Виктория Александровна всегда чувствовала, что предназначена для роскошной жизни. С самого детства она видела себя окружённой великолепием, словно принцесса из сказки, которой должно принадлежать всё самое лучшее в этом мире.
Она просто не могла вообразить себя обычной женой, погружённой в бытовую рутину, ютящейся в тесной квартирке с мужчиной, неспособным исполнять её прихоти. Сама мысль о том, чтобы стирать чужие носки, готовить борщи и экономить на каждой копейке, вызывала у неё приступ тошноты.
Ей хотелось гораздо большего — шикарных нарядов от именитых дизайнеров, блеска бриллиантов, сверкающих на её изящных пальцах, отпусков в местах, где шампанское льётся рекой и не нужно ни о чём заботиться. Частные самолёты, яхты, дома в разных уголках мира — вот что должно было составлять её повседневность. Главное же — чтобы всё это досталось ей без малейших усилий. Без слёз, борьбы и суеты.
Угрызений совести она не испытывала. Мораль — для бедных, убеждала себя Виктория. Богатые живут по другим правилам.
Просто была уверена: жизнь даёт шансы лишь тем, кто смеет их взять. А она всегда была готова взять своё, чего бы это ни стоило.
И вот судьба действительно преподнесла ей шанс на золотом блюде — пожилой, но респектабельный вдовец по имени Станислав Петрович Волконский.
Состоятельный промышленник в отставке, с известной фамилией, уходящей корнями в царские времена, с недвижимостью в самом центре столицы и собранием редкого антиквариата, которому могли позавидовать лучшие музеи страны.
Они познакомились на светском приёме в Доме писателей. Виктория была там в качестве спутницы одного второразрядного банкира, но быстро сориентировалась, кто в зале представляет настоящий интерес.
Ему было за шестьдесят пять, ей — едва тридцать. Ну и что? Виктория знала: долго ждать не придётся. Время всё расставит по местам.
Она ворвалась в его жизнь, как весенний вихрь — ослепительная, свежая, полная энергии. Каждое её движение было рассчитано, каждый взгляд — словно стрела, пущенная точно в цель.
— Станислав Петрович, — мурлыкала она, игриво прикасаясь к его руке, — расскажите мне о вашей коллекции картин. Говорят, у вас есть подлинный Айвазовский?
Старик буквально расцветал от её внимания. Давно уже никто не интересовался его увлечениями с такой искренностью.
— О, моя дорогая, — оживлялся он, — это целая история! Этого «Девятого вала» я приобрёл ещё в семидесятые годы через коллекционера...
Станислав Петрович был очарован её молодостью и азартом. Ему казалось, что рядом с Викторией он сам становится моложе, что годы отступают, уступая место забытым уже чувствам.
Через три месяца после знакомства он сделал ей предложение. Свадьба была скромной — так пожелала сама Виктория, мудро рассудив, что излишняя помпезность может вызвать ненужные разговоры и привлечь внимание его дальних родственников.
В браке она была образцовой женой. Заботливая, внимательная, всегда рядом. Станислав Петрович не мог нарадоваться на свою молодую супругу.
— Дорогая моя, — говорил он, нежно поглаживая её шелковистые волосы, — кому же ещё я оставлю всё это, как не тебе?
Он нежно гладил её руку своей сухой, дрожащей ладонью.
— Ты — моё самое большое сокровище, — шептал он, заглядывая ей в глаза. — Моя последняя радость в этой жизни.
Виктория мило улыбалась, наклоняясь к нему, целуя в морщинистую щёку, — но внутри уже отсчитывала дни холодным счётчиком.
«Осталось немного. Терпи, Вика. Всё идёт по плану».
🌞 Рекомендую читайте: Жених разрешил матери жить в квартире его невесты, но вот недоразумение, появилась Полина, план «Б», разбитый нос, вырванные волосы и тишина
Она ухаживала за ним с показной преданностью, готовила его любимый чай, читала вслух книги, которые он уже не мог разбирать сам из-за слабеющего зрения. Но каждую ночь, лёжа рядом с храпящим стариком, она мечтала о том дне, когда всё это закончится.
И вот однажды холодным февральским утром он не проснулся. Сердце, которое и так работало на пределе, наконец остановилось. Всё произошло именно так, как она и предполагала.
Виктория обнаружила его в восемь утра, когда принесла завтрак в постель. Вызвала «Скорую», хотя понимала, что уже поздно. Врачи лишь констатировали очевидное.
На похоронах она рыдала с утончённой грацией. Чёрное платье от Валентино сидело безупречно, подчёркивая её хрупкость и женственность. Слова о «невосполнимой утрате» и «безграничной любви» звучали с идеальной интонацией.
— Как же я теперь буду жить без него? — всхлипывала она, принимая соболезнования. — Он был для меня всем...
Немногочисленные знакомые покачивали головами, сочувствуя молодой вдове. Кто-то шептался, что «такая красивая женщина ещё найдёт своё счастье», кто-то восхищался её стойкостью.
Виктория сыграла вдову как прима Большого театра. Каждый жест, каждая слезинка были выверены до мелочей.
Она уже чувствовала на губах вкус победы. В голове вертелись цифры — особняк в центре стоил не меньше пятнадцати миллионов долларов, коллекция живописи — ещё миллионов десять, плюс счета в банках, акции, антиквариат... Осталась формальность — оглашение завещания.
Неделю спустя после похорон в кабинете юридической фирмы «Градов и партнёры» собрались адвокаты и немногочисленные родственники покойного. Пришёл двоюродный племянник из Петербурга, пожилая тётка со стороны первой жены и ещё несколько человек, которых Виктория видела впервые.
Виктория сидела прямо, взгляд уверенный, пальцы мертвенно сжаты на коленях. На ней было строгое чёрное платье и жемчужные серьги — подарок покойного мужа. Но когда началось чтение последней воли, по её спине пробежал ледяной холод.
Что-то было не так. Слишком долго адвокат перелистывал страницы, слишком странно поглядывал в её сторону.
Юрист — пожилой, седой мужчина с проницательными глазами — размеренно зачитывал документ. Голос его звучал ровно, без эмоций, но каждое слово отдавалось в голове Виктории гулким эхом.
И каждое новое предложение обрушивалось на неё, как удар хлыста. Станислав Петрович завещал основную часть состояния...
...не ей.
А «Фонду поддержки молодых учёных имени академика Сахарова».
— Что? — едва слышно прошептала Виктория.
Но юрист продолжал невозмутимо:
Коллекцию живописи — столичному Художественному музею имени Пушкина. Особняк в центре Москвы — престижному МГУ, в котором покойный когда-то преподавал экономику.
Банковские счета — тому же фонду поддержки науки.
Антикварную мебель — Эрмитажу.
А что же ей? Любимой жене, которая столько месяцев ухаживала за ним, терпела его старческие причуды, делила с ним постель?
Лишь его старый, видавший виды автомобиль «Победа» 1955 года выпуска и пожизненная аренда той самой летней дачи в Подмосковье, где ей приходилось мёрзнуть зимой — без отопления, зато с «неповторимой исторической атмосферой» и протекающей крышей.
— Этого не может быть! — вскочила Виктория, теряя самообладание. — Он говорил мне... обещал...
— Завещание составлено и заверено в полном соответствии с законом, — спокойно ответил адвокат. — Станислав Петрович был в здравом уме и твёрдой памяти.
— Но когда? Когда он это написал? — лихорадочно соображала Виктория.
— За неделю до смерти, — ответил юрист. — Он приехал к нам лично и очень подробно объяснил свои пожелания.
Ах да, и ещё одна коробка, переданная лично в руки вдовы.
Дрожащими руками Виктория взяла элегантную деревянную шкатулку. Она вскрыла её, надеясь на спасительный чек или расписку, на какое-то объяснение, которое всё изменит.
Но в коробке лежал лишь его кожаный дневник в дорогом переплёте. С аккуратно выведенной надписью на первой странице:
«Тем, кто приходит за любовью — оставляю память. Тем, кто приходит за деньгами — урок».
А ниже, размашистым почерком:
«Моя дорогая Виктория! Если ты читаешь эти строки — значит, меня уже нет. Не думай, что я не понимал твоих истинных мотивов. Просто мне было одиноко, а ты скрашивала мои последние месяцы. За это — спасибо. Но настоящая любовь не продаётся и не покупается. Надеюсь, ты когда-нибудь это поймёшь. Твой Станислав».
Виктория сидела среди чужих людей, сжимая дневник, и чувствовала, как рушится весь её тщательно выстроенный мир. Годы ожидания, месяцы игры — всё впустую.
— Можно ли оспорить завещание? — тихо спросила она адвоката.
— Можно попробовать, — пожал плечами тот. — Но у нас есть медицинское заключение о полной дееспособности покойного, видеозапись составления завещания и показания трёх свидетелей. Шансов мало.
Выйдя из офиса, Виктория долго стояла на улице, не понимая, что делать дальше. В кармане лежали ключи от старой «Победы» и адрес дачи в Подмосковье.
Всё, что осталось от её великих планов.
«Жадность — это бедность, замаскированная под богатство.» — Лао-цзы
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес
Загляните в нашу рубрику «Самые читаемые рассказы на ДЗЕН»