётя Тоня одна живёт? — спрашивал подросший Егорка.
— Так судьба у неё, сынок, — отвечал Дмитрий. — Не всем семейное счастье достаётся.
— А она наша родственница?
— Можно и так сказать, — улыбался отец.
Вот такая история. Нет в ней ни правых, ни виноватых. Судьба распорядилась их жизнями по-своему. Виновата война. Виновата. Но как сложилось, так и сложилось. Всю жизнь Дмитрий прожил, помогая обеим своим женщинам. Антонина ушла первой. Кстати, все его трое детей всегда считали её родной тётей. А Полина очень горевала, когда не стало Антонины.
— Хорошая была женщина, — плакала она на похоронах. — Добрая душа. Как без неё теперь?
Эту необычную историю она старалась не вспоминать, считая себя единственной женой своего Дмитрия. Но иногда, глядя на детей, думала: «А ведь могли бы они тётиной быть, если бы война по-другому сложилась».
Такие вот судьбы. Война многое перепутала в жизнях людей, но любовь и доброта помогли найти своё счастье даже в самой сложной ситуации.
Автор: Елена Стриж ©