Глава № 134
Начало
Продолжение
Едва получив от суженого краткое письмо, Маша раненой птицей заметалась по комнатам Сабурово.
Да успокоила её добрейшая и тишайшая Мария Ивановна знатной оплеухой. Аж искры из глаз посыпались - вот что значит генеральская супруга! - не стала размениваться на увещеванья с утешеньями: развернись плечо, размахнись рука, "БАЦ"!
И сознание в голове прояснилось: где ещё быть врачу, получившему образование в Императорской медико-хирургической академии, за отличную учёбу в которой награждён был серебряным карманным набором хирургических инструментов? Не её ли суженый Николай Фёдорович прошёл все битвы с Навагинским мушкетёрским полком, а потом полтора года со шведом Россия воевала, а её ненаглядный Николушка на походном хирургическом столе спасал равно и солдат и офицеров?! Да как она посмела, недостойная, усомниться в нём...
- Война - это мужская работа, милая, - голос Марии Ивановны Каменской звучал глухо и устало. - У них работа простая: убивать и постараться сделать всё, чтобы самого не убили.
Николай Фёдорович твой - умница, золотые руки. Сколько он в свете знаменит своими чудесами: ведь с того света доставал равно солдат и офицеров с мушкетными ранами огнестрельными. Не смотрел на чины и, чувствую я, смотреть не станет!
Калибр шведского мушкета образца 1808 года составлял 0,63 дм (16,002 мм) - 0,81 дм (20,7 мм) = 7 линий. Для сравнения это тот же калибр, что и у современной авиационной пушки. Заряжание происходило через дуло, стреляли как дробью крупной, так и картечью. Страшно представить, какие раны наносило такое оружие.
Мой Серёженька тоже на месте не усидит, да и как тут в тылу отсиживаться, когда враг по твоей земле идёт неведомом куда: то ли в столицу ему надобно, то ли в Первопрестольную лиходеи по старой памяти направятся. Как мёдом им на Москве намазано!
Менее чем через месяц, 15 июля, войска под командованием Тормасова, под чьим командованием находился Сергей Михайлович, отличились под Кобрино.
Желания Александра I и приказ Барклая де-Толли были предельно точны: «…Собрав вверенную вам армию, сделайте движение вперёд и решительно действуйте во фланг и тыл неприятельских сил, устремлённых против князя Багратиона, который взял направление своё на Слуцк к Бобруйску. Неприятель же, переправясь у Бреста, следует к Пинску».
Мечтал Бонапарт о молниеносной военной кампании, писал в войска пафосно: «Тормасов ничтожен перед Вами, у него остатки трёх батальонов, плохие рекруты, негодные в дело… Обстоятельства дел таковы, что мы угрожаем Москве и Петербургу, и когда же тут думать Тормасову о наступательных действиях с его жалкими войсками». Жестокий урок получили и австрийцы и саксонцы, как раз в это время перегруппировывающиеся.
Согласно донесению Тормасова, погибло более тысячи саксонцев, пленены: генерал-майор Генрих фон Кленгель, три полковника, шесть штаб-офицеров, 57 офицеров и 2234 унтер-офицера и рядовых, захвачено четыре знамени, восемь пушек и большое количество другого оружия.
У русских погибло 77 человек и 181 получил ранения. На отличившихся посыпались милости и награды, да просыпались они мимо Сергея Михайловича. Вздорный и вспыльчивый нрав его Тормасову ой, как не нравился, и в отчётах своих заслуги Каменского он опустил. Как же скрежетал зубами генерал от инфантерии, когда милости царские достались всем, кроме него.
Тормасов получил орден Святого Георгия 2-й степени и 50 тысяч рублей, графу Ламберту пожалована сабля, украшенная алмазами, с надписью «За храбрость»; князь Мадатов получил алмазные знаки ордена Святой Анны 2-й степени; Чаплиц - знаки ордена Святой Анны 1-й степени с бриллиантами (темляк крепился к шпаге). Орденом Святого Георгия 4-й степени был награждён командир 13-го Егерского полка майор Избаша. А Каменский остался не у дел.
Через две недели, после битвы при Городечно, граф Каменский, разгневанный тем, что его заслуги вновь были не замечены, сдал командование родственнику, князю Щербатову, и, сказавшись больным, покинул позиции со словами: "Коль вам Каменский не у дел, он отбывает в свой удел". В Сабурово он приехал совершенно измотанный приступами лихорадки и нервическими припадками.
Супруга и матушка хлопотали у постели графа, а Маша ходила по дому тише мышки. До ужаса она графа страшилась с той ночи, и для неё истинным благодеянием было получить приглашение от Анны Алексеевны приехать в Москву. Испросив разрешение опекунши своей, Мария Яковлевна двинулась в сторону Первопрестольной.
В первых числах августа Мария Яковлевна Гиммис прибыла в Москву, со слезами и трепетом обняла её милый друг, Анна Алексеевна. Горько всплакнул две девушки о былом и о будущем. Вспомнили светлой памяти Николая Михайловича, посетовали, что нет в войсках более достойного военачальника, воспитанника и любимца гениального Александра Васильевича. Да делать нечего, поговаривают, что в войска Михаила Илларионовича отправляют.
- Ах, Мария, я опасаюсь, что наш "Старый лис севера" и "Осторожный храбрец" наверняка отправится к армии, прихватив свой гарем.
А что ещё ждать от мужчин? Будучи вынужденными много времени проводить вне дома, постоянно находясь при войсках, Кутузов, как и многие иные военачальники и офицеры попроще, обзавёлся привычкой держать при себе спутниц, в том числе очень юного возраста. Адъютант светлейшего князя Александр Михайловский-Данилевский называл своего шефа «обожателем женского пола».
- Не находишь ли ты, Аннушка, несколько предосудительными подобные разговоры? Не подорвут ли они моральный дух нашего воинства и тех, кто ждёт от наших воинов тут, в Москве?
- Твоим моральной стойкости и силе я могу только завидовать. Граф таков, каков есть, и о том в свете всем известно. Однако, что мы, девицы благородных сословий, можем поделать?
- Как же, голубушка Анна Алексеевна?! В госпитали наверняка поступают раненые, так не в наших ли силах обеспечить им уход и вспомоществование?
- Корпию щипать? - и без того не слишком обворожительное, не сияющее свежестью личико сморщилась в брезгливой гримасе. - На то я ещё согласна. Но уволь меня от лицезрения ран и страданий. Я не выдержу!
- Мы сами, моя дорогая графинюшки, не знаем, на что мы истинно способны. Вы, с вашими средствами и возможностями, можете вооружить не один полк.
Захлопав в ладоши, Анна Алексеевна чмокнула подругу в щёку и, уверив, что ей Машу сам Господь-Вседержитель послал, призвала казначея.
В тот же день ею на формирование ополчения было выделено сто тысяч рублей билетами опекунского совета. Для нужд формируемого ополчения закуплено 4300 ружей, 4000 пик, 300 штыков, 500 тесаков, 4000 касок, 40 пудов свинцу, 20 пудов пороху и 160000 кремней.
Когда говорят пушки...
К началу кампании 1812 года медперсонал французской армии насчитывал 5 112 человек, в том числе свыше 2 тысяч хирургов, что в три раза превосходило реальную численность медперсонала в русской армии. В распоряжении русской армейской медицинской службы имелось 52 постоянных госпиталя на 36,3 тысячи коек и 29 временных госпиталей, число которых в ходе военных действий увеличивалось и в конце концов превысило 70 (часть из них оказалась захвачена неприятелем).
Непосредственно вблизи мест сражений, в естественных укрытиях развертывались полковые перевязочные пункты, а далее раненые отправлялись в стационарные или временные госпитали. К августу вся Москва превратилась в один огромный медсанбат госпиталь.
В первые дни августа на лечении в московских госпиталях находилось около 2 тысяч человек, всего через 30 дней, накануне сдачи Москвы Наполеону, в ней по разным оценкам находилось от 25 до 30 тысяч раненых и больных русских солдат и офицеров. Не забывайте о крайне низком уровне медицины того времени. Увы, но рана князя Багратиона при современном лечении была бы тяжёлой, но не летальной.
Мария нашла нареченного в главном московском госпитале в Можайске.
- Ангел мой! - Лёгкий поцелуй в лоб от Николая Фёдоровича горел, как клеймо. Якорем для него в бушующем море крови, горя и боли ощущала себя Машенька. - Я не в силах допустить тебя в операционный зал, никакая женщина не в силах вынести вида этих искалеченных людей, их боли и отчаяния. Но помощь твоя была бы безмерна. Придумай хоть что-то..
Отчаяние в голосе всегда спокойного и сдержанного мужчины, а более всего - его вид, мобилизовали все чувства бывшей крепостной. Весь он был покрыт пятнами свежей и уже подсыхающей крови, и даже в светлых кудрях его видны были её сгустки. Кожаный передник хирурга, заскорузлый от крови, производил ужасающе впечатление работника бойни.
- То, что неуместно барышням, по плечу простым бабам! Завтра поутру жди!
И она не подвела. Связи и возможности Джокера сработали безукоризненно: записки, ею разосланные, множились, как кролики по весне.
Добровольные помощники, как мужского, так и женского пола, дворня крепостная, мещане и обедневшие дворяне - каждый считал своим долгом помочь в страшной ситуации.
Добровольцы готовили еду и кормили раненых, делали перевязки, стирали бинты. Мужчины помогали при ампутациях, переноске страждущих и рытье братских могил.
Контузии, пулевые и осколочные ранения, воспаления, гангрены, отнятые руки и ноги, вытекшие глаза, сабельные рубленые раны, ожоги и при этом сыпной и брюшной тиф, дифтерия, оспа, дизентерия. Кого из раненых доктора позволяли, без признаков эпидемиологической заразы, разбирали по квартирам москвичи.
Более 605 домов в Тарутине приняли увечных. Под госпитали отводились все большие помещения: фабрики, гимназии, конторы и присутствия. Даже Покровский собор в Можайске был полон страждущих и умирающих от потери крови, сепсиса и дизентерии. Раненые легко, самостоятельно или на подводах и телегах двигались к Москве.
Ад предстал перед Машиными глазами, но даже в этом аду следовало соблюдать порядок. Доктора - тоже люди и им тоже нужна поддержка, якорь, удерживающий судно в шторм. Землёй обетованной в эти страшные дни Исхода для Николая стала Маша, её любовь не позволила ему ни ожесточиться, ни сорваться в пучину отчаяния. И кто будет им судьёй, когда они переступили установленные моралью пороги?
Общее управление медицинской службой российской армии в 1812 году осуществлял Медицинский департамент военного министерства во главе с директором Яковом Васильевичем Виллие. Именно он в эти страшные для России дни разработал и внедрил в практику новую систему оказания медицинской помощи раненым, реорганизовал медицинскую службу русской армии, разработал положения о госпиталях и лазаретах в мирное и военное время, о службе и порядке чинопроизводства военных врачей, о рекрутских наборах, на свой счет выписал из Великобритании образцы хирургических инструментов и организовал их производство в России. Гигантский труд!
Продолжение следует...