А потом пришло письмо из Ташкента. Егор писал что сейчас он находится в учебке, и что служить они будут вместе с Колькой Синицыным. Двух других одноклассников отправили в Кушку. Тая вытерла слезы и перечитала письмо еще раз. Ташкент… это же так далеко! Но уже легче, жив, здоров, и даже с Колькой вместе. Это хоть немного успокаивало. Она аккуратно сложила письмо и спрятала обратно в карман, решив, что будет хранить его как самую дорогую реликвию. Следующие месяцы тянулись медленно и мучительно. Тая ждала каждого письма, как манны небесной. Письма приходили нерегулярно, иногда раз в неделю, иногда раз в месяц. Егор рассказывал о службе, о жаре, о товарищах. Говорил что командиры у них очень строгие, но ни разу не обмолвился о том, что ему плохо или тяжело. А потом, в начале осени пришло письмо, написанное торопливым почерком. Егор писал, что их часть отправляют в Афганистан. Тая похолодела. Афганистан… война… Она слышала об этом только по телевизору, и это казалось чем-то далеким и нереальным. А теперь это касалось ее, касалось Егора. Ночи стали бессонными, дни – полными тревоги. Тая ждала новостей, писала Егору каждый день, а от него ответы приходили не регулярно. Иногда могла получить сразу три письма за неделю, а иногда месяцами ничего не было. Видно почта там работала не очень хорошо. Однажды пришло короткое письмо, всего пара строк. Егор писал, что у них все нормально, просил не волноваться и обещал написать, как только будет возможность. Тая перечитывала эти строки сотни раз, пытаясь уловить между ними хоть какой-то намек, понять, что там на самом деле происходит. В середине зимы, с Еленой случилось несчастье, она перенесла инсульт, и оказалась прикованной к постели. Это событие выбило Таю из колеи настолько, что она не знала что ей делать. Поначалу хотела взять академический отпуск в институте, а когда поняла, что мать вряд ли уже сможет ходить, а бабушке одной очень тяжело справляться и с лежачей Еленой и с хозяйством, перевелась на заочное отделение. Заботы о матери поглотили Таю целиком. Институт отошел на второй план, да и мысли о Егоре как будто притупились. Не то чтобы она перестала о нем думать, просто ежедневная рутина, уход за больной матерью, готовка, уборка – все это заполнило ее жизнь до краев. Письма от Егора приходили все реже, а потом и вовсе перестали. Тая списывала это на войну, на плохую работу почты, на все что угодно, лишь бы не думать о самом страшном. Время шло, на пенсию мамы и бабушки, прожить было трудно, и она пошла работать в школу. Её взяли на ставку пионервожатой. Деньги конечно небольшие, но хоть что-то. Весна пришла незаметно, в одночасье сменив серые будни ярким солнцем и звонкой капелью. Тая, занятая своими заботами, почти не заметила этого перехода. Однажды, возвращаясь с работы, она увидела у калитки почтальонку, тётю Дусю, в руках у неё был конверт. Она узнала почерк Егора. Руки дрожали, когда она вскрывала письмо. Буквы плясали перед глазами. Егор писал, что жив, здоров, скоро демобилизация. Просто долго не было возможности писать, извинился за молчание. Тая заплакала от облегчения. Хоть что-то стало понятно в её жизни. Теперь она ждала возвращения Егора, считала дни до того момента когда он приедет домой.
И вот однажды, в конце весны, когда вовсю цвела сирень, в дверь постучали. Тая открыла и замерла. На пороге стоял Колька Синицын. Похудевший, загорелый, в военной форме. Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Коля, ты ? А Егор, он приехал? — только и смогла вымолвить она.
Колька молчал, опустив глаза. Тая почувствовала, как подкашиваются ноги. Она втащила его в дом, усадила за стол. Он долго молчал, потом достал из кармана помятый конверт.
— Это он просил передать, если… если что…, — проговорил он тихо.
Тая дрожащими руками взяла листок. Почерк был Егора, но какой-то другой, словно чужой. Она развернула письмо, там было всего несколько строк. «Тая, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Прости меня за все. Я всегда любил тебя, люблю и буду любить». Дальше шли какие-то слова про долг, про Родину, но Тая уже не видела их. Слезы застилали глаза.
— Как это случилось, говори? — она подскочила к Синицыну и схватила за лацканы кителя.
Колька рассказал, как это произошло.
— БТР наш подорвался на мине и попал в засаду. — говорил тихо Синицын, завязался бой. Душманы накрыли нас таким шквальным огнём из миномётов, что головы поднять было невозможно. Мы отбивались как могли, Егор прикрывал. В какой-то момент он крикнул чтобы мы отходили, я только увидел, как в то место где он находился, прилетел снаряд, и всё. Тай, там от него просто ничего не осталось.
Она слушала молча, а потом спросила.
— Ты видел его мёртвым?
Синицын покачал головой.
— Значит он жив, и он вернётся, я буду ждать его. Спасибо тебе Коля за то что выполнил его просьбу, принёс мне письмо, а теперь уходи. Я хочу побыть одна.
Колька ушел, а Тая осталась сидеть за столом, сжимая в руках пожелтевший листок бумаги. Слезы высохли, оставив лишь ощущение пустоты и холода. Она не верила. Не хотела верить. Егор жив, он просто где-то там, далеко, и обязательно вернется. Она будет ждать. Будет ждать столько, сколько потребуется.
Прошли месяцы. Тая ходила на работу, помогала матери, занималась хозяйством. Старалась жить как прежде, но в сердце поселилась тоска, которую ничем нельзя было заглушить. Иногда, вечерами, она доставала письма Егора и перечитывала их снова и снова, пытаясь найти в этих строчках хоть какой-то намек на надежду.
— Совсем девка скисла, — говорила бабушка вздыхая, — что же ты так убиваешься, ты же ему не жена, никто. А ходишь как вдова горем убитая.
— Бабушка, Егор жив, и я дождусь его, — каждый раз отвечала Тая.
Однажды, осенью, когда деревья уже сбросили листву, Тая увидела у ворот незнакомого человека. Он был одет в гражданскую одежду, но в его фигуре чувствовалась военная выправка. Он подошел к ней и спросил, здесь ли живет Таисия Жданова.
— Да, это я, — ответила дрожащим от волнения голосом Тая.
— Я сослуживец Егора, — сказал мужчина, — он жив. Был тяжело ранен, попал в плен. Мы долго искали его, и совсем недавно смогли освободить. Сейчас он в госпитале.
Тая не могла поверить своим ушам. Она закричала от радости, бросилась обнимать незнакомого человека. Егор жив! Он вернется! Все эти месяцы ожидания не были напрасными. Ее вера победила.
— Где, в каком он госпитале? — стала расспрашивать она Ивана, так звали сослуживца Егора.
— В Ташкенте, но скоро его должны будут перевести в Москву.
— Я поеду к нему, завтра же поеду, — решительно заявила она Ивану.
— Тая, Ташкент это очень далеко, подождите пока его переведут в Москву.
— Нет, я не стану ждать, я поеду, — стояла она на своём.
Иван только развел руками, понимая, что переубеждать ее бесполезно. “Любит сильно”, подумал он, глядя на заплаканное, но счастливое лицо Таисии. Он помог ей достать билет на ближайший рейс до Ташкента и объяснил, как найти госпиталь. Оставив мать и бабушку на попечение соседки, собрав нехитрые вещи она уехала. Дорога показалась ей вечностью. Она не могла спать, почти не ела, только смотрела в окно, думая о том, как встретится с Егором. В голове роились мысли, каким он стал после ранения и плена. Не изменился ли он? Будет ли рад её видеть? Но все эти сомнения отступали перед главной мыслью, он жив. В Ташкенте Тая сразу же отправилась в госпиталь. Её трясло от волнения, когда она шла по коридору, вслед за медсестрой к палате Егора. Наконец, девушка в белом халате и шапочке, остановилась перед закрытой дверью.
— Здесь, — сказала ей медсестра.
Тая замерла на мгновение, собираясь с духом, и толкнула дверь.