В палате гинекологического отделения городской больницы № 5 лежали семь женщин. Все попали сюда ненадолго – максимум на несколько суток. Пациентки были разного возраста: самой старшей исполнилось тридцать пять, младшей едва стукнуло восемнадцать. Многие были замужем, имели детей. Каждая приняла решение пройти через страдания и муки по своим, только им ведомым причинам. Жизнь порой стоит перед тяжёлым выбором, и этот выбор не всегда даётся легко.
Настроение у всех витало невесёлое – завтра предстояло пережить состояние, мучительное и для тела, и для души, которое навсегда останется личной трагедией. Женщины старались больше разговаривать, но беседы выходили пустые, бессодержательные. Темы перескакивали с одной на другую: кто-то жаловался на больничную еду, кто-то рассказывал о детях, оставшихся дома, кто-то молча листал журнал, делая вид, что читает.
Все они были очень разными: по социальному положению, образованию, воспитанию. Среди них была учительница начальных классов, студентка медицинского института, домохозяйка с тремя детьми, молодая секретарша из престижной фирмы. Но объединяло их то, ради чего они здесь оказались. Этого никто не произносил вслух, но все понимали.
Большинство из них были миловидными, а некоторые – просто красавицы. Блондинка у окна могла бы работать моделью, брюнетка на соседней койке обладала аристократическими чертами лица. Однако одна пациентка приковывала внимание всех в палате и всего медперсонала. На неё смотрели тайком, украдкой, стараясь не попадаться на глаза.
У Алёны был горб. Некрасивый, выпирающий, бросающийся в глаза с первого взгляда. Лицо её было довольно приятным – большие карие глаза, правильные черты, но из-за этого горба и непропорциональности тела она казалась уродливой. Ходила она, хромая и переваливаясь с боку на бок. Одевалась просто, без изысков, стараясь скрыть недостатки фигуры. Тем не менее, от Алёны исходили такая душевная теплота, искренность и сочувствие к окружающим, что соседки по палате, почувствовав это, постепенно перестали замечать её физический изъян. В глубине души каждая думала примерно одно и то же: «Бедняжка. Кто же такую возьмёт замуж? Добрая душа. Уж лучше бы рожала».
Вечером, когда в палате погас свет, женщины ещё долго не могли заснуть. Кто-то тихо всхлипывал в подушку, кто-то ворочался с боку на бок. Алёна лежала неподвижно, глядя в потолок. Утром предстояло то, о чём никто не хотел думать, но мысли возвращались к этому снова и снова.
Утром в палату вкатилась медсестра, женщина средних лет с усталым лицом и равнодушными глазами, сунула каждой под мышку градусник.
— Не разговаривать! Молчать! — строго приказала она.
Пока женщины измеряли температуру, медсестра сухо озвучила распорядок этого страшного дня и зачитала список очереди. Называла фамилии монотонно, как будто это была обычная процедура, ничем не отличающаяся от измерения давления.
— Петрова – первая, Сидорова – вторая, Иванова – третья... — продолжала она, и каждая фамилия отзывалась болью в сердце.
Затем, записав показания термометров в потрёпанный журнал, медсестра так же удалилась, оставив за собой запах больничной антисептики.
Что пережили женщины в тот день – осталось их личной тайной. Каждая прошла через свой ад, каждая справлялась по-своему. Потом все молча лежали, отвернувшись к стене, укрывшись с головой. Никто не решался заговорить первой. К обеду в палате уже слышался смех и оживлённые разговоры. Всё самое тяжёлое было позади. Женская природа мудра – это своего рода защита, способность переключиться, забыть, начать сначала.
Лишь Алёна, не притронувшись к больничной еде, молча лежала на боку, отвернувшись от всех.
— Алёна, тебе плохо? — участливо спросили её подруги по несчастью.
— Мне очень плохо, — тихо ответила женщина, не поворачивая головы.
— Врача позвать? Может, осложнение какое?
— Нет, девчонки. У меня душа болит. Болит так, что дышать тяжело.
— Алёна, не убивайся ты так, — принялись успокаивать её соседки. — Что случилось, то случилось. Надо жить дальше.
— Легко сказать, — прошептала Алёна.
После этого разговора все замолчали. Каждая погрузилась в свои мысли. Алёна лежала на кровати, грустная, со слезами на глазах, которые она даже не пыталась скрыть. Слёзы текли по щекам и капали на больничную подушку.
К вечеру к женщинам начали приходить родственники с гостинцами и цветами. Мужья целовали жён, виновато отводя глаза, не зная, что сказать. А жёны мужественно делали вид, что ничего особенного не случилось, что это просто обычная больница, обычное лечение.
— Как дела? — спрашивали мужчины.
— Всё хорошо, завтра домой, — отвечали женщины, натянуто улыбаясь.
Принесли фрукты, домашние пирожки, соки. В палате стало шумно и даже как-то празднично. Дети прижимались к мамам, рассказывали новости из дома и школы.
Когда посетители уже почти все разошлись, в дверь робко постучали. Женщины подняли головы – время посещений заканчивалось. Вошёл молодой мужчина с роскошным букетом алых роз. Их аромат мгновенно разлился по палате, заглушив запах больничной антисептики. Женщины замерли – вошедший был необыкновенно красив. Высокий, стройный, с правильными чертами лица, тёмными волосами и умными серыми глазами. Одет был просто, но со вкусом.
— Здравствуйте! — произнёс он мягким баритоном, слегка смущённо улыбнувшись.
Алёна обернулась на знакомый голос, и глаза её мгновенно засияли. Лицо преобразилось, стало светлым и радостным. Мужчина уверенно направился к её кровати, не обращая внимания на изумлённые взгляды других пациенток, опустился на колени рядом с кроватью и начал нежно целовать ей руки.
— Солнышко моё, как ты? — шептал он. — Я так волновался...
Она погладила его по густым тёмным волосам и нежно улыбнулась.
— Теперь хорошо. Теперь, когда ты рядом, всё хорошо.
Он что-то шептал ей на ухо, она кивала, иногда тихо смеялась. Обитательницы палаты онемели от изумления, переглядывались, не в силах поверить своим глазам. Эта сцена казалась нереальной: красивый мужчина, коленопреклонённый перед горбатой женщиной, и столько нежности в его глазах, столько любви в каждом жесте.
Попрощавшись минут через двадцать, нежно поцеловав Алёну в лоб и кивнув остолбеневшим женщинам, незнакомец ушёл, оставив после себя аромат роз и недоумённое молчание.
— Алёна, кто он тебе? — выдохнули хором, как только за ним закрылась дверь.
— Это мой муж, — просто ответила она, прижимая к лицу розы.
— Как муж? — не поверили женщины.
— Мой самый любимый и дорогой супруг Денис. Мы с ним знакомы с детства, ходили в один детский сад, потом в одну школу. Он всегда был рядом со мной. Никому не давал меня в обиду, заступался, когда дети дразнили. Всё было хорошо, пока мы не начали взрослеть. Я же видела себя в зеркале каждый день. Родители в детстве говорили, что гадкий утёнок обязательно станет прекрасным лебедем. Но чуда не случилось. Годы шли, а я становилась только хуже. Я понимала, что чуда и не случится, а мама с папой просто утешали меня, не зная, что ещё сказать.
Алёна помолчала, вспоминая, а женщины слушали, затаив дыхание.
— Денис по-прежнему был рядом. Сколько девчонок заглядывались на него и выясняли со мной отношения! Говорили: «Что ты к нему липнешь? Не видишь, какой он красивый?» Я гнала его прочь, говорила, чтобы не портил себе жизнь, а он не уходил. Упрямый такой. Вместе поступили в институт, на разные факультеты, но виделись каждый день. Там нас открыто дразнили: «Красавец и чудовище». Мне было так больно, что хотелось провалиться сквозь землю. А он только крепче брал меня под руку.
— И что дальше? — нетерпеливо спросила одна из соседок.
— На пятом курсе Денис сделал мне предложение. Официально, с кольцом и цветами. Но я отказала. Сказала, что не выйду за него ни за что. Я к тому времени уже смирилась со своей судьбой: замуж не выйду, детей не будет, буду жить одна. Он предлагал ещё несколько раз, я упорно не соглашалась. Мне казалось, что я делаю благородный поступок – освобождаю его от обузы.
Алёна снова помолчала, поправляя розы в вазе.
— Однажды к маме приехала её подруга детства, Ирина Петровна. Такая мудрая женщина, психолог по образованию. Мы разговорились по душам, и я всё ей выложила: и про свои комплексы, и про Дениса, и про то, как мучаюсь. Она выслушала меня внимательно, не перебивая, а потом сказала: «Алёна, ты зря его гонишь! Он любит тебя по-настоящему. Любит не внешность, а твою прекрасную душу. Таких мужчин единицы. Выходи за него, не лишай себя и его счастья из-за глупых предрассудков».
— И ты согласилась? — спросили женщины.
— Не сразу. Ещё долго сомневалась, боялась. А потом поняла, что больше не могу жить без него. После того разговора я согласилась. Мы поженились. Свадьба была небольшая, только самые близкие, но я была самой счастливой невестой на свете. У нас теперь двое детей: сыну Матвею восемь лет, дочке Соне пять. Мы счастливы. Рядом с Денисом я забываю, что некрасивая, горбатая и хромая. Он смотрит на меня такими глазами, что я чувствую себя самой красивой женщиной в мире. Я чувствую себя любимой и нужной.
Соседки слушали, затаив дыхание. Каждая думала о своём, о своей жизни, о своих мужчинах.
— А почему же ты тогда оказалась здесь? — осторожно спросила учительница с соседней койки.
Лицо Алёны помрачнело, глаза снова наполнились слезами.
— Врачи категорически запретили мне рожать третьего ребёнка. Из-за особенностей организма и строения тела. Сказали, что после двух трудных родов я могу просто не выжить. А я так хотела ещё одного малыша... Мы с Денисом мечтали о большой семье.
— Господи, — прошептала кто-то. — А мы здесь...
— Не надо, — остановила их Алёна. — У каждой свои причины, своя боль.
На следующий день женщины, испытывая восхищение и радость за Алёну, наблюдали, как Денис и их двое сияющих детей, любящие и счастливые, уходили домой, чтобы никогда больше не возвращаться в эти стены.
Автор: Елена Стриж ©