— Так за что же мы сегодня пьем, Светочка? За твою мудрость или за широту души моего сына?
Вопрос, брошенный Валентиной Геннадьевной через стол, прозвучал как щелчок хлыста в тишине праздничного ужина. Она улыбалась, но ее глаза, маленькие и холодные, не улыбались совсем. На столе горели свечи, отражаясь в хрустальных бокалах. Было красиво, торжественно и… невыносимо фальшиво.
Светлана, ее невестка, сделала вид, что не поняла токсичности, спрятанной в сахарной глазури вопроса.
— Давайте выпьем за семью, Валентина Геннадьевна, — она подняла бокал. — За то, что мы все вместе.
— Вместе, это хорошо, — кивнула свекровь, не сводя с нее взгляда. — Но состав у этого «вместе» бывает разный. Иногда, знаешь ли, приходится быть благодарной, что тебя вообще в этот состав приняли.
Сергей, муж Светланы, поерзал на стуле. Он попытался вмешаться, обратить все в шутку.
— Мам, ну что за тосты? Давай просто выпьем за то, что у нас есть такой замечательный повод — семь лет, как мы со Светой вместе!
— Вот именно! — свекровь с триумфом посмотрела на сына, а потом снова на Светлану. — Семь лет. Ты должна быть благодарна, что мой сын вообще на тебе женился. В его-то годы, с его-то перспективами. А ты... Ты ведь уже не девочка была.
За столом повисла оглушительная тишина. Было слышно, как тикают старинные часы в углу. Светлана медленно, очень медленно поставила свой бокал на белоснежную скатерть. Она не выпила ни капли.
***
Семь лет назад, когда тридцатилетний Сергей, перспективный IT-архитектор, привел знакомить с матерью свою избранницу, тридцатипятилетнюю Светлану, уже состоявшегося кардиохирурга, Валентина Геннадьевна была образцом вежливости.
— Светлана, какая у вас серьезная профессия, — говорила она, разливая чай. — Вы, наверное, очень устаете. А мой Сереженька, он ведь еще совсем мальчик. Ему нужна забота, легкость. Ему бы еще погулять да отдохнуть.
Это был первый укол. Тонкий, как иголка. Светлана, влюбленная и счастливая, его почти не заметила. Она думала, это обычная материнская ревность. Она старалась понравиться. Приносила дорогие подарки, помогала с ремонтом на даче, терпеливо выслушивала бесконечные истории о болезнях и соседях.
— Мама у меня человек старой закалки, — объяснял Сергей. — Она просто беспокоится. Привыкнет.
Но Валентина Геннадьевна не привыкала. Она вела долгую, изматывающую позиционную борьбу. Только ее инструментами были не крики и скандалы, а комплименты с двойным дном и «заботливые» советы.
— Светочка, тебе так идет этот цвет! Освежает! В нашем возрасте это главное.
— Ты так много работаешь, бедняжка. Конечно, на хозяйство сил не остается. Ничего, я Сереже котлет принесла, домашних.
— Детей вам бог не дает? Ну, ничего. Зато карьера. В твои годы это уже достижение.
Каждая фраза была маленьким, отравленным дротиком, нацеленным в самое уязвимое место Светланы — в ее возраст, в ее «несоответствие» ее молодому, гениальному Серёженьке. Она чувствовала себя вечной самозванкой, которой оказали великую честь, позволив войти в эту семью.
Сергей метался между ними. Он любил жену. И любил мать. Он не видел в ее словах системы. Он видел лишь «старческое брюзжание».
— Свет, ну не обращай внимания. Ну ляпнула, не подумав.
— Она не «ляпнула», Сережа. Она унизила меня.
— Да хорош! Ты же умная, сильная женщина! Неужели ты будешь обижаться на пожилого человека?
И она не обижалась. Она копила. Копила эту горечь, эту усталость, это чувство несправедливости. Она была сильной на работе, где от ее решений зависели жизни. А дома она становилась слабой, потому что человек, который должен был быть ее главной опорой, просил ее «понять и простить».
***
Фраза про «благодарность», брошенная за праздничным столом, стала последней. Она переполнила чашу.
Светлана встала. Она аккуратно сложила свою салфетку.
— Спасибо за ужин, Валентина Геннадьевна, — ее голос был спокойным и ровным, и от этого спокойствия становилось страшно. — Было очень... познавательно.
Она повернулась к мужу.
— Серёж, ты идешь? Или останешься праздновать «широту своей души»?
Не дожидаясь ответа, она пошла к выходу. Сергей, бледный, растерянный, бросился за ней.
— Свет, подожди! Мама не это имела в виду!
— Она имела в виду именно это, — уже в прихожей сказала Светлана, надевая пальто. — И говорила это семь лет подряд. Просто сегодня она наконец перестала стесняться своих мыслей.
Они ехали домой в полном молчании. Сергей пытался что-то сказать, но слова застревали в горле. Не складывались в единую мысль. Он смотрел на ее отстраненное выражение лица и впервые испугался по-настоящему. Он понял, что сегодня вечером его мать бросила вызов не просто своей невестке. Она бросила вызов их браку. И он промолчал.
Дома Светлана не стала собирать вещи или устраивать скандал. Она просто достала из бара бутылку дорогого коньяка, который они берегли для особого случая. Налила себе. Выпила.
— Что… что ты делаешь, Свет? — испуганно спросил он.
— Отмечаю, — она усмехнулась безрадостно. — Годовщину. Конец моего семилетнего испытательного срока. Как видишь, я его не прошла.
— Света, прекрати! Я поговорю с ней! Я все ей выскажу!
— Не надо, — она остановила его. — Не надо ничего ей говорить. Теперь я хочу, чтобы ты поговорил со мной. Скажи мне, Сережа. Ты тоже считаешь, что я должна быть тебе благодарна?
Он смотрел в ее глаза, и в них была бездна.
— Нет! Конечно, нет! Я люблю тебя!
— Тогда почему ты позволял ей так со мной разговаривать? Семь лет подряд? Почему ты заставлял меня быть «мудрее», «терпеливее», «сильнее»? Почему вся мудрость и сила в нашей семье должны были исходить от меня? А от тебя — только просьбы «понять и потерпеть»?
Он не знал, что ответить. Потому что она была права.
— Я больше не буду терпеть, — сказала она тихо, но так, что каждое слово впечаталось в его мозг. — Я не разведусь с тобой. Пока. Но я ставлю условие. Ноги твоей матери больше не будет на пороге этого дома. И моей ноги также не будет у нее дома. Как ты будешь это совмещать — твоя проблема. Считай это моим ответом на ее тост.
***
На следующий день Сергей поехал к матери. Он вошел без предупреждения. Валентина Геннадьевна сидела в гостиной и смотрела сериал.
— А, явился, защитник, — сказала она, не поворачивая головы. — Что, твоя кардиологиня уже чемоданы собрала?
— Она моя жена, мама. И зовут ее Светлана, — сказал он так твердо, как не говорил с ней никогда в жизни. — И я приехал сказать тебе, что ты ее больше не увидишь.
— Вот как? — она усмехнулась. — Испугала ежа... Сама прибежит, когда ее муженек по маминым котлеткам соскучится.
— Не прибежит. И я не соскучусь. Потому что, если мне придется выбирать между твоими котлетами и уважением к моей жене, я выберу второе.
Он помолчал, собираясь с силами.
— Знаешь, мама... Все эти годы ты говорила, как Свете повезло со мной. Что она схватила удачу за хвост. Но ты ошибалась. Это мне повезло. Мне, тридцатилетнему разгильдяю, повезло встретить умную, красивую, сильную женщину, которая в меня поверила. Которая сделала из меня того, кем я стал. И единственное, в чем я был неудачником все эти семь лет, — это в том, что я был плохим мужем. И трусливым сыном.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Сергей! — окликнула она его. В ее голосе впервые проскользнула паника. — Ты что, из-за этой... женщины родную мать бросишь?
Он остановился в дверях, не оборачиваясь.
— Нет, мама. Я просто, наконец, выбрал свою семью.
Он вернулся домой. Светлана была на кухне, готовила ужин. Она не спросила, как все прошло. Она просто посмотрела на него. Он подошел, взял ее руки в свои.
— Свет... — он сглотнул. — Я знаю, что просить прощения поздно и глупо. Но я хочу, чтобы ты знала. Я... я так тебе благодарен.
Она смотрела на него, на его виноватое, повзрослевшее лицо. Она не знала, смогут ли они склеить то, что было разбито. Но она видела, что ее муж, ее любимый человек, кажется, наконец-то вырос. И может быть, это был тот самый повод, для которого они берегли тот коньяк.
🎀Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки😊. Делитесь своим мнением в комментариях💕