Эрнест Хемингуэй учил мужчин не плакать. Но сам плакал по отцу - самоубийце.
Что общего у лауреата Нобелевской премии, охотника за акулами и тишиной, героя войны и автора мрачнейших рассказов с... матерью, которая наряжала его как девочку? А с отцом, который учил сына стрелять, рыбачить, быть сильным, а сам однажды не справился с жизнью?
История семьи Хемингуэя - это история того, как гении не рождаются, а вспыхивают, как мощный взрыв. И чаще всего эпицентр этого взрыва находится в родительском доме.
Июль и январь
Эрнест Миллер Хемингуэй родился 21 июля 1899 года в пригороде Чикаго - Оук-Парке, штат Иллинойс, США. Он вырос в семье, где высоко ценились и дисциплина, и искусство. Но одновременно это была семья с внутренними противоречиями, которые оставили в мальчике след на всю жизнь.
Отец Эрнеста — Кларенс Эдмонтс Хемингуэй (1871–1928) был врачом. Он лечил людей, любил природу, коллекционировал насекомых. Частенько с сыном уходил в лес, учил его стрелять, разжигать костры, переносить боль и не говорить лишнего. Это был строгий, почти спартанский мужчина. Он верил в долг, в порядок и в тишину.
Мать — Грейс Холл Хемингуэй (1872–1951), противоположность отцу. Оперная певица, преподаватель музыки, женщина с железной волей. Ради семьи она отказалась от сцены, но не от чувства, что её дети, это её собственность и её проект.
Следуя викторианской традиции, мать не разделяла одежду по полу, но заходила дальше. Эрнест и его старшая сестра Марселина были погодками, и Грейс хотела, чтобы они выглядели как близнецы. До пяти лет она наряжала их в одинаковые пышные платья, делала похожие причёски, а позже надевала на Эрнеста девичьи шляпки, звала его «доченькой» и просила играть в «мамочку». Но и Марселину называла «сыночком» и переодевала в мальчика.
По имеющимся фотографиям видно: дома они чаще были девочками, на летних каникулах в Мичигане — мальчишками. Грейс не столько пыталась лишить сына мужественности, сколько стремилась создать идеальную парность, симметрию. Она конструировала детство как художественный проект. Эрнест был не столько ребёнком, сколько материалом.
Эти двое: родители Эрнеста не были жестокими. Но они жили в разных мирах: он в тишине лесов и кабинетов, она в громких ариях и правилах салона. Их ценности сталкивались ежедневно в вопросах воспитания, в деньгах, в том, как надо жить. И вся эта нескончаемая борьба разворачивалась перед глазами детей. А потом отозвалась эхом в сердце писателя.
Дом, из которого убегают
В доме Хемингуэев было всё, кроме покоя. Грейс доминировала. Она строила всех. Кларенс уходил на рыбалку, в кабинет, в себя. Эрнест в этом треугольнике искал способ быть настоящим. И не находил.
Он рано начал склоняться к преувеличениям. Уже в подростковом возрасте он выдумывал истории о будущих сражениях, о подвигах и ранениях. Потому что в реальности он оставался мальчиком в платьях, с музыкой в ушах и маминой тенью над головой. Он бежал: сначала в школьные успехи, в спорт, в игру в самостоятельность, в дружбу с мужчинами-наставниками — с теми, кто мог стать альтернативой родительскому дому. Потом — добровольцем на фронт Первой мировой в роли водителя машины скорой помощи. Он жаждал доказать, что он мужчина. А значит, не маменькин сынок.
Он бежал не только от матери — он бежал от идеи, что можно быть сконструированным. Он отверг формат, навязанный в раннем детстве: «будьте похожи», «будьте идеальны». Взамен он создал свой собственный грубый, сдержанный, угловатый, как северный ветер.
Он выстроил миф о себе. Но этот миф всегда включал и разрушение родительской конструкции.
Он вырвался. Но не забыл.
Отец и мать
В прозе Хемингуэя отчётливо видны его отец и мать, и не как вдохновение, а как фантомная боль.
Отец — фигура ускользающая, но не абстрактная. Он был рядом, но как будто за стеклом. Увлечённый своей практикой, уставший от семейного давления, он всё чаще замыкался в кабинете или уходил в рыбалку. В рассказах Хемингуэя — исчезающие, молчаливые отцы. Не жестокие, но оставляющие после себя пустоту. Он не осуждает, он фиксирует. И этим пронзает. Герои Хемингуэя вспоминают родителей без иллюзий, сквозь призму боли и тишины. Это не сентиментальность. Это боль, придавленная телеграфным стилем.
Мать — фигура властная, контролирующая, не допускающая инакомыслия. Её любовь была обременённой требованиями, забота - дирижёрской палочкой в её руках. В рассказе «Дом солдата» мать требует от вернувшегося с войны сына «улыбаться» и «быть как раньше» — как будто всё, что с ним случилось, неважно. Это то, чего Хемингуэй сам не мог, и не хотел. Его протест — это и бегство, и молчаливая борьба с голосом матери внутри него.
Разрыв
В 1928 году Кларенс Хемингуэй покончил с собой, выстрелив себе в голову из револьвера. Он был подавлен затянувшимся безденежьем, ощущением собственной ненужности и семейным отчуждением. Сын написал матери: «Если бы ты не была такой, он бы не застрелился».
С тех пор Эрнест почти не поддерживал с ней связь. Грейс Хемингуэй (1872–1951) пережила мужа на двадцать три года, но близких отношений с сыном больше не восстановила. Она продолжала преподавать, пыталась писать мемуары, но всё чаще оставалась в одиночестве. Её дом сохранял уютную внешнюю форму: вещи, портреты, книги, рояль, но был наполнен воспоминаниями, а не живым присутствием.
Он уехал сначала в Париж, потом в Испанию, потом на Кубу. Но даже в у моря он продолжал жить в доме, который покинул телом, но не мог покинуть душой.
Сёстры и братья
Старшая сестра Эрнеста, Марселина (1889–1963), пошла по пути, угодному матери: замужество, дети, преподавание музыки. Кроме Марселины и Эрнеста, в семье Хемингуэев было ещё четверо детей. Урсула (1902–1966) стала медсестрой и преподавателем. Мадлен (1904–1995), в семье её звали Санни, также посвятила себя семье и воспитанию детей. Кэрол (1911–2002) страдала психическим заболеванием и жила под опекой матери, а после её смерти старших сестёр. Лестер (1915–1982), младший брат Эрнеста, стал врачом и журналистом. Он написал мемуары о семье и в конце жизни покончил с собой так же, как и его отец и знаменитый брат. Каждая из этих судеб по-своему отражает давление и тени, в которых рос и формировался Эрнест.
Так кто ты, Эрнест
Хемингуэй стал собой не благодаря, а вопреки. Его стиль короткий, как выстрел, сухой, как виски: родился в доме, где всё было слишком громко, слишком театрально. Его герои бегут, чтобы жить. Он сам бежал, чтобы писать.
Но ирония судьбы в том, что даже этот бег был по кругу. Его темы - одиночество, смерть, честь, насилие, молчание: всё это начиналось в родительской гостиной, под пение матери и тень отцовского шкафа с ружьём.
Он был их сыном. Без лесов с отцом и без музыкальных уроков с матерью он не стал бы тем, кем стал. Его дар - это и их дар. Их ссора стала его темой. Их любовь его травмой.
Хемингуэй вырвался. Но не забыл.