Вы когда-нибудь обращали внимание на людей, у которых напрочь отсутствует чувство юмора? Лично я всегда испытывал к ним нездоровый интерес, более того — коллекционировал таких людей. Наблюдал за ними, изучал их реакции, пытался понять, как устроен их внутренний мир, лишённый способности видеть комичное в окружающей действительности.
Одним из выдающихся «экземпляров» моей коллекции была Алиса, администратор нашего цирка-шапито. Милая, добрая, славная женщина лет сорока пяти, с пышными формами и неизменно доброжелательным выражением лица, но шуток не понимала решительно. Абсолютно. Категорически. Можно было рассказать ей самый остроумный анекдот — она лишь вежливо улыбнётся и спросит: «А в чём соль?» Можно было разыграть перед ней целый спектакль — она воспримет всё за чистую монету и начнёт давать практические советы.
Все мы её, конечно, подкалывали, а я — больше всех. Это стало моим любимым хобби: придумывать всё новые и новые способы проверить границы её буквального восприятия мира. Она, правда, не обижалась, только качала головой и грозилась:
— Марк, тебе это боком выйдет! Рано или поздно твоя страсть к розыгрышам тебя же и подведёт!
— Алиса, да что со мной может случиться? — отмахивался я. — Жизнь без юмора — это как цирк без клоунов!
— Вот увидишь, — упорно твердила она, — шутки до добра не доводят.
И вышло боком. Ох, как вышло!
Как-то наш цирк гастролировал в небольшом российском городке где-то в средней полосе. Название уже и не помню — все эти провинциальные города со временем сливаются в памяти в одну бесконечную череду площадей, гостиниц и местных достопримечательностей. Шло традиционное расселение артистов — процедура всегда нервная, полная интриг и закулисной дипломатии.
Я быстро обустроился в своём номере на третьем этаже, распаковал чемодан, принял душ, но вскоре заскучал в одиночестве. За окном моросил унылый осенний дождик, до выступления оставалось ещё несколько часов, и я отправился в фойе гостиницы на поиски приключений или хотя бы интересного собеседника.
Спускаюсь неторопливо по скрипучей деревянной лестнице и вижу: стоит внизу какая-то пышная дама, засунув голову в окошко администратора, и ведёт крайне напряжённую беседу с дежурной. По силуэту — вылитая наша Алиса! Понимаю, что обсуждаются вопросы чрезвычайной важности: кого из артистов срочно перевести с теневой стороны на солнечную и наоборот; кого переместить из двухместного номера в трёхместный, а кому «по штату» и статусу полагаются отдельные хоромы с видом на центральную площадь.
— Нет, вы не понимаете, — доносился сверху взволнованный женский голос, — этот номер категорически не подходит! Там же окна выходят прямо на дорогу!
— Но других свободных номеров у нас нет, — терпеливо объясняла администратор гостиницы.
— Тогда давайте что-нибудь придумаем! Может быть, кого-то можно переселить?
Вид сзади открывался просто роскошный — точь-в-точь как у нашей неунывающей Алисы в её фирменном клетчатом платье.
Идея у меня ещё не созрела окончательно, но импульс уже появился — и я несусь по ступенькам вниз, предвкушая очередной удачный розыгрыш. В голове уже рисовались картины: как Алиса взвизгнет от неожиданности, как будет потом ругаться и грозить пальцем, как мы вместе будем смеяться... Хотя нет, смеяться буду только я — она ведь не умеет.
А когда достигаю цели, материализуется и сама идея во всей своей «гениальности». Я тихонько подкрадываюсь, хватаю нашего администратора за самое выдающееся место, начинаю его мять и при этом ещё и трясу, приговаривая:
— А вот и наша Алисочка! Как дела, красавица?
Класс? Как вам такой розыгрыш?
Администратор в полном негодовании резко оборачивается, и я вижу... совершенно незнакомое лицо! Оказывается, это не Алиса!
Передо мной стоит женщина примерно того же возраста и комплекции, но с совершенно другими чертами лица. Строгая, интеллигентная, в очках, с аккуратно уложенными в пучок волосами. И смотрит она на меня с таким выражением, будто я только что свалился с Луны.
— Молодой человек, — произносит она ровным голосом, — вы, кажется, меня с кем-то спутали?
Мог ли я вообразить, что есть на свете ещё одна женщина с формами подобного масштаба?! Да ещё и одетая в похожее клетчатое платье! Я лихорадочно соображаю, и единственный выход из ситуации, в которой я оказался, видится мне только один — умереть на месте. Прямо здесь, в фойе гостиницы, на глазах у изумлённой администратор и случайных свидетелей.
И действительно, со мной начинает происходить нечто подобное: сердце замирает, кровь перестаёт течь по жилам; я с головы до ног покрываюсь липким холодным потом. В ушах звенит, перед глазами плывут разноцветные круги, ноги становятся ватными.
— Я... я ужасно извиняюсь, — бормочу я. — Это недоразумение... ошибка... я думал...
Тут добрая незнакомка, видя моё состояние, начинает меня реанимировать. Она ловко хватает меня за шиворот, не давая грохнуться на пол; лёгко бьёт по щекам ладонью и участливо приговаривает:
— Ну-ну, бывает, не умирайте... Дышите глубже! Ну, голубчик, живите, я вас прошу! С кем не случается — ошибка вышла! Бывает у всех!
— Как же так... — шепчу я, приходя в себя. — Как я мог...
— Да ничего страшного! — успокаивает она меня. — Я же вижу, что вы не маньяк какой-нибудь, а просто перепутали. Случается!
— Но я же... я же вас... — не могу подобрать слова.
— А вот этого мы касаться не будем, — улыбается она. — Инцидент исчерпан. Как говорится, что с возу упало, то пропало.
Я выжил. Физически и морально.
Оказалось, моя жертва — доктор химических наук, профессор местного университета Екатерина Павловна; большая умница, прекрасно образованная женщина с великолепным чувством юмора. Ирония судьбы! Она приехала в гостиницу решить какие-то вопросы, связанные с размещением своих коллег, которые должны были приехать на научную конференцию.
— Знаете что, — сказала она, когда я окончательно пришёл в себя, — а давайте знакомиться по-человечески. Меня зовут Катя.
— Марк, — представился я, всё ещё краснея от стыда.
— Очень приятно, Марк. И знаете что? У вас такое виноватое лицо, что мне даже жалко вас стало. Может, пойдёмте в кафе, выпьем чаю? Расскажете, кого именно вы во мне углядели.
За чашкой чая я поведал ей всю историю — про Алису, про моё увлечение людьми без чувства юмора, про свою страсть к розыгрышам. Екатерина Павловна слушала с интересом и смеялась в нужных местах.
— Забавно, — заметила она. — А вы знаете, что с точки зрения психологии ваше увлечение легко объяснимо? Люди с развитым чувством юмора инстинктивно тянутся к тем, кто лишён этого качества. Это как... как физический закон притяжения противоположностей.
— Неужели? — удивился я.
— Конечно! Вы же не со зла это делаете. Вы пытаетесь поделиться с ними своим восприятием мира, показать, что жизнь может быть легче и веселее.
— Но получается не очень, — вздохнул я.
— Зато получаются интересные истории, — рассмеялась она. — Вот и сегодня — разве не забавно?
Мы проговорили до самого вечера. Оказалось, у нас масса общих тем для разговора. Екатерина Павловна интересовалась искусством, много путешествовала, прекрасно разбиралась в литературе. А её рассказы о научной работе были настолько увлекательны, что я и не заметил, как пролетело время.
— Вы знаете, — сказала она на прощание, — а ведь ваша Алиса была права. Вам действительно вышло боком. Но в хорошем смысле!
Мы подружились на все две недели, которые нас свела в этой гостинице моя проклятая страсть к розыгрышам. Каждый день после репетиций и выступлений я спешил к ней. Мы гуляли по городу, ужинали в местных кафе, говорили обо всём на свете. Екатерина Павловна даже приходила на наши представления и искренне восхищалась цирковым искусством.
— Знаете, Марк, — сказала она в день нашего отъезда, — спасибо вам за эти две недели. Давно я так не смеялась и не чувствовала себя так легко.
— Это я должен вас благодарить, — ответил я. — Вы показали мне, что есть люди, которые умеют прощать даже самые нелепые ошибки.
— А вы показали мне, что жизнь полна неожиданностей, — улыбнулась она. — И что иногда самые неловкие моменты могут привести к самым прекрасным знакомствам.
Мы обменялись адресами, пообещали писать друг другу. И знаете что? Мы действительно переписывались долгие годы. А когда наш цирк снова приезжал в тот город, я всегда находил время, чтобы встретиться с Екатериной Павловной.
Что касается Алисы, то когда я рассказал ей эту историю, она только покачала головой и сказала:
— Вот видишь, Марк, а я тебе что говорила? Розыгрыши до добра не доводят!
— Алиса, — ответил я, — а может быть, иногда они как раз к добру и приводят?
Она задумалась на минуту, а потом произнесла:
— Не знаю. Не понимаю я этих ваших шуток.
И тут я впервые подумал: а может быть, люди без чувства юмора — это не недостаток природы, а её особый замысел? Может быть, они нужны нам, остальным, чтобы мы ценили свою способность смеяться? Чтобы понимали, какой это дар — видеть смешное в обычном, находить повод для улыбки даже в самых неловких ситуациях?
С тех пор я перестал коллекционировать людей без чувства юмора. Но благодарность к ним у меня осталась. И особенная благодарность — к нашей Алисе, которая своим пророчеством невольно устроила мне одну из самых неловких, но и самых счастливых встреч в моей жизни.
Автор: Елена Стриж ©