— Зачем тебе эта работа, если у нас есть ребенок?
Дмитрий произнес эти слова так буднично, словно спрашивал о погоде. Лилия замерла над кроваткой сына, где поправляла одеяло. Пятимесячный Артем мирно сопел, не подозревая, что его существование стало яблоком раздора между родителями.
— Потому что я не хочу превращаться в домашнее растение, — ответила она, не оборачиваясь.
— Домашнее растение? — Дмитрий фыркнул. — Ты мать, Лиля. Разве этого недостаточно?
Она медленно повернулась. В ее глазах плескалась усталость — не от бессонных ночей с младенцем, а от этих бесконечных разговоров, которые ходили по кругу уже полгода.
— Недостаточно, — произнесла она тихо. — Мне недостаточно.
Тогда, в две тысячи семнадцатом, Дмитрий еще не понимал, что запустил механизм, который будет методично разрушать их брак. Он искренне считал, что женщина должна радоваться материнству как высшему предназначению. Лилия же видела в декретном отпуске временную передышку, а не финальную точку в карьере.
— Послушай, — Дмитрий присел на край кровати, — я зарабатываю достаточно. Зачем тебе эти нервы в офисе? Побудь с сыном.
— Побудь. — Лилия растянула слово, смакуя его горечь. — Как долго, по-твоему? Год? Три? Пятнадцать?
— Ну, не преувеличивай...
— Я не преувеличиваю. Я просто считаю.
В ее голосе прозвучала сталь. Дмитрий поморщился — он не выносил, когда жена становилась колючей. Ему нравилась мягкая Лиля, которая готовила по воскресеньям и не спорила с его решениями.
— Мы же мечтали о ребенке, — попробовал он другой подход.
— Мечтали. И родили. И я его люблю. Но почему мне нужно выбирать между сыном и работой, а тебе — нет?
Дмитрий открыл рот, но слова застряли в горле. Он привык к простым формулам: мужчина зарабатывает, женщина заботится о доме. Эта схема работала у его родителей тридцать лет. Почему Лилии она не подходит?
— Это разные вещи, — пробормотал он наконец.
— Разные? — Лилия усмехнулась. — Мой диплом юриста внезапно стал декоративным элементом? Пять лет практики в суде испарились?
Артем заворочался в кроватке. Лилия автоматически покачала ее край, не отрывая взгляда от мужа.
— Я думал, ты родишь и успокоишься, — признался Дмитрий.
— Успокоюсь?
— Ну да. Станешь... счастливее. Спокойнее. Перестанешь все время переживать о карьере.
Лилия медленно выдохнула. В этот момент она поняла: муж видит в ней не человека с собственными желаниями, а проект, который нужно довести до нужного состояния.
— Дима, — сказала она очень тихо, — а ты когда-нибудь спрашивал, чего хочу я?
Он растерянно заморгал.
— Конечно. Ты же хотела ребенка.
— Ребенка. Но не растворения в нем.
Разговор прервался — проснулся Артем. Следующие полчаса ушли на кормление и укачивание. Когда малыш заснул, Дмитрий уже сидел в гостиной перед телевизором. Лилия понимала: тема закрыта до следующего обострения.
Через год она все-таки вышла на работу. Наняли няню — молодую студентку, которая приходила на полдня. Дмитрий встретил это решение холодным молчанием, но открыто не протестовал.
— Посмотрим, как получится, — буркнул он.
Получалось тяжело. Лилия разрывалась между судебными заседаниями и детскими болезнями, между договорами и прогулками на площадке. Дмитрий помогал минимально — по его мнению, он уже выполнял свою часть работы, зарабатывая деньги.
— Почему я должен сидеть с ребенком по вечерам? — удивлялся он. — Я же целый день пашу.
— А я, по-твоему, развлекаюсь в офисе? — огрызалась Лилия.
— Ты же сама захотела работать.
Этот аргумент стал его любимым козырем. Работаешь — значит, принимаешь все последствия. Хочешь карьеру — тащи все сама.
К двухлетию Артема отношения супругов напоминали холодное перемирие. Они обменивались репликами о бытовых вопросах, улыбались на детских праздниках, занимались любовью раз в месяц — скорее по привычке, чем от желания.
— Мамочка, а почему папа не играет со мной? — спросил однажды Артем.
Лилия замерла над книжкой, которую читала сыну перед сном.
— Папа устает на работе, солнышко.
— А ты не устаешь?
Рот у нее пересох. Как объяснить ребенку, что в их семье действуют двойные стандарты?
— Устаю. Но мамы особенные — они умеют быть усталыми и веселыми одновременно.
Артем кивнул, принимая эту логику. Лилия поцеловала его в лоб и вышла из детской с тяжелым сердцем.
В коридоре ее ждал Дмитрий.
— Ты говорила с сыном обо мне?
— Он спросил, почему ты с ним не играешь.
— И что ты ответила?
— Правду. Что ты устаешь.
Дмитрий нахмурился.
— Не нужно настраивать ребенка против меня.
— Я не настраиваю. Я просто не могу объяснить ему то, чего не понимаю сама.
— А именно?
Лилия прислонилась к стене. Ей вдруг захотелось сползти по ней на пол и просто сидеть в тишине.
— Почему ты считаешь, что твоя усталость важнее моей? Почему твоя работа весомее? Почему твое время ценнее?
— Потому что я содержу семью.
— А я что делаю? Развлекаюсь?
— Ты зарабатываешь копейки по сравнению с...
— Стоп. — Лилия подняла руку. — Я зарабатываю копейки, потому что постоянно отказываюсь от выгодных дел ради семьи. Потому что не могу работать допоздна, ездить в командировки, строить карьеру так, как это делаешь ты.
— Никто тебя не заставляет.
— Заставляет. Ты заставляешь. Обстоятельства заставляют. Общественное мнение заставляет.
Дмитрий покачал головой.
— Ты усложняешь. Просто прими тот факт, что у нас разные роли.
— Разные роли, — повторила Лилия. — У тебя роль господина, у меня — роль прислуги. Ты живешь, я обслуживаю твою жизнь.
— Какая глупость...
— Глупость? — Голос Лилии повысился. — Когда ты последний раз думал о том, что у меня есть планы? Мечты? Амбиции?
— У тебя есть семья. Разве этого мало?
Эта фраза прозвучала как приговор. Лилия поняла: они говорят на разных языках. Для Дмитрия семья — это уют, создаваемый руками супруги. Для нее семья — это часть жизни, важная, но не единственная.
К пятому году брака молчание стало их основным языком общения. Дмитрий читал новости в телефоне за завтраком, Лилия собирала Артема в садик. Они научились существовать параллельно, как соседи по коммунальной квартире.
— Мам, а почему дядя Вова всегда смеется, когда приходит к тете Кате? — спросил Артем, возвращаясь от друзей.
Лилия вздрогнула. Соседи снизу действительно казались счастливыми — она часто слышала их смех через тонкие стены.
— Потому что им хорошо вместе, малыш.
— А нам с папой тоже хорошо?
Детские вопросы имеют свойство бить точно в цель. Лилия присела перед сыном, заглядывая ему в глаза.
— А тебе как кажется?
Артем наморщил лоб, серьезно размышляя.
— Мне кажется, вы просто живете рядом. Как я и хомячок в клетке.
Устами младенца, как говорится... Лилия обняла сына, пряча лицо в его волосах. Ребенок оказался мудрее родителей — он видел то, от чего они упорно отворачивались.
Вечером она попыталась заговорить с мужем.
— Дим, нам нужно поговорить.
— О чем? — Он не отрывался от ноутбука.
— О нас. О том, что происходит с нашей семьей.
— Ничего не происходит. Все нормально.
— Нормально? — Лилия села напротив. — Мы не разговариваем месяцами. Ты не интересуешься моими делами. Я не знаю твоих планов. Мы чужие люди.
— Не драматизируй. Просто у нас спокойный период.
— Спокойный? — Лилия хмыкнула. — Безжизненный, ты хотел сказать.
Дмитрий наконец поднял взгляд.
— Чего ты хочешь, Лиль? Каждый день устраивать сцены? Выяснять отношения?
— Я хочу, чтобы ты видел во мне человека.
— Вижу.
— Лжешь. Ты видишь функцию. Мать твоего ребенка, хозяйку твоего дома, исполнительницу твоих потребностей.
Дмитрий закрыл ноутбук. В его глазах мелькнуло раздражение.
— И что предлагаешь? Развестись?
Слово повисло в воздухе, как лезвие гильотины. Лилия поняла, что Дмитрий произнес его легко — словно развод был для него вполне приемлемым вариантом.
— Ты об этом думал? — спросила она тихо.
— А ты нет?
Честный ответ. Да, думала. Особенно в те вечера, когда он приходил домой, механически целовал ее в щеку и скрывался за экраном компьютера. Когда она засыпала одна, а просыпалась с ощущением, что живет с призраком.
— Думала, — призналась она. — Но боялась себе в этом признаться.
— Почему боялась?
— Потому что это означает, что мы потерпели поражение. Что семь лет прошли впустую.
— Или означает, что мы выросли в разные стороны.
Дмитрий говорил спокойно, почти философски. Лилия вдруг поняла: он уже давно принял эту мысль. Возможно, месяцы назад.
— Ты уже решил, — констатировала она.
— Я подумываю. А ты?
— Я... не знаю.
Лилия встала и подошла к окну. На улице зажигались фонари — обычный октябрьский вечер две тысячи двадцать второго года. Артему исполнилось пять, ей тридцать семь. Половина жизни впереди, половина позади.
— А как же Артем?
— Артем переживет. Дети приспосабливаются.
— Ты говоришь о сыне, как о предмете мебели.
— Я говорю реалистично. Лучше спокойный развод, чем напряженный брак.
Лилия повернулась к мужу. Он сидел расслабленно, почти равнодушно. Человек, который семь лет назад дрожащими руками надевал ей кольцо, сейчас обсуждал развод тоном, которым заказывают пиццу. Отрешенно. Безэмоционально. Как-то буднично…
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она. — Не то, что мы расстаемся. А то, что тебе все равно.
— Мне не все равно.
— Нет, все равно. Ты не боишься меня потерять. Не переживаешь. Не пытаешься что-то изменить.
Дмитрий пожал плечами.
— А что изменить? Ты недовольна своей ролью жены и матери. Я не понимаю, чего ты хочешь. Мы зашли в тупик.
— Я хочу партнера, а не хозяина.
— Я не хозяин. Я муж.
— В твоем понимании это одно и то же.
Спор прервал Артем, выглянувший из своей комнаты.
— Мам, а что такое развод?
Лилия похолодела. Сколько он слушал?
— Это когда мама и папа больше не живут вместе, — ответил за нее Дмитрий.
— А почему?
— Потому что иногда так получается.
— А я где буду жить?
— С мамой. Но папа будет приезжать к тебе.
Артем кивнул с серьезностью взрослого человека.
— Понятно. А можно я пока посмотрю мультики?
— Конечно, солнышко.
Мальчик исчез в комнате. Лилия обернулась к мужу.
— Зачем ты ему все рассказал?
— А зачем скрывать? Он же не глупый.
— Он ребенок!
— Именно. И лучше пусть знает правду, чем придумывает страшилки.
В словах Дмитрия была логика, но Лилии хотелось его ударить. За эту спокойную рациональность, за отсутствие эмоций, за готовность разрушить семью без попытки борьбы.
Через полгода они разошлись официально. Дмитрий съехал в квартиру ближе к работе, Лилия осталась с сыном в их прежнем доме. Развод прошел цивилизованно — без скандалов, взаимных претензий и дележки имущества.
— Мам, — сказал Артем в первый вечер без папы, — теперь ты сможешь работать сколько хочешь?
Лилия усмехнулась горько. Ребенок понял то, чего не понимал его отец: работа была не капризом, а потребностью. Потребностью чувствовать себя полноценным человеком.
— Смогу, малыш.
— И ты будешь счастливая?
— Постараюсь.
Через год Лилия получила повышение. Стала ведущим юристом в крупной компании, начала ездить в командировки, выиграла несколько громких дел. Артем привык к новому ритму жизни — бабушка забирала его из садика, когда мама задерживалась.
Дмитрий появлялся по выходным, водил сына в зоопарк и кино. Они общались вежливо, без претензий. Иногда Лилии казалось, что им стало легче — исчезло напряжение, давившее на семью последние годы.
— Ты выглядишь лучше, — сказал он однажды, забирая Артема.
— Спасибо.
— Работа приносит удовольствие?
— Да. Я чувствую себя живой.
Дмитрий кивнул задумчиво.
— Может, я был не прав.
— Может.
— Но тогда я не понимал...
— Да, знаю. Все в порядке, Дим.
Он хотел что-то добавить, но передумал. Некоторые вещи лучше оставить в прошлом.
Вечером Лилия сидела на кухне с чашкой чая, просматривая рабочие документы. Артем делал уроки в детской — пошел в первый класс и очень гордился своим новым статусом школьника.
— Мам, — крикнул он из комнаты, — а зачем тебе эта работа, если у нас теперь нет папы?
Лилия улыбнулась. Круг замкнулся. Тот же вопрос, которым семь лет назад все начиналось. Только теперь она знала ответ.
— Потому что мне этого хочется, солнышко, — крикнула она в ответ. — И этого достаточно.
🎀Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки😊. Делитесь своим мнением в комментариях💕