Поезд «Москва — Пермь», вечер. За окном тают огоньки станции, проводница раздаёт постельное бельё, вагон наполняется тихими разговорами и шорохом рюкзаков. Купе на четверых. Один из тех редких моментов, когда все надеются на спокойную дорогу — без скандалов, без душных попутчиков, без случайных «соседей-аттракционов».
Максим — молодой менеджер, 28 лет, с рюкзаком за плечами и чемоданом на колёсах — зашёл в своё купе одним из первых. Он аккуратно уложил вещи: рюкзак — под сиденье, чемодан — у стены. И расположился у окна с книгой. Хотелось провести эти шестнадцать часов в тишине, закрыться от суеты и просто ехать.
Спустя десять минут в купе зашла женщина лет пятидесяти. Вся в белом — платок, кофта, даже туфли. Глаза бегают, губы поджаты. Вместо обычного «Здравствуйте» она осмотрела всё, как санитар перед проверкой.
Максим поднял взгляд, вежливо кивнул. Женщина присела на своё место — напротив, но на край подальше от его чемодана.
— Молодой человек… — сказала она вдруг негромко, но с упрёком. — Уберите, пожалуйста, чемодан. Он мне ауру портит.
Максим сначала решил, что ослышался. Но нет — она смотрела серьёзно, будто речь шла о вещах космической важности.
Аура под угрозой
Максим моргнул. Несколько раз. Он даже отложил книгу — настолько нелепо прозвучала фраза.
— Простите, что портит? — переспросил он осторожно.
— Аура, — уверенно кивнула женщина. — Я чувствую потоки. У вас чемодан стоит неправильно. Он мешает движению энергии. Она теперь врезается в угол и отскакивает, понимаете?
Максим не понимал.
— Чемодан стоит возле моей нижней полки. Он никому не мешает, — пояснил он спокойно.
— Мне мешает, — отрезала она. — Я экстрасенс. Я чувствую завихрения. Здесь… — она махнула рукой, — нарушен баланс. Голова может заболеть. Или сердце сжаться. Хотите, чтобы я ехала с сердечным спазмом?
Максим внутренне застонал. Сколько он ездит поездами — ему попадались и бабушки с яйцами, и пьяные болтуны, и тётки с арбузами. Но «экстрасенс с претензией на геометрию чемоданов» — это что-то новое.
— Простите, но чемодан останется здесь. Я не собираюсь ставить его себе на колени из-за вашей… ауры, — сказал он уже жёстче.
Женщина резко выпрямилась, фыркнула:
— Вот видно, что человек с зажатым сознанием. У вас энергетика перекошена. И от чемодана, и от вас. Не удивлюсь, если вы воду из-под крана пьёте и мясо на ночь едите.
Максим молча открыл книгу и начал читать, хотя не видел ни одной строки.
И поезд только начинал набирать ход…
Гимнастика для чакр и бой за чемодан
На первой станции, где поезд делал пятиминутную остановку, Максим вышел за чаем. Возвратившись, он застал в купе нечто странное: его чемодан аккуратно переставлен в коридор, а женщина… стояла в центре купе в позе, напоминающей йогу.
— Что вы делаете? — спокойно, но уже с предчувствием беды, спросил Максим.
— Очищаю пространство, — торжественно сказала она, не открывая глаз. — Я чувствовала, что его вибрации мешают. Я попросила тебя — ты не услышал. Значит, я сама гармонизировала.
Максим шагнул в коридор, поднял чемодан, вернул на место.
— Смотрите, — сказал он спокойно, но жёстко, — я вас не трогаю. Но вещи трогать не позволю. Ещё раз вытащите — я обращусь к проводнице. И кстати, я опознал свой чакровый уровень — и он вполне нормальный.
Женщина села, скрестив руки.
— Материально зацикленный. Всё через вещи. Через форму. Вот вы и обижены по жизни. Я вас сразу почувствовала.
Максим не выдержал:
— Знаете, вы почувствуете и другое — раздражение от нормального человека, который просто хотел в поезде поспать. Без шаманства, астрологии и войны за чемоданы.
Следующие часы они ехали в тишине, но это была напряжённая тишина, будто между ними натянули струну.
Каждые двадцать минут женщина тяжело вздыхала, затем вынимала из сумки то пучок шалфея, то камень аметист, то бутылку с надписью «вода, заряженная на успех».
Один раз она шептала над окном какие-то слова, после чего торжественно глянула на Максима:
— Всё, негатив ушёл. Но он вернётся, если ты опять свою материю будешь в центр ставить.
Он даже не ответил.
Вода на полу
Часов в одиннадцать вечера в купе наконец выключили свет.
Максим, едва дождавшись этого, улёгся на полку, натянул одеяло до подбородка и попытался отключиться. Женщина, напротив, всё ещё сидела с прямой спиной, глаза её были закрыты, губы что-то беззвучно шептали.
— Только не мантры, — пробормотал он.
— А что, вы против мира и внутреннего равновесия? — тихо, но резко бросила она.
— Я против бормотания в полночь.
— Вот-вот, — с удовлетворением сказала она. — Агрессия. Пошло вскрытие. Я знала, что у вас проблемы с чакрой горла. Вы не умеете выражать эмоции. У вас внутри блок.
— У меня внутри не блок. У меня отчаяние, — отозвался Максим. — Просто умоляю, давайте все свои обряды оставим при себе.
Женщина вдруг вскочила и потянулась к своей сумке. Достала пластиковую бутылку с мутной жидкостью.
— Знаете, что хорошо помогает? Омовение пространства! Очищение водой, заряженной солнечным светом и мыслями о бессмертии души.
— Даже не вздумайте.
— Поздно, — отрезала она и с энтузиазмом плеснула водой на пол и к его чемодану.
— Вы с ума сошли?! — вскинулся Максим. — Это не «заряженная вода», это агрессия в чистом виде! Я сейчас реально пойду за проводницей!
— Да пожалуйста! — бросила она. — Увидим, чья энергия сильнее. Мою не затушишь.
Максим резко поднялся, схватил свою сумку, вытащил её в коридор и пошёл по вагону — искать помощь. Он кипел. Но не от воды — от абсурда происходящего.
Экстрасенс под наблюдением
Максим вернулся в сопровождении проводницы — усталой женщины лет сорока пяти, с выражением лица «я уже всё в жизни видела». Она зашла в купе, оглядела пол, посмотрела на лужу возле чемодана и перевела взгляд на женщину в белом.
— Это вы тут, значит, водой окропляете? — спокойно спросила она.
— Я очищала пространство. Здесь тяжёлые вибрации. И вообще, у него предметы стоят в диссонансе с энергетикой вагона.
— А вы, простите, вагон освящать приехали? — хмыкнула проводница. — У нас тут не паломнический рейс, а обычный поезд. Без мантр и поливаний. Так что или прекращаем театр, или я зову начальника поезда. Он с подобными пассажирами умеет разговаривать очень коротко.
Женщина расправила плечи:
— Меня унижают. Моё право на духовную чистоту нарушено!
— Ваше право заканчивается там, где начинается чужой чемодан, — отрезала проводница. — Увижу ещё раз — снимем с рейса на ближайшей станции. Без дискуссий. Спать пора, а не чакры чистить.
Она повернулась к Максиму:
— А вы не переживайте. Если что — постучите мне, я рядом. Такие "ауры" мы уже с десятого года встречаем. Главное — не спорьте. Их это только подзаводит.
Максим кивнул. И только когда проводница ушла, понял, как сильно сжал пальцы.
Женщина молча легла на полку и укрылась одеялом, как коконом. Не проронила ни слова.
Спасибо, вселенная, за конечную станцию
Утро в купе выдалось тихим.
Максим проснулся первым, молча собрал вещи. Чемодан он поставил так, чтобы занимал сразу максимум пространства. Соседка из-под одеяла только косилась, но не проронила ни слова.
За час до прибытия в Пермь она достала зеркальце и начала аккуратно поправлять платок, как будто за ночь в ней что-то изменилось. Ни одного камня, ни одной капли «заряженной воды». Только взгляд — уставший и, будто бы, побеждённый.
Когда поезд остановился, Максим первым вышел в тамбур. Она вышла следом.
На прощание он коротко кивнул.
— Удачи вам… в гармонизации, — спокойно сказал он.
— А вам… в приземлении, — ответила она с нажимом и скрылась в толпе на перроне.
Максим усмехнулся. Он выдохнул. Впереди был обычный день, обычная работа, обычные люди — и это вдруг показалось таким счастьем.
Он достал телефон, написал другу:
«Брат. Если когда-нибудь снова захочу ехать поездом — напомни мне про даму с разрушенной аурой. Такси в три раза дороже, но в нём хотя бы не окропляют вещи водой».
А потом убрал телефон в карман, взял чемодан и, не оборачиваясь, зашагал к выходу из вокзала.
Без чакр, но с лёгкой душой.