Все пятнадцать лет их брака Ирина жила с ощущением, что она – гостья. Вечная гостья в своей собственной жизни. Они с Андреем мыкались по съёмным квартирам, и в каждой из них незримой, а чаще вполне реальной, третьей хозяйкой была его мать, Маргарита Львовна.
Она приезжала без предупреждения, со своим ключом, и начинала наводить «порядок». Переставляла чашки на кухне, критиковала Иринин борщ, давала ценные указания, как правильно гладить рубашки её сына. Андрей, её сорокачетырёхлетний сын, лишь виновато пожимал плечами.
- Ириш, ну ты же знаешь маму. Она как лучше хочет.
Ирина, главный бухгалтер в крупной фирме, женщина с аналитическим складом ума, давно поняла: мама «хочет как лучше» только для одного человека – для себя. Контроль был её стилем жизни, её способом чувствовать свою значимость. А их семья была её главным проектом.
Ирина терпела. Она надеялась, что Андрей повзрослеет. Что однажды он скажет своей матери «стоп». Но он не говорил. И тогда Ирина решила действовать сама.
Она начала тайно откладывать деньги. Свои премии, деньги с редких подработок по сведению балансов для малого бизнеса. Это была её военная казна. Её фонд «Побег». Она месяцами изучала рынок недвижимости, ездила на просмотры по выходным, соврав мужу, что встречается с подругой. И наконец, она нашла её. Свою квартиру. Небольшую, но светлую трёшку в тихом районе. Взяла ипотеку, оформила все документы. Одна.
Вечером она положила перед ошеломлённым Андреем ключи и папку с документами.
- Что это? – не понял он.
- Это наш новый дом, – улыбнулась она. – Я купила нам квартиру. Сюрприз.
Андрей смотрел на неё, потом на документы, и на его лице был не восторг, а паника.
- Ты… ты почему со мной не посоветовалась?! А с мамой?!
- Я хотела сделать вам сюрприз, – твёрдо сказала Ирина, хотя сердце у неё упало. Она надеялась на другую реакцию.
Переезд был похож на лихорадку. Андрей был мрачен и отстранён, но помогал. Ирина же летала на крыльях. Впервые в жизни она чувствовала себя хозяйкой. Она выбирала краску для стен, сама рисовала план кухни, мечтала, какие шторы повесит в детской. Это был её дом. Её крепость.
Первую неделю они жили как в раю. Без звонков и «ценных указаний» Маргариты Львовны. Но в субботу идиллия закончилась. Свекровь прибыла с инспекцией.
Она ходила по комнатам с поджатыми губами и лицом прокурора.
- Обои безвкусные, – вынесла она вердикт в гостиной. – Слишком бледные. Надо будет переклеить, у меня есть остатки от моего ремонта, очень достойные, итальянские. Кухню вообще непонятно, кто проектировал, всё неудобно. Плиту надо ставить к этой стене.
Андрей, стоявший рядом, по привычке кивал.
- Да, мам, ты права. Конечно, переделаем.
Ирина молчала, чувствуя, как внутри неё закипает лава. Вечером, когда мать уехала, Андрей подошёл к ней с блокнотом в руках.
- Так, Ир, мама сказала, завтра едем с ней выбирать другие обои. И нужно вызвать мастера, чтобы перенести розетки на кухне.
Он говорил это так буднично, таким привычным тоном вестника материнской воли, что Ирина поняла – ничего не изменилось. Стены стали другими, а тюрьма осталась прежней. И тогда её терпение лопнуло.
Она устало опустилась в кресло. Посмотрела на мужа долгим, тяжёлым взглядом. Он не понял, продолжал что-то говорить про «удобство» и «мама плохого не посоветует».
- Хватит, – сказала она тихо.
Он осекся.
- Что хватит?
- Да, я купила эту квартиру, – её голос обрёл металлическую твёрдость. – На свои деньги, которые я зарабатывала и откладывала годами. На свою ипотеку, которую я буду выплачивать. Нет, твоя мать не будет решать, как мы тут живём — хватит!
Она встала и подошла к нему вплотную.
- Андрей, это НАШ дом. Мой и твой. И наших детей. И здесь будут НАШИ правила. А если ты хочешь жить по правилам своей мамы, то её квартира всегда для тебя открыта. Дверь там, ты знаешь. Сделай свой выбор.
Андрей смотрел на неё, ошеломлённый. Он впервые видел её такой. Не мягкой, не уступчивой. А сильной, решительной, ставящей ультиматум. Его мир, в котором мама была верховным главнокомандующим, а он – её верным адъютантом, рушился на глазах.
- Но… но мама же… она же просто помочь хочет… – пролепетал он, цепляясь за последнюю соломинку старого мира.
- Нет, – отрезала Ирина. – Она хочет контролировать. А я хочу жить. С тобой. Но как с мужем, а не как с сыном своей свекрови. Выбирай.
Он испугался. Впервые в жизни он по-настоящему испугался. Он посмотрел в её холодные, решительные глаза и понял, что она не шутит. Что она готова пойти до конца. Он понял, что прямо сейчас может потерять всё – жену, детей, этот новый, светлый дом.
Он медленно опустился на диван. Тишина в комнате звенела. Он думал несколько минут, которые показались Ирине вечностью. Потом он поднял на неё глаза, и в них была растерянность, страх, но ещё что-то новое.
- Хорошо, – сказал он тихо. – Какие… какие обои ты хочешь?
Это была не капитуляция. Это было начало. Начало долгого, трудного пути, на котором ему предстояло отрезать, наконец, пуповину и стать взрослым.
Маргарита Львовна, узнав о «бунте», страшно обиделась и перестала приезжать. А Ирина и Андрей, впервые в жизни, начали учиться быть настоящими партнёрами. Хозяевами своего дома. И своей жизни.