— Мама, а долго нам ещё ехать? — Алёша, мой шестилетний сын, болтал ногами, сидя у окна на нижней полке.
— Ещё почти сутки, милый, — я улыбнулась, перебирая его светлые волосы. — Завтра днём приедем к бабушке.
Рядом с Алёшей сидела моя старшая, десятилетняя Маша, уткнувшись в телефон. Мы ехали в плацкартном вагоне в Нижний Новгород к моей маме. Летние каникулы только начались, и дети предвкушали две недели на свежем воздухе без городской суеты.
На троих у нас было три места: две верхние полки — моя и Машина, и нижняя для Алёши. Днём мы сидели втроём на нижней полке Алёши, а на ночь с Машей забирались на свои верхние места. Тесновато, конечно, но терпимо — всё-таки дети небольшие, да и ехать недолго.
— Вы не против, если я здесь присяду? — раздался голос над ухом.
Я подняла глаза. Это была наша попутчица с верхней боковой полки — женщина лет пятидесяти по имени Тамара. Она уже третий раз за последние два часа пыталась занять место на нашей полке.
— Тамара, нас и так трое сидит, — я старалась говорить вежливо, но твёрдо. — Вам лучше на свою полку вернуться.
— Да что ж такое, там же сидеть неудобно! — она раздражённо махнула рукой в сторону своей боковой полки. — А у вас тут просторно!
Просторно? Мы с детьми занимали всю полку, плотно прижавшись друг к другу. На самом деле, у Тамары была возможность сидеть на нижней боковой полке, где ехала пожилая женщина Зинаида Петровна. Но Зинаида Петровна, как и положено владелице нижнего места, разрешала присаживаться Тамаре только во время еды, а в остальное время раскладывала свою полку и лежала — имела полное право, ведь ехать предстояло два дня.
— Извините, но у нас действительно не хватает места, — я развела руками. — Видите, нас трое с детьми.
Тамара поджала губы и нехотя удалилась на свою верхнюю боковую полку, громко бормоча что-то про «жадных людей».
Напротив нас на нижней полке ехала полная женщина, которая большую часть времени спала, отвернувшись к стене. Её храп периодически разносился по всему вагону, но мы уже привыкли.
Не прошло и получаса, как я отправилась в конец вагона за кипятком для чая. Вернувшись с полным чайником, я увидела, что Тамара снова сидит на нашей полке, притиснув детей к окну, и оживлённо рассказывает им что-то, размахивая руками.
— Тамара, я же просила, — начала я, стараясь сохранять спокойствие.
— Ой, да ладно вам! — она даже не пошевелилась. — Я только на минуточку присела, с детками поговорить. Они не против, правда, детки?
Маша смотрела на меня умоляющим взглядом, явно чувствуя себя неловко. Алёша просто прижался к сестре, не понимая, что происходит.
— Дело не в том, против они или нет, — я поставила стаканы на столик. — Просто нам самим здесь тесно. Пожалуйста, займите своё место.
Тамара демонстративно вздохнула, но всё-таки встала:
— Ну и порядки нынче... Никакой человечности!
Когда она отошла, Маша прошептала:
— Мама, она сказала, что мы должны уступать место старшим. Это правда?
— Не в этом случае, — тихо ответила я. — У каждого есть своё место, за которое он заплатил. А вежливость не означает, что нужно терпеть неудобства.
После обеда я отвела детей умыться. Вернувшись, мы обнаружили Тамару, вольготно расположившуюся на нашей полке с вязанием в руках. Рядом стояла её стакан с чаем и лежали чипсы.
В этот раз я почувствовала, что терпение на исходе:
— Тамара, мы возвращаемся на свои места. Пожалуйста, перейдите на свою полку.
— Да что ж ты такая вредная! — вспыхнула она. — Я всего лишь чай попить присела!
— У вас есть своё место для чая, — я старалась говорить спокойно, но твёрдо. — Мы уже несколько раз просили вас не занимать нашу полку.
— Вы можете попроситься к своей нижней соседке на время чаепития.
— Она не пускает! Да и на боковой чай пить неудобно! — воскликнула она. — Столик маленький, коленями упираюсь!
— Это не наша проблема, — я уже не скрывала раздражения.
Тамара наконец встала, сгребая свои вещи.
— Говорит, что только в строго отведённое для еды время можно!
— Значит, так и есть, — я пожала плечами. — Таковы правила.
— А где мне сидеть? На верхотуре? — сказала попутчица и оккупировала нашу нижнюю полку (подсмотрено в плацкарте)
Тамара ушла, бормоча что-то нелицеприятное в мой адрес. Дети молча наблюдали за этой сценой, явно смущённые.
— Почему эта тётя всё время хочет сидеть с нами? — спросил Алёша.
— Потому что на своём месте ей неудобно, — объяснила я. — Но это не значит, что она может занимать чужое.
К вечеру ситуация повторилась ещё дважды. Каждый раз, когда мы ненадолго покидали своё место, возвращаясь, обнаруживали там Тамару. После очередной просьбы освободить нашу полку она раздражённо отмахнулась:
— Да сидите вы, никто вас не выгоняет!
— Но вы занимаете треть нашей нижней полки, — заметила я. — Нам и так тесно втроём.
— У вас дети маленькие, они не так уж много места занимают, — парировала она. — Могли бы и потесниться!
В этот момент я поняла, что вежливые просьбы не работают. Пришлось обратиться к проводнице.
— Тамара Ивановна, — строго сказала проводница, когда пришла разбираться. — Вы можете находиться на нижней полке пассажиров только с их разрешения и только во время приёма пищи. В остальное время займите, пожалуйста, своё место.
— А где мне сидеть? На верхотуре? — возмутилась Тамара.
— У вас билет на верхнюю боковую полку, — спокойно ответила проводница. — Там и сидите.
После этого Тамара демонстративно забралась на свою полку и больше не спускалась, кроме как в туалет или за чаем. Но каждый раз, проходя мимо, она бросала на нас такие взгляды, что детям становилось не по себе.
Вечером, когда мы готовились ко сну, она всё-таки не выдержала и, проходя мимо, процедила:
— Могли бы и нормально сказать, что я вам мешаю, а не проводницу звать.
— Я несколько раз говорила вам вежливо, — ответила я. — Вы не слушали.
— Да ничего подобного! — фыркнула она.
Я решила не продолжать бессмысленный спор. Мы с детьми разложили постели, и я помогла им забраться наверх.
— Мама, а почему эта тётя такая злая? — шёпотом спросила Маша, когда я укрывала её одеялом.
— Она не злая, — вздохнула я. — Просто некоторые люди думают только о своём комфорте и не замечают, что могут создавать неудобства другим.
— А почему она говорит, что ты ей ничего не объясняла? Ты же много раз просила её уйти, — недоумевала Маша.
— Некоторым людям сложно признать, что они не правы, — объяснила я. — Им проще обвинить других, чем признать свою ошибку.
Утром Тамара делала вид, что нас не существует. Она молча спустилась со своей полки, быстро собрала вещи и ушла в тамбур, где и стояла до самого прибытия поезда.
Когда мы выходили на перрон в Нижнем Новгороде, я случайно услышала, как она жаловалась какой-то женщине:
— Представляешь, попались такие соседи! Места не дали присесть, хотя у них полка почти пустая была! А я с больной спиной на верхотуре мучилась! Хорошо, что здесь сошли. Теперь хоть с комфортом поеду…