Я выключила плиту и ушла из кухни. И больше туда не вернулась.
В то воскресное утро я встала в шесть. Как всегда. Семья дочери приезжала на выходные, а значит, нужно было готовить. Много готовить.
Галя проснулась первой. Это мое второе имя — так называли меня в детстве. Галина Петровна звучит слишком официально для той женщины, которая всю жизнь кормила всех вокруг.
Я включила плиту и поставила сковородку. Блинчики. Потом борщ. Потом котлеты. Дочка любит мои котлеты. Внук тоже. А зять... зять вообще ест все подряд и хвалит мою стряпню.
— Галина Петровна, вы волшебница, — говорит он каждый раз.
И я верила. Радовалась. Готовила еще больше.
Тесто для блинов я делала без рецепта. Руки сами знали, сколько муки, сколько молока. Сорок лет на кухне — это опыт. Хотя когда-то у меня была другая жизнь.
Я работала в банке. Хорошо работала. Начальник даже предлагал повышение. Но потом родилась Леночка. Потом муж сказал, что семья важнее карьеры. Потом свекрови нездоровилась, и ее нужно было выхаживать.
А потом я просто забыла, кем была до того, как стала мамой, женой, снохой.
Блинчики получились пышными. Я сложила их стопкой и накрыла полотенцем. Включила вторую конфорку — пора было заняться борщом.
— Мам, ты уже встала? — Лена позвонила сонная.
— Конечно. А вы когда приедете?
— После обеда. Игорь еще спит. Мам, ты не готовь много. У нас дела.
Я кивнула. Но руки уже чистили свеклу для борща. Привычка.
— Хорошо, дочка. Только котлетки сделаю. Артем любит.
Лена вздохнула:
— Мам, ну зачем? Мы дома поедим.
— Какой дома? Дома — это здесь. А у вас квартира.
Дочка помолчала и положиал трубку.
А я продолжала готовить. Потому что не знала, как по-другому показать любовь.
***
Они приехали в три. Игорь — мой зять — сразу сел за стол. Артем, внук, помчался к телевизору. Лена измученно опустилась на диван.
— Галина Петровна, как дела? — спросил Игорь, уже накладывая себе борщ.
— Хорошо. А у вас как?
— Работаем. Выматываемся. Знаете, как сейчас трудно. Ипотека, кредиты...
Я слушала и кивала. Ставила на стол котлеты, салат, хлеб. Игорь ел и рассказывал про работу. Лена молчала.
— Мам, ты садись, — сказала дочка. — Поешь с нами.
— Сейчас. Только компот налью.
— Мам!
— Да сажусь уже.
Но не села. Потому что увидела, что у Игоря закончился хлеб. И пошла резать новый.
— Галина Петровна, — зять отложил ложку, — вы же не молодеете. Зачем так перенапрягаетесь?
— Не перенапрягаюсь. Привычка.
— Лена говорит, вы всю неделю готовите к нашему приезду. Это же слишком много.
Я остановилась. Хлеб наполовину нарезанный лежал на доске.
— Как слишком много?
— Ну... вы выматываетесь. Лена переживает. Говорит, вы рассказываете, как все тяжело дается, как ноги гудят от стояния у плиты.
— Я не жалуюсь.
— Говоришь о трудностях, мам, — тихо сказала Лена. — Каждый раз рассказываешь, как тебе нелегко, как спина ноет.
— Но я же не прошу вас не приезжать!
— Нет. Но получается так, что мы ответственны за ваши сложности.
Я поставила нож на доску. Сердце стучало как-то странно.
— То есть я не должна готовить, когда вы приезжаете?
— Можете, — Игорь доел котлету, — но понемногу. А не устраивать пир на весь мир. Мы же не полк солдат.
— Игорь, — одернула его Лена.
— Что Игорь? Я говорю правду. Галина Петровна сама себя заставляет. А потом говорит о трудностях. Хочется отдыхать — отдыхайте. Мы не маленькие, сами поедим.
— Вы сами выбрали так много готовить, — добавил он и потянулся за добавкой борща.
Я стояла у плиты спиной к ним. Слова зятя крутились в голове, как в миксере.
"Ты сама выбрала".
Я повернулась к плите. Четыре конфорки горели синими огоньками. На одной доваривался компот. На другой — тушилась капуста. Третья была свободная, а на четвертой я собиралась жарить оладушки к чаю.
"Ты сама выбрала".
А ведь он прав.
Я подошла к плите и выключила все конфорки. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.
Четыре раза щелкнула и выключила не только огонь.
Выключила что-то внутри себя.
— Мам, ты чего? — удивилась Лена.
Я обернулась. Посмотрела на них — сытых, довольных, сидящих за моим столом.
— Игорь прав. Я сама выбрала.
И ушла из кухни.
***
Села в своей комнате на кровать. Руки вздрагивали. Не от злости. От какого-то странного облегчения.
Сорок лет я кормила семью. Сорок лет вставала рано, ложилась поздно, стояла у плиты, пока не загудят ноги. Сорок лет думала, что это называется "быть хорошей женой и матерью".
А оказывается, я просто сама себя заставляла.
За стеной слышались голоса. Лена что-то объясняла мужу. Игорь оправдывался. Артем просил включить мультики.
Обычная семейная картина. Только без меня.
Я открыла шкаф и достала старую фотографию. Молодая женщина в деловом костюме стоит у офисного здания. Улыбается. В глазах — огонь, амбиции, планы.
Это была я. Двадцать лет назад.
Когда я еще знала, чего хочу. И не боялась этого хотеть.
В дверь постучали.
— Мам, можно?
Лена зашла растерянная, с виноватым лицом.
— Мам, не обижайся на Игоря. Он не хотел...
— Он сказал правду.
— Какую правду?
— Что я сама выбрала так выматываться.
Дочка села рядом:
— Мам, мы тебя любим. Ценим все, что ты делаешь...
— Лена, — я повернулась к ней, — а ты знаешь, чего я хочу?
— Что?.. Как чего хочешь?
— Ну вот прямо сейчас. Чего мне хочется больше всего на свете?
Дочка задумалась:
— Чтобы мы чаще приезжали?
— Нет.
— Чтобы Артем хорошо учился?
— Нет.
— Не знаю, мам.
— А я тоже не знаю. Вот в чем проблема.
Я встала и подошла к окну:
— Сорок лет я знала, чего хочет твой папа. Чего хочешь ты. Чего хочет Игорь. Чего хочет Артем. А чего хочу я — забыла.
— Мам...
— Знаешь, что я делала, когда вам было хорошо? Готовила еще больше еды. Это единственный способ любить, который я помнила.
Лена молчала.
— Но Игорь прав. Никто меня не заставлял. Я сама выбрала быть удобной для всех. И выматываться от этого.
— Что ты хочешь сказать?
Я повернулась к дочке:
— Что с завтрашнего дня я больше не готовлю по воскресеньям.
— Как не готовишь?
— Никак. Захотите поесть — приезжайте с едой. Или мы закажем пиццу.
— Мам, но ты же любишь готовить!
— Любила. Когда это был выбор, а не обязанность.
***
В понедельник утром я не пошла на рынок. Первый раз за много лет.
Сидела на кухне, пила кофе и смотрела на выключенную плиту.
Звонила Лена:
— Мам, ты как?
— Хорошо.
— Что делаешь?
— Думаю.
— О чем?
— О том, что хочу записаться на курсы.
— Зачем тебе курсы?
— А зачем тебе твоя работа?
— Ну... мне нравится. Я чувствую себя нужной.
— Вот и мне хочется почувствовать себя нужной. Но не только на кухне.
Дочка вздохнула:
— Мам, а обед будет?
— Какой обед?
— Ну... ты же каждый день готовишь.
— Готовила. Теперь буду готовить только для себя. А для семьи — только когда захочу. А не потому что "так надо".
— Но мы же привыкли...
— Отвыкнете. Я тоже когда-то привыкла. К чужим потребностям вместо своих.
Повесила трубку и улыбнулась.
Первый раз за долгое время улыбнулась не потому, что кого-то накормила, а потому что порадовала себя.
В холодильнике лежали остатки вчерашнего борща. Я разогрела тарелку. Села за стол. Ела медленно, не торопясь.
Никого не ждала. Ни за кем не убирала. Ни для кого не накрывала.
Просто ела. И думала о том, что завтра запишусь на какие-нибудь курсы.
А еще подумаю, не пора ли заменить эту старую плиту на что-то более современное. Такое, которое будет служить мне. А не я ему.
***
Через неделю Игорь извинился. Сказал, что не хотел обидеть. Что привык к моему гостеприимству и воспринимал его как обычное дело.
— Галина Петровна, вы же знаете, мы вас ценим.
— Знаю. Но теперь я ценю и себя.
— А готовить больше не будете?
— Буду. Когда захочу. Когда мне будет в радость, а не в тягость.
— А если мы попросим?
— Можете попросить. Я могу согласиться. А могу отказать. Это нормально.
Он кивнул. Кажется, понял.
А Лена призналась, что даже рада моим переменам:
— Мам, ты стала ... живая. Раньше ты была как робот на кухне.
— Зато удобный робот.
— Удобный. Но грустный.
Она была права.
Удобные люди часто грустные. Потому что удобство означает — забыла про себя ради других.
А я сорок лет была удобной. И думала, что это правильно.
***
На прошлых выходных они приехали опять. Я встретила их в джинсах и футболке. Без фартука. Плита была выключена.
— А обед? — спросил Артем.
— Заказал пиццу, — сказал Игорь. — Бабушка сегодня отдыхает.
— А я не отдыхаю, — возразила я. — Я живу.
Мы ели пиццу за одним столом. Говорили о разном. Смеялись.
И знаете что? Им было не хуже, чем обычно. А мне — намного лучше.
Потому что я была с ними не потому, что должна стоять у плиты. А потому, что хотела быть рядом.
Это совсем разные вещи.
Вечером, когда они уехали, я села за стол и сказала вслух:
— Меня зовут Галя. И я учусь жить для себя.
В пятьдесят восемь лет это звучит необычно. Но лучше поздно, чем никогда.
А плита пусть пока постоит выключенной. Она тоже имеет право на отдых.
Как и я.
P.S. Вчера готовила плов. Впервые за годы — только потому, что захотелось. Он получился волшебным. Оказывается, еда, приготовленная с радостью, а не из-под палки, имеет совсем другой вкус.
Как и жизнь.
***
Если вы тоже когда-то что-то "выключали" в своей жизни, и хочется просто побыть с кем-то, кто поймёт без слов — напишите. Можно даже молча посидеть рядом.
Подписывайтесь — будем вместе учиться говорить нет и жить для себя.
***