Поезд до Санкт-Петербурга. Купейный вагон, вечер, пассажиры уже устроились, подушечки взбиты, одеяла разложены. По вагону плывёт аромат чая, вперемешку с ванилью из пакетных пирожков и чьим-то острым дезодорантом.
Парень лет двадцати пяти, в худи и с наушниками в ушах, спокойно устроился на нижней полке. На вид — типичный «программист в отпуске»: молчит, никого не трогает, книжку читает, гаджеты на зарядке, на лице — полное равнодушие ко всему, кроме своего пространства.
Дверь купе скрипит. Входит молодая мама — лет тридцати, с огромной сумкой, складной летней коляской-тростью и, главное, с двухлетним мальчиком на руках, который моментально начинает пытаться вырваться и что-то громко требовать.
Мама кидает быстрый взгляд на полки, потом на билеты, и мгновенно определяет:
у неё — верхняя. У него — нижняя.
Она морщится. Потом улыбается. В этой улыбке — ни капли сомнений.
Она уже придумала, как именно нижняя полка станет её.
Операция “Мама с ребёнком”
Не успела мама разложить свои вещи, как начала действовать. Мальчик — Тимоша — уже скакал по проходу, хватался за поручни и пытался открыть чей-то чемодан. Мама его не останавливала.
— Тимошенька, ну не мешай людям… — громко, но без особой строгости проговорила она, кивая на парня с книжкой. — Видишь, дядя читает, не надо ему мешать. А то мы наверх полезем, там так неудобно, мама упадёт, ножку сломает…
Парень поднял глаза от книги, улыбнулся — из вежливости. Не понял, что началось.
— У нас с тобой билет на верхнюю, но может, добрый дядя сам захочет поменяться? Он же видит, что мама с малышом, да?
Парень замер. Он явно услышал, но сделал вид, что не расслышал — поправил наушники.
Тимоша тем временем забрался на его одеяло с криком «та-та-та!» и начал прыгать, сминая подушку.
Парень снял наушники, приподнялся.
— Простите… может, всё же… он мне только что на очки сел.
— Ой, детка, ну это ж ребёнок, — улыбнулась мама. — Он же маленький, он не понимает. Вам не сложно чуть-чуть подняться на верхнюю? А то я с ним просто… ну совсем не смогу там. А вдруг он упадёт? А если ночью проснётся? Вам-то что — молодой, спортивный, слазите.
Он снова замер. В купе повисла пауза. Вроде бы ему и жалко… но билет у него, и менять места никто не обязан.
Он открыл рот, чтобы вежливо отказаться.
Но не успел — потому что Тимоша швырнул на пол его книжку и тут же начал ныть:
— Маааа, пи-пи-и-и!
Мама посмотрела на парня с выражением:
«Ну вы же не чудовище, правда?»
Сантименты против логики
Парень медленно поднял свою книгу с пола, стряхнул с неё след ботинка и аккуратно положил на столик.
— Простите, но у меня тоже билет. Я вас понимаю, правда. Но я взял нижнюю не случайно — у меня проблемы со спиной, — попытался объяснить он.
— Ну надо же, у всех теперь «что-то со спиной», — моментально отозвалась мама. — Я бы с удовольствием поменялась, честно. Но с малышом на верхней — это же катастрофа. Вы представляете, если он упадёт ночью?
— А вы представляете, если я с верхней не встану утром, потому что меня заклинит? — уже жёстче сказал парень.
— Боже, какой вы... эгоистичный, — наигранно расстроилась мама. — Вот так мы и живём. Ни капли сочувствия. Ребёнку два года! Он маленький, он не понимает!
— Он и книжку не понимает, — пробурчал парень, глядя на помятую обложку.
Мама громко вздохнула, встала, начала доставать подгузники, воду, игрушки, какие-то контейнеры с едой и аккуратно раскладывать всё на столике.
— Ой, ну раз вы не уступаете, то я всё равно здесь всё положу. Мне же нужно место. Куда я с ребёнком денусь?
— Простите, но стол общий. Пожалуйста, оставьте места немного для моих вещей.
— Боже, да вы с ума сошли. Я же не у вас на коленях сижу. Хотя, смотрю, вам бы и это не понравилось.
Парень побледнел, стиснул зубы.
Тимоша тем временем открыл его пакет с едой, достал банан, откусил и уронил его на подушку.
— Ну вот! — закричала мама. — Видите?! Всё, я не могу! Он сейчас всё испачкает, расстроится, будет кричать. А вам — лишь бы поспать!
Пассажиры из соседнего купе начали поглядывать с интересом. Кто-то шептал:
— Слышишь, вон там опять про места спорят…
— Опять с ребёнком?
Парень почувствовал, как от него требуют не компромисса, а жертвы, на которую он не подписывался.
Выжженные нервы
Парень молча смотрел на раздавленный банан на своей подушке. Тимоша уже вовсю тыкал пальцем в зарядку от ноутбука, при этом что-то напевая себе под нос, а мама продолжала свое наступление с видом мученицы:
— Я ж не прошу многого. Просто немного человечности. Ну нельзя же быть таким черствым. Мама с ребёнком — это же святое!
Парень выдохнул. Закрыл книгу. Убрал наушники в рюкзак.
Посмотрел на банан, потом на то, как Тимоша ловко скидывает его тапки с полки.
— Ладно, — глухо сказал он. — Меняемся.
— Правда?! — глаза у мамы загорелись. — Спасибо вам огромное! Вы прямо спасли нас. Тимоша, скажи дяде спасибо.
— Пи-пи хочу! — радостно ответил Тимоша и убежал по проходу.
Мама тут же начала переезд: подушки туда, сумки сюда, игрушки — под сиденье, сама — на нижнюю полку. Устроилась с видом победителя.
Парню осталась верхняя, смятая и ощущением лёгкого поражения.
— Вот видите, — сказала мама, доставая влажные салфетки, — вы хороший человек. А сначала казались таким…
Парень ничего не ответил. Он залез на полку, ударился головой о багажную сетку, лёг на спину и смотрел в потолок.
Он не жалел, что уступил. Ему просто было обидно, что выбора у него не было с самого начала.
Когда уступка оборачивается захватом
Казалось бы, конфликт исчерпан. Полки поделены, ребёнок спит, мама села на нижнюю и даже на минуту притихла.
Но долго мир не продержался.
Уже через полчаса она поставила свои контейнеры обратно на общий столик — половина из них снова легла на его книгу. Потом разложила подгузники, крем и влажные салфетки рядом с его зарядкой.
— Ну вы же всё равно сверху. Вам же это всё теперь не мешает? — невинно пожала плечами она, будто между делом.
— Только не пролейте ничего на зарядку ноутбука, — буркнул он с полки.
— Да вы что такой нервный-то? Вам что, жалко? Я тут с ребёнком, между прочим. Мне же надо всё под рукой. Хотите — поменяемся обратно?
Он закрыл глаза.
— Нет. Уже всё. Едьте… спокойно.
Но «спокойно» не наступило.
Когда Тимоша проснулся, мама позволила ему прямо на его полку залезть — «чтобы поиграть, ведь она сейчас занята». Мальчик залез с игрушками, задел рюкзак, сбросил тапок вниз.
— Не переживайте, он аккуратно, — весело крикнула мама снизу. — Всё равно вы же не пользуетесь!
Парень медленно приподнялся, сел. Смотрел, как его вещи раздвигают, как его пространство превращают в детскую игровую зону. А он — в пассивного арендатора по принуждению.
Соседи по купе начали перешёптываться:
— Он зря уступил.
— Эти наглые мамаши, так всегда делают.
— Был бы пожёстче — сидела бы с ним наверху.
Парень лег обратно.
Он даже не злился — просто внутри осталась глухая обида: не на ребёнка, не на жизнь.
А на то, что его доброта стала поводом для вторжения.
Чужая победа
Утром вагон проснулся рано: чайники закипали, проводница кричала «сдаём бельё», кто-то уже собирал вещи.
Парень лежал на верхней полке, в той же позе, что и ночью. Он не спал. Просто смотрел в потолок. Под ним Тимоша опять пинал стенку ногами, а мама громко обсуждала по телефону, как «мужик попался вежливый, сам отдал полку, ничего не сказал».
— В жизни, — говорила она, — главное — уметь просить. И если надо — немножко надавить. И ребёнок всегда помогает.
Парень сжал зубы.
Он спустился молча, собрал вещи. Прощаясь, мама снова улыбнулась:
— Ну что, доехали нормально? Видите, всё хорошо! Спасибо вам ещё раз. Таких, как вы, мало.
Он не ответил. Только кивнул.
Прошёл мимо них, мимо Тимоши, который пытался сдёрнуть у кого-то сумку, мимо проводницы, и вышел на перрон — в прохладное утро, где никто не лез к нему с бананами, просьбами и манипуляциями.
Он сел на лавку и подумал:
«Больше — никогда. Я запомню. Вежливость — это не слабость. Но второй раз я точно не уступлю».
Он посмотрел на солнце, поднявшееся над вокзалом, и только тогда чуть-чуть выдохнул.