— Мама, просто скажи это! — Зина сжимала трость. — Скажи: "Да, я была неправа. Я тебя травмировала". Всего несколько слов!
Анна Сергеевна сидела на краешке дивана, спина прямая, как у балерины. В свои семьдесят она все еще держала осанку — привычка учительницы старой закалки.
— Зиночка, ну что ты выдумываешь? Какая травма? Я вас с Димой растила одна, отец ваш только и знал, что в гараже сидеть. Одела, обула, выучила. Что еще надо?
— Признания! — Зина ударила тростью об пол. — Хоть раз в жизни признай, что была неправа!
Правая нога подкосилась — проклятый склероз. Зина схватилась за спинку кресла, медленно опустилась. Тридцать пять лет, а передвигается как старуха. Спасибо маме за счастливое детство.
— Я была строгой, да. Но справедливой. Вы росли в чистоте, сытые, при уроках. Что плохого?
Зина закрыла глаза. Картинки из прошлого полезли наружу, как тараканы из щелей.
Ей восемь. Дима — пятнадцать. Они сидят за кухонным столом, делают уроки. Мама проверяет тетради.
— Что это за почерк? — голос режет как стекло. — Переписывай!
— Мам, я старался...
— Старался он! Посмотри на сестру — вон как пишет! А ты что, хуже?
Дима опускает голову. Зина чувствует его боль, хочет заступиться, но молчит. Мама не любит, когда спорят.
— Это не травма, это воспитание, — голос матери вернул в настоящее. — Я хотела, чтобы вы выросли людьми.
— Людьми? — Зина открыла глаза. — Дима себя убил в двадцать два! Это по-твоему вырос человеком?
Лицо Анны Сергеевны окаменело.
— Не смей. Димочка был слабым. Я тут ни при чем.
— Слабым? Слабым?!
Снова накатило. Тот день, когда позвонили из морга. Мама стояла в прихожей, держала трубку. Лицо белое, губы синие.
— Повесился, — сказала она. — В съемной квартире. Хозяйка нашла.
Зине было девятнадцать. Она рухнула на пол, выла, билась головой. А мама стояла над ней и говорила:
— Хватит истерить. Что люди скажут?
Люди. Всегда эти люди. Что скажут, что подумают.
— Ты даже на похоронах не плакала, — Зина смотрела на мать. — Стояла как статуя.
— Я держалась. Кто-то должен был.
— А потом? Помнишь, что было потом?
Анна Сергеевна отвернулась к окну.
Потом был ад. Мама словно сошла с ума. Но не так, как сходят с ума от горя — плачут, кричат, бьются. Нет. Она стала еще жестче.
— Это ты виновата! — кричала она на Зину. — Если бы ты лучше училась, он бы не комплексовал! Не чувствовал себя неудачником!
— Мама, при чем тут я...
— Молчать! Ты всегда была умнее, способнее! А он видел, сравнивал!
Била. По лицу, по спине, чем попало. Отец прятался в гараже. Трус, тряпка. Всю жизнь прятался от жены-фурии.
— Я никогда тебя не била, — сказала Анна Сергеевна. — Это твои фантазии.
— Фантазии? — Зина засучила рукав. — Видишь шрам? Это ты ремнем. Пряжка попала.
— Ты упала в детстве.
— Мама!
— Что мама? Я помню — ты с велосипеда упала. Димочка еще переживал.
Димочка. Любимый сын. Золотой мальчик. Который не выдержал ее "любви".
Зина вспомнила его записку. Короткую, на вырванном листке:
"Простите. Не могу больше. Мама, я знаю, ты разочарована. Но я правда старался. Зин, береги себя. И беги от нее, пока можешь".
Беги от нее. Но Зина не сбежала. Осталась — из чувства долга, из жалости. И вот результат — инвалидность в тридцать пять.
— Знаешь, почему он повесился? — спросила Зина.
— Из-за девушки какой-то. Бросила его.
— Нет. Из-за тебя.
— Как ты смеешь!
— Его девушка была беременна. Они хотели пожениться. А ты что сказала? "Только через мой труп! Шалава какая-то, из неблагополучной семьи!"
— Так и было! Отец алкоголик, мать уборщица!
— Они любили друг друга!
— Любовь! — Анна Сергеевна фыркнула. — В двадцать два года какая любовь? Похоть!
— И ты пригрозила. Помнишь? Сказала, что если он женится, ты покончишь с собой. Что не переживешь такого позора.
— Я волновалась за его будущее!
— Ты шантажировала! И он не выдержал. Понимал — либо потерять любимую, либо стать виновником твоей смерти. И выбрал третий вариант.
Молчание. Тяжелое, как камень.
— Это она его довела, — наконец сказала мать. — Путала, морочила голову.
— Она родила через месяц после похорон. Девочку. Назвала Надеждой.
Анна Сергеевна дернулась.
— Откуда знаешь?
— Встречались пару раз. Она показывала фотографии. Девочка — копия Димы.
— И что? Я должна была позволить ему жениться на первой встречной?
— Да! Должна была! Это его жизнь!
— Я мать! Я лучше знаю!
Вот оно. Главное. "Я лучше знаю". Всю жизнь она лучше знала. Как жить, что носить, с кем дружить, кого любить.
— А помнишь, как ты отца гоняла? — Зина встала, опираясь на трость. — "Тряпка! Размазня! Мужик называется!"
— Твой отец был слабаком. Если бы не я, вы бы по помойкам шарились.
— Он был добрым. Просто добрым человеком. Который любил возиться с машинами больше, чем командовать.
— Доброта — это слабость.
— Нет, мама. Жестокость — это слабость. Неумение признать ошибки — слабость.
Зина подошла к окну. Внизу играли дети. Нормальные дети с нормальными родителями. Которые умеют обнимать, а не только требовать.
— Знаешь, что сказал невролог? Стресс. Постоянный, хронический стресс запустил болезнь. Организм больше не мог сопротивляться.
— При чем тут я?
— При том, что я жила в страхе. Всегда. Боялась не так сказать, не так сделать, не так подумать. Боялась разочаровать великую Анну Сергеевну.
— Я хотела как лучше!
— Все тираны хотят как лучше!
Мать вскочила. В семьдесят лет все еще быстрая, резкая.
— Как ты смеешь! Я тебя вырастила! Выучила! Замуж выдала!
— За первого встречного. Лишь бы от тебя сбежать.
— И где твой муж? Сбежал через два года!
— Потому что я не умела любить! Не умела доверять! Ты же учила — все мужики козлы, верить никому нельзя!
— И что, я неправа? Бросил же!
Зина устало опустилась в кресло. Бесполезно. Как об стенку горох.
— Мама, я устала. Мне осталось лет десять, может, пятнадцать. Болезнь прогрессирует. Я не хочу умереть с этой обидой.
— Какой обидой? Я ничего плохого не делала!
— Просто скажи — прости. Два слова.
— За что прощения просить? За то, что растила вас? Что ночей не спала?
— За то, что сломала нам жизнь.
— Сама сломала! Надо было крепче быть!
Зина смотрела на мать. Красивая все еще. Ухоженная. Спина прямая, взгляд — сталь. Ни единой трещинки в броне.
А внутри у Зины все кричало. Вспомнилось, как в десять лет описалась от страха, когда мама орала из-за четверки. Как пряталась под кроватью. Как мечтала умереть, чтобы мама пожалела.
Не жалела. Даже когда в шестнадцать Зина глотнула таблеток. Откачали, а мама сказала:
— Позоришь семью. Что люди скажут?
Люди. Всегда эти люди важнее собственных детей.
— Уходи, — сказала Зина.
— Что?
— Уходи из моего дома. И не возвращайся.
— Зина, ты что! Я же мать!
— Нет. Мать любит. Мать защищает. Мать признает ошибки. Ты — не мать.
— Да как ты!..
— Уходи! — Зина стукнула тростью. — Или я вызову полицию!
Анна Сергеевна побледнела. Встала, одернула пиджак.
— Пожалеешь. Когда совсем плохо станет, пожалеешь.
— Уже плохо. Уже тридцать пять лет плохо.
— Неблагодарная!
— Да. Неблагодарная. За что благодарить? За сломанную психику? За болезнь? За мертвого брата?
Мать шла к двери. У порога обернулась:
— Я все правильно делала. Все!
— Вот и живи с этой правильностью. Одна.
Дверь хлопнула. Зина осталась сидеть в кресле. Трость выпала из рук, покатилась по полу.
Плакать хотелось, но слезы не шли. Выплаканы все. В детстве, в подушку. В юности, в плечо мужа. В больнице, когда ставили диагноз.
Телефон зазвонил. Номер матери. Зина сбросила. Снова звонок. Снова сброс.
Пришло сообщение: "Ты пожалеешь! Я все для вас делала! Неблагодарные!"
Зина удалила номер из телефона. Потом открыла фотоальбом. Детские фотографии — она, Дима, редко отец. Мама почти всегда за камерой. Контролирует процесс.
На одной фотке Дима обнимает ее, маленькую. Ей пять, ему двенадцать. Оба улыбаются. Настоящие улыбки, не для мамы.
— Прости, братик, — прошептала Зина. — Я не сбежала, как ты велел. Но теперь свободна.
За окном садилось солнце. Дети разошлись по домам. Тишина.
Зина подумала — а ведь впервые в жизни ей не страшно. Не страшно, что мама придет. Не страшно, что накричит. Не страшно разочаровать.
Потому что больше нечего терять. И некого разочаровывать.
Только себя. А себе она уже простила все. За слабость, за страх, за неумение сбежать вовремя.
Завтра будет новый день. Без мамы. Без ее "правильности". Без вечного страха.
Может, последние годы жизни хоть проживет спокойно.
Без любви, но и без ненависти.
Просто — спокойно.
Дзен Премиум ❤️
Всем большое спасибо за лайки, комментарии и подписку) ❤️
Навигация по каналу Юля С.
Ещё рассказы:
Я обиделась!
Только твой выбор!