Одиннадцатая история из цикла "Потустороннее в Ермолаево"
Голоса и смех всё не смолкали, и голбешка, видя как трудно Мане сопротивляться русалочьему зову, поджёг в плошке горстку сухой травы и начал водить ею возле двери. Тлеющий дымок просочился сквозь щели, и возня снаружи прекратилась. Недовольные голоса зашипели-зашикали: «Конопель, конопель! Удавка, удавка! Бежим прочь, пока не удушила!»
Пахло и правда очень неприятно - палёным сеном да гнильцой. От смолистого дыма, постепенно расползающегося по комнате, Маню затошнило. Да впридачу заслезились глаза и защипало в носу.
- Кажись, ушли? - охлуп прошлепал к порогу и прислушался. - Точно ушли. Теперь только вечером объявятся.
Вазила в ответ негромко заржал и приоткрыл хлипкую створку окна, впуская в дом свежесть летнего дня.
Маня кивнула с благодарностью и пошатываясь подошла поближе, с жадностью вдыхая запахи хвои и влажной земли. Редкий дождик шуршал в траве, и легкая прозрачная дымка висела между стволами, окрашивая их в зеленоватый цвет.
Голбешка куда-то унёс плошку с травой и теперь возился у стола: разламывал на неровные куски каравай темного ноздреватого хлеба. Рядом стояла початая банка с крошечными шишками, застывшими в чем-то темном и густом.
- Сосновый медок! - пояснил для Мани охлупень, раскладывая по столешнице деревянные ложки. - Не стой, иди поешь. С утра ведь ни крошки во рту не было.
Разве бывает сосновый мёд? - удивилась Маня про себя.
- Уу-хуу! Уу-ухх! Ух-хуу-хууу! - голбешка принялся что-то растолковывать охлупеню и тот перевел для Мани, что это не совсем мёд, а сосновый сироп.
- Хозяйка ихняя сготовила. Из шишек, почек и побегов сосны. Уварила с сахаром до густоты и упрятала в банки.
Вазила коротко заржал и кивнул в сторону стола, приглашая Маню попробовать полезное лакомство.
А окно? Оставим открытым? - Маня вопросительно взглянула на охлупа. Русалки же...
- Вечером заявятся. Не думай пока про них. Иди поешь.
Охлупень ухватил кусок горбушки, черпнул ложкой густого сиропа из банки и с удовольствием зачавкал-захрустел.
И проголодавшаяся Маня последовала его примеру: отколупнув кусочек коричневой корочки, сначала понюхала её, и лишь потом отважилась прожевать.
Хлеб оказался невероятно вкусным. Маня с аппетитом ела, размышляя о том, кто мог его приготовить.
- Ну? Нравится? - охлупень прихватил еще один кусок. - Это с мельницы хлеб. От тамошней ведьмы.
Опять ведьма! Сироп застрял у Мани в горле, и она заозиралась в поисках воды.
- Глотни! - охлупень пододвинул к ней залапанный стакан с чем-то желтоватым и заботливо стукнул по спине.
Чттто эттто, - закашлялась Маня.
- Вода. Дождевая. Глотай. Не сомневайся.
И Маня глотнула.
Вода отдавала хвоей и немного затхлостью, как будто хранилась не один день. Поморщившись, Маня глотнула еще, и в горле наконец-то перестало щипать.
Лишь на губах еще чувствовалась липкая пленка, да пальцы были испачканы в сиропе.
- Мне бы умыться. И руки помыть. Охлуп, спроси у... ребят, где это можно сделать?
Маня непроизвольно назвала вазилу и голбешку ребятами, и это рассмешило охлупеня.
Пока он весело похрюкивал, вазила провел Маню в уголок за печку, где на табуретке помещался широкий таз с мутной водой, и на крючке висело выцветшее полотенце. Совсем старенькое, но чистое.
А мыло? - Маня вопросительно взглянула на вазилу. Но тот не услышал вопроса и вышел из закутка.
Ну и ладно. - Маня дёрнула плечом.
Обойдусь так. Они, наверное, в принципе не знают, что такое мыло.
Маня с сомнением коснулась пальцем воды, и поверхность сразу же продёрнулась рябью, а из желтоватой мути на неё глянуло аскетичного вида женское лицо, в обрамлении узорчатого яркого платка!
- Ничего никому не давай! - строго проговорила женщина. - Не передавай из рук в руки. Это жизненно важно! Поняла?
В ответ на это пораженная Маня смогла лишь качнуть головой, и женщина состроила недовольную гримасу.
- Почему все молодые - такие бестолковые?
- Я бы не была так строга к девочке, Тося. Она растеряна и испугана. - за плечом женщины появилась брюнетка зрелого возраста с коротко подстриженными кудрями. В отличие от аскетичной, она выглядела элегантно и ухоженно и мило улыбалась.
Ошеломленная происходящим Маня умудрилась заметить и тяжелые серьги-камеи в ушах незнакомки, и черную бархатку с маленькой бриллиантовой капелькой-слезой.
- Натэла, посмотри на её шрам! Помнишь, что сказали карты?
- Марина не даст забыть, - усмехнулась брюнетка. - Известность девицы Ленорман не позволяет моей сестрице спокойно наслаждаться жизнью.
- Я просто тренирую мозги. И карты в этом отлично помогают! В нашем возрасте полезно заниматься умственной деятельностью... - по поверхности воды снова прошла рябь, а потом из неё вынырнули очки в причудливой красной оправе сердце-квадрат. За очками прятались глаза с черными стрелами-Клеопатрами и внимательно рассматривали Маню.
Маня же не могла отвести взгляда от крошечного солнца-тату на лбу удивительной дамы. Когда-то раньше, очень давно, она уже встречала похожий символ, но не знала, что он может означать.
- Ничего и никого не бойся. - дама склонила голову и две толстые косы с вплетенными красными лентами мягко скользнули по плечам. - Пусть всё идёт своим чередом. Случится то, что должно случиться. Ты сама должна во всем разобраться!
Отражение дамы внезапно смазалось, а из воды вынырнула унизанная перстнями рука и ткнула острым ногтем Мане в подбородок.
- Отвязала его от тебя... - едва слышно прозвучали слова, и шрам резко продернуло болью.
Не ожидавшая такого Маня отшатнулась в сторону и, перевернув таз, упала в лужу на полу.
Потом над ней хлопотали вазила и охлупень, голбешка совал старенькое полотенце, а Маня вяло отбивалась ото всех, желая лишь, чтобы от неё отстали.
Ей нужно срочно было обдумать увиденное, понять смысл сказанных слов. А еще узнать - кого показала ей вода.
- Что это у вас за фильму вода изобразила? Кто это в ней разговаривал?- поинтересовался охлупень, начав сгребать веником разлитую воду.
- Да какие фильмы! - недовольно шевельнул ушами вазила. - Через ту воду мы связь с хозяйкой держали! А твоя бедоносица всё попортила! Как теперь без связи быть?
Ты сам подсунул мне таз! - собралась возмутиться Маня и только потом сообразила, что понимает речь существа!
- Не ворчи на девочку. Хозяйка и без таза найдёт как с нами связаться. - голбешка прищёлкнул клювом и мигнул.
- Может и найдёт, - проворчал вазила. - Но всё одно девчонка - бедоносица! К чему ни прикоснётся - всё попортит!
- Так и есть. - охлупень замер и уставился Мане на подбородок. - Знак! Знак проявился! И я тебя больше не чую!. - выронив из лап веник, он вцепился в шерсть и покачнулся. - Я же старался... пытался сдержать...
Что сдержать? Какой знак? Что происходит? - закричала-заклекотала птицей Маня. - Объясните уже! Кто-нибудь!
Охлупень судорожно вздохнул и забормотал что-то про месяц и про ведьму. И еще про какое-то заклятье, что должно сработать в свой срок.
«Случится то, что должно случиться. Ты сама должна во всем разобраться!» - немедленно вспомнились Мане слова Марины.
Но как тут разберешься, если никто и ничего не может и не хочет ей объяснить?!
Маня схватила веник и угрожающе потрясла им перед охлупенем.
Если ты не сейчас же всё мне не расскажешь, то не досчитаешься своих колтунов!
- Да что рассказывать? Когда я сам знаю трохи! - охлупень отполз на безопасное расстояние и оттуда погрозил Мане мохнатым кулаком. - Уууу! Бессовестная! Так стараюся для неё, а она веником... Теперь вот без связи погляжу, как будешь справляться!
Считаю до трёх! - Маня поднялась и пошла к нахохлившемуся стожком существу. Если не расскажешь...
- Да что говорить! Сам мало знаю! Родилася ты в тот час, когда ведьма месяц скрала! И я тогда же себя обрёл. Как ты вскрикнула да заплакала, тогда и я проклюнулся.
Из чего проклюнулся?
- Говорю же - не знаю! Проклюнулся и всё! Ну, и стал расти вместе с тобой. Всегда при тебе находился как привязанный. Привязанным и был. А теперь... - охлупень растерянно поскрёб когтями под свалявшимся мехом.
Что теперь? - Маню понемногу начало трясти.
- То! Оборвалася связь. Не чувствую тебя больше. Ты отдельно. И я сам по себе! Вроде как свободен!
Это... из-за неё... Из-за той женщины в воде! Она сказала что-то про шрам, ткнула в него пальцем! Отвязала его? Да! Так она сказала - отвязала его от тебя...
Мысли метались в голове, сердце рвалось из груди.
Маня понимала, что угодила в расставленную кем-то ловушку! И не представляла - можно ли из неё выбраться.
- У тебя шрам изменился! - огорошил её вазила, переглянувшись с притихшим голбешкой. - Раньше полосочкой был. А теперь вроде полумесяца. Рожками вниз.
В стену тотчас ударило, словно невидимка матоха поспешил подтвердить сказанное собратом.
Изменился?.. Ты... меня слышишь? - замерла Маня и, выронив веник, лихорадочно принялась ощупывать подбородок. Боль уже успела пройти, только немного покалывала кожа в том месте, где всегда был шрам.
- Слышу. Как шрам поменялся - так слышу. - признался вазила. - Да ведь и ты меня теперь понимаешь.
- Изменился... - скрипел где-то рядом охлупень. - Ещё как изменился-я-я... и связь оборвалась...
Дайте зеркало. Кто-нибудь! - выкрикнула Маня беззвучно и заметалась по комнатушке. Мне нужно посмотреть. Понять!
- У хозяйки все вещи особенные. И зеркальце непростое. - предупредил её голбешка, извлекая из подпечья бумажный сверточек, перепачканный сажей.
Разорвав смятую обертку, Маня поднесла к лицу небольшой потускневший от времени прямоугольник без рамки и среди мутных разводов едва различила своё бледное отражение.
Испуганный взгляд.
Веснушки.
Родинка на кончике носа.
И знакомая с детства отметина на подбородке.
Точнее - уже незнакомая!
Вместо полоски - тонкая линия полумесяца острыми рожками вниз.
Но как? Отчего она смогла измениться??
Маня потянулась пальцами к шраму, и по нему вдруг проскользнула искорка-вспышка. Осветила белым светом её отражение в стекле. И лицо постепенно стало бледнеть. Черты его остались прежними, только глаза заплыли белёсым туманом, сморщились в гармошку бесцветные губы да сделалась прозрачной кожа, под которой спутанными дорожками расползлись темные вены.
«Случится то, что должно случиться... Что должно... Случится, что должно...» - проговорил в голове голос Марины, а потом зеркало выскользнуло из ослабевших пальцев Мани и вдребезги разбилось о твердые доски пола.