Небо заволокло сизыми рваными облаками копоти и гари. Среди этих облаков сновали фашистские мессершмитты и сбрасывали фугасные бомбы. Поле возле деревни Михайловка было полностью разворочено и усыпано телами советских солдат.
Разрывы снарядов, крики раненых, свист пуль — это был ад на земле. Николай лежал на дне воронки, споткнувшись о ее край и упав, когда бежал не видя ничего перед собой от дыма горевшего танка.
Коля прикрыл голову руками и тихо скулил. Патроны закончились давно, и, видимо, не только у наших. Бой идет вторые сутки, и фашисты поперли в рукопашную. Наши тоже побежали. И Коля бежал. Куда же деваться, когда поступил приказ, когда все оставшиеся в живых, как один, пошли на смерть.
А Коля не хотел умирать, ему нельзя, у него впереди большое будущее. А то, что рукопашной он не переживет, точно знал. Он же не уличная шпана и даже драться никогда не умел.
Споткнулся о края воронки, упал и лежит, скулит. От страха, от ужаса скулит. Не готов он, не готов. Ему же всего двадцать три, он так молод!
Кирзовые сапоги остановились возле воронки. Только их видел Николай, только сапоги.
— Ранен? — крикнул чей-то хриплый голос. — Жди. Медицинский обоз прибыл, сейчас сестричка тебя заберет.
Голос кричавшего заглушался разрывами. Это у пехоты снаряды закончились, а самолёты всё ещё бомбят поле. Сапоги пробежали дальше. Вряд ли их обладатель пересечёт это поле в обратном направлении. Поляжет там, схватившись в рукопашной. Как и все, все!!! От взвода почти никого не осталось. Николай понимал, что у него истерика, а сделать с собой ничего не мог. Этот бой стал последней точкой в его терпении.
Он боялся с самого первого дня. Страх перед войной, перед смертью заполз в грудь толстой черной змеей и обвивал все туже и туже, заставляя сердце замирать. Первый бой казался ужасным, и тогда уже Коля понял, что дальше он не сможет, ни дня не сможет. Да только если вспомнить тот бой, разве он сравнится с нынешним?
Змея страха, ужаса окончательно сдавила сердце, не давая дышать. Коля мог только скулить. И вдруг эти сапоги на краю воронки. Их обладатель подсказал Николаю выход из положения. Раненых забирают! И ранение не обязательно должно быть тяжелым, для того, чтобы попасть в госпиталь. А раз медицинский обоз уже прибыл, значит, совсем скоро появятся сёстры. Не дадут истечь кровью. Так и только так можно выжить в этой мясорубке!
Николай уже принял решение и вдруг, в ужасе, вспомнил, что патронов-то нет. Он даже ногу прострелить себе не сможет. А что, если...
Парень приподнял голову. Решение было, оно поможет выжить, значит надо действовать. Действовать очень быстро. Коля осмотрелся, увидел застрявший в земле осколок снаряда. Развороченный кусок железа с острым концом. Как раз то, что нужно. Не выползая из воронки и не поднимая головы над ее краями, Коля потянул на себя осколок. Поставил его острым концом на голень ноги, предварительно пощупав и выбрав место, чтобы не задеть кость. Приготовился вонзить железку со всего размаха, а решимости сделать себе больно не хватало. И ровно в этот момент Коля услышал жуткие крики. Противники встретились и сошлись в рукопашной.
Коля явственно представил себе картину и ударил осколком по голени, начав кричать до того, как теплое еще железо пронзило плоть.
Он орал от боли, выпучив глаза и лежа на спине. Орал, почти не соображая, и вдруг встретился взглядом с медсестрой подползшей к краю воронки. Девушка в пилотке смотрела ошеломленно, с толикой презрений. Она видела, она всё видела! Её светлые серо-зелёные глаза презирали солдата нанёсшего себе увечье.
Коле стало бы еще страшнее, если это было бы возможно. Ему нельзя иметь такую славу. Ни в коем случае! Отец не простит. Лучше совсем не возвращаться, чем вернуться с позором.
Он машинально выдернул железяку из лодыжки, вновь заорал, почувствовав, как тёплая кровь заструилась по штанине.
— Помоги, — одними губами прошептал медсестре.
На её лице сомнение. Совсем рядом есть настоящие раненые, им требуется помощь, а этот...
И всё же девушка сползла в воронку. И этот истечёт кровью, а она, медицинский работник. Не смогла оставить без помощи. Лёжа на земле, достала из холщовой медицинской сумки бинт, начала заматывать, останавливая кровь.
А молодой солдат шептал:
— Помоги мне, уведи отсюда. Я трус, я понимаю. Испугался. Это ошибка моя, ошибка! Я еще оправдаюсь, я умру за Родину, только помоги сейчас.
Сползая в воронку, Мария хотела только остановить кровь и ползти дальше, за настоящими ранеными, но не смогла. Не смогла устоять перед умоляющим голосом, перед жалобным взглядом карих глаз. Признаться честно, очень красивых глаз.
— Меня Коля зовут, а тебя?
— Маша я. Обопрись на меня и бежим.
Николай навалился на медсестру всей тяжестью. Пригнувшись, она бежала с поля боя, поддерживая прыгавшего на одной ноге солдата. Еще и старалась прикрыть его спину собой. Маша медсестра, она должна спасать. Делала это автоматически.
Мария готова погибнуть, чтобы вытащить хотя бы одного солдата. Хотя бы одного! И тем самым приблизить нашу победу. Маше нечего терять. Ее сердце разбито на мелкие осколочки, его уже не собрать.
А ведь еще совсем недавно она была жизнерадостной студенткой медицинского училища. Парня у Маши не было, она не красавица, но зато были любящее папа, мама. И брат Серёжа — главная опора и защита. Старший брат готов за сестрёнку порвать любого на кусочки. Бесконечно добрая мама и серьезный отец.
22 июня, в день, когда началась война, родители были дома. Накануне они набрали целый таз земляники и варили варенье. Они всегда всё делали вместе. Вместе перебирали ягоду, вместе варили. А Маша с братом были в городе.
Месторасположения города такое, что когда немцы, без объявления войны, вторглись на территорию Советского Союза, люди узнали об этом не по радио, а по летящим самолетам с черными крестами.
Бомбежка началась неожиданно. Только что город жил мирной жизнью, люди гуляли в выходной день, и вдруг гул самолетов и разрывы.
Разрушенные дома, погибшие люди, паника, хаос. Все куда-то бежали. И Маша, гулявшая в парке с подружками, побежала. Конечно же, в сторону своего дома. Мчалась по улице среди кричащих, бегущих людей. А мессершмитты все летели и летели, сбрасывая бомбы. На пути девушки уже много разрушений — городской театр, развороченный фонтан. Маша видела раздавленную стеной женщину, но не останавливалась. Бежала, бежала к родителям, варившим варенье.
То, что их частного дома практически нет, от него остались дымящиеся бревна, усыпанные осколками шиферной крыши, Маша увидела издалека. Но не могла поверить. И когда подбежала, не верила собственным глазам.
Возле разрушенного дома уже стоял Серёжа. Стоял, схватившись за голову, со страшными глазами. Вместе они начали разбирать завалы и одновременно, между разбитыми кирпичами печки, увидели мамину ногу.
Тогда Маша начала кричать. Тогда ее сердце разбилось, вместе с убитыми родителями. Разбилось, но не совсем. Был еще Сережа, самый родной человек. Он не давал впасть в бездну отчаяния.
Но он ушел на фронт, добровольцем.
Маша пошла за братом. Она нашла санитарную бригаду прикрепленную к части, где воевал Сережа. Она сама хоронила его, когда брат погиб. Хоронила его изрешеченное тело, которое сложно было опознать. И только родная сестра, знавшая каждую родинку, каждый шрамик на теле брата, могла это сделать.
Тогда ее сердце разбилось окончательно. В спокойные моменты, когда не было боев, Маша не спала ночами. Она выходила из санитарной палатки и разговаривала. Разговаривала со своей погибшей семьей. В палатке слышали ее смех, Маша смеялась над шутками брата. Она видела его, будто наяву и знала, что скоро они встретятся.
Серёжа погиб как герой, он представлен к награде посмертно. В момент отступления, когда фашисты пёрли тёмной серой массой, парень не ушёл. Он встал за пулемёт и начал прикрывать отход своих. Знал, что ему не уйти, но держался. Когда закончились пулеметные ленты, схватил винтовку. Сначала свою, потом погибшего товарища. Все до последнего патрона расстрелял. Он удерживал фашистов, спасая жизни отступавших. И спас, дав уйти горстке людей, оставшейся от батальона.
Когда у Сергея закончился последний патрон, фашисты добежали до окопа и пришли в ярость, поняв, что всё это время с ними воевал один. Один солдат! Со злости они изрешетили тело Серёжи так, что его сложно было узнать.
Но Маша узнала своего родненького братишку.
Через сутки пришло подкрепление, и фрицев вновь отбросили. Тогда Мария и нашла тело последнего родного человека.
Брат погиб, как герой, а вот этот кареглазый парень вёл себя, как трус. Его поступок не укладывался у Маши в голове. Противоестественно, дико наносить себе увечье, чтобы избежать боя. Боя, где сейчас гибнут твои товарищи.
Маша не могла этого понять, но всё равно спасала. Считай что, тащила на себе человека до санитарного обоза.