Поезд «Санкт-Петербург — Новосибирск» отходил через десять минут. Вагон уже пропах свежим бельём и слабым ароматом дезинфекции — чистый, но уже обжитый.
Кто-то раскладывал еду на столике, кто-то закидывал чемоданы на верхние полки, кто-то, пригнувшись, курил в тамбуре. Обычная вечерняя суета перед долгой дорогой.
Я поднялась по ступенькам, сверяя номер купе — третье. В билете чётко значилось: место 11, нижняя полка. Взяла с собой только рюкзак и небольшую сумку — ничего лишнего.
— Ну хоть не верх, — облегчённо подумала я, толкая дверь купе.
И тут же почувствовала, как внутри что-то сжалось.
На моей полке сидела женщина. Лет сорока, в яркой кофте, с массивной сумкой, поставленной прямо на моё постельное бельё. Рядом на столике — пачка семечек, телефон и открытая банка с газировкой. Она что-то бурно обсуждала по телефону, даже не глядя в мою сторону.
Я вежливо постучала в уже открытую дверь.
— Простите, это моё место. Одиннадцатое.
Она на секунду отвлеклась, бросила на меня оценивающий взгляд и, не прерывая разговора, махнула рукой: «Садись где-нибудь ещё».
Я замерла.
— У меня билет, — я специально сделала голос чуть громче. — Вот, можете посмотреть.
Она наконец закончила звонок, сунула телефон в карман и тяжело вздохнула.
— Детка, ну чего ты нервничаешь? Вон, верх свободен, лажись там. Мне тут удобнее — я клаустрофобией страдаю.
— Но я заплатила именно за нижнюю полку, — я не повышала голос, но в нём уже появилась нотка злости.
— Ой, ну что за люди! — она закатила глаза. — Ну не могу я наверху! Давай как-то по-человечески, а?
В купе были ещё двое: мужчина лет пятидесяти, который тут же сделал вид, что углубился в газету, и девушка, уткнувшаяся в ноутбук. Никто не собирался вмешиваться.
Я поняла: если сейчас отступлю — вся поездка пройдёт в ощущении, что меня «перешагнули».
— Я вас прошу освободить моё место, — я сделала шаг вперёд. — Иначе придётся звать проводника.
Она фыркнула.
— Ну позови! Проводники мне всегда места меняют, я же не первый раз еду!
— Хорошо, — я развернулась и пошла по коридору.
Руки слегка дрожали, но внутри горело. Не злость — принцип.
Проводница, женщина с усталыми глазами и чашкой чая в руках, выслушала меня и медленно поднялась.
— Опять Нина Петровна, — вздохнула она.
Мы вернулись в купе.
— Нина Петровна, — проводница скрестила руки на груди. — Опять занимаете чужое место?
— Да что вы все ко мне прицепились! — женщина всплеснула руками. — У меня спина болит, мне врач запретил на верхние полки!
— Тогда покупайте нижнюю заранее, — сухо ответила проводница. — Освобождайте место.
— Да вы что, мне тут уже постель постелили!
— Вашу постель уберём, — проводница уже тянулась к одеялу. — Или хотите, чтобы я составила акт?
Нина Петровна зашипела, как разозлённая кошка, но начала собирать свои вещи.
— Ну и характер у людей пошёл! — ворчала она, забирая семечки и банку. — Раньше друг другу помогали, уступали…
— Раньше и воровали меньше, — тихо бросила я.
Она замолчала.
Проводница помогла ей перебраться на верхнюю полку, а я наконец села на своё место. Всё ещё на взводе, но с чувством маленькой победы.
Нина Петровна всю дорогу демонстративно сопела, ворочалась и роняла вещи вниз — «случайно». Но я просто достала книгу и сделала вид, что не замечаю.
А когда поезд тронулся, я поймала взгляд девушки с ноутбука. Она едва заметно улыбнулась и подмигнула.
Значит, не только я это заметила