Merhaba, друзья… У меня с трудом подбираются слова, чтобы начать эту главу. В прошлой части на наших глазах произошло страшное. Наш вождь, наша надежда, наш Белый Сокол Осман упал, пронзенный вражеской стрелой.
Сегодня мы вместе с племенем Кайы переживем самые темные часы в его истории. Это будет глава о горе, которое, кажется, невозможно вынести. Об отчаянии, которое сжимает сердце ледяными тисками.
Но, как говорят мудрецы, именно в самой глубокой тьме рождаются самые отважные решения и самые великие герои. Приготовьтесь к очень тяжелой, но важной главе.
Самое длинное отступление
Крик Конура, полный животного ужаса, стал сигналом к концу штурма. Атака, еще секунду назад яростная и стремительная, захлебнулась. Воины Кайы, видевшие падение своего вождя, замерли, словно превратившись в камень. А потом начался хаос. Не отступление, а отчаянное, паническое бегство. Византийцы на стенах, видя это, взревели от восторга и удвоили обстрел.
Но в самом сердце этого ада, у подножия стены, образовался маленький островок несокрушимой верности. Конур, Бамсы и Тургут, сомкнув щиты над бездыханным телом Османа, отбивались от врагов, которые пытались захватить тело вождя как трофей.
– Назад! – ревел Бамсы, и его секира превратилась в мельницу смерти, разбрасывая врагов. – Ни шагу назад! Защитить бея!
– Тащите его! Тащите! – кричал Конур, пытаясь поднять Османа.
Они отступали. Медленно, шаг за шагом, оттаскивая своего вождя, прикрывая его своими телами. Каждый метр давался им с боем, с кровью. Вокруг падали их товарищи, но они не обращали внимания. Была только одна цель – вынести его. Вынести их солнце, которое погасло.
Когда они, наконец, добрались до своего лагеря, их встретила мертвая тишина. Женщины, дети, старики – все смотрели на то, как лучшие воины племени несут на скрещенных щитах своего лидера. Его лицо было бледно, глаза закрыты, а из бока все еще торчала проклятая черная стрела.
И тогда тишина взорвалась. Взорвалась женским плачем, таким горьким и безутешным, что, казалось, от него плачет само небо. Халиме-хатун, мать Османа, не проронила ни слезинки. Она лишь подошла, ее лицо стало серым, как пепел, и положила руку на лоб сына. Холодный.
Тело внесли в главный шатер. Племенной tabib (табиб – лекарь), старый и опытный, склонился над ним. Он долго слушал, щупал, осматривал рану. А потом медленно поднялся и, не глядя никому в глаза, покачал головой.
– Дыхания нет. Сердце не бьется. Стрела вошла глубоко. Я ничего не могу сделать. Наш бей… он стал şehit (шехит – мученик, павший в бою).
Совет в темноте
Новость о смерти Османа разнеслась мгновенно. Лагерь погрузился в пучину отчаяния. Воины сидели на земле, бессмысленно глядя в одну точку. Некоторые бились головой о землю, не в силах вынести горе. Надежда умерла.
В шатре Османа, вокруг его тела, собрались командиры. Акче Коджа, Конур, Бамсы, Тургут, Аксунгар. Каждый из них был раздавлен.
– Я виноват! – глухо повторял Конур, раскачиваясь из стороны в сторону. – Я требовал штурма! Я послал его на смерть! Это я… я убил его!
– Не вини себя, сынок, – прошептал Акче Коджа, хотя его собственный голос дрожал. – Он был вождем. Он сам принял решение. Он умер как герой, впереди своих воинов.
Но слова утешения не помогали. В этот момент в шатер вошел сельджукский эмир, Кара-Тегин. Его лицо было как всегда суровым и бесстрастным.
– Я слышал о вашем горе, – произнес он. – Ваш вождь был храбрым, но безрассудным. Теперь, когда он пал, эта осада теряет всякий mana (мана – смысл). Мой приказ от султана – взять город. Но без лидера вы – лишь толпа. Вы не сможете сражаться. Я увожу своих воинов. Возвращайтесь в свои степи, тюрки. Игра окончена.
С этими словами он развернулся и ушел. Это был последний удар. Их не просто бросили. Их списали со счетов. Их оставили одних, разбитых, без лидера, под стенами вражеской крепости. Отчаяние достигло своего дна.
– Он прав, – прошептал один из беев. – Мы должны уходить. Мы должны спасти хотя бы наших жен и детей.
И в этот момент, когда, казалось, все было кончено, раздался тихий, но твердый голос.
– Нет. Мы не уйдем.
Все обернулись. Это сказал Аксунгар. Он встал. Его лицо было бледным, но в глазах горел огонь, которого никто не видел в нем со времен плена.
Исповедь и последняя клятва
– Акче-ага. Конур, брат мой. Оставьте нас наедине, – попросил он, глядя на остальных. – Мне нужно поговорить с ними.
Когда в шатре остались только они трое и безмолвное тело Османа, Аксунгар рухнул на колени перед своим братом.
– Прости меня, Конур, – зашептал он, и из его глаз хлынули слезы, которые он так долго сдерживал. – Прости, если сможешь.
– За что? – не понял Конур.
– За все. За то, что я не умер в той темнице. За то, что я оказался слабаком. Предателем.
И он рассказал. Все. Про пытки, про угрозы убить Конура, про свою сломленную волю. Про то, как он стал шпионом Филарета. А потом он рассказал о последнем разговоре с Османом. О том, как Осман не казнил его, а решил использовать как тайное оружие.
Конур слушал, и его лицо превращалось в маску ужаса. Он прошел все стадии: от недоверия и гнева до страшного, разрывающего сердце понимания. Он смотрел на своего брата, на его шрамы, на его измученное лицо, и понимал, через какой ад тот прошел. Ярость на предателя сменилась бесконечной жалостью к брату-мученику. Он опустился на колени рядом с ним.
– Так вот почему… – прошептал Конур. – Вот почему твои глаза были мертвыми… Ты страдал больше всех нас, а я… я еще и упрекал тебя. Прости меня, брат!
– Нет прощения тому, кто предал своего вождя, – сказал Аксунгар, поднимаясь. В его глазах больше не было слез. Была лишь стальная решимость. – Осман-бей хотел, чтобы я искупил свою вину службой. Но он погиб.
Теперь я искуплю свою вину кровью. Я отомщу за него. Я сделаю то, что он хотел. Я открою вам ворота этого проклятого города. Или сгорю в его пламени. Это моя последняя клятва.
Он повернулся к Акче Кодже.
– Наставник, ты должен мне помочь. Я пойду к ним. Я сдамся. Я скажу, что Осман мертв, и я пришел служить своему настоящему хозяину. Они мне поверят. Я был их самым ценным агентом. Я попаду внутрь. А там… я найду способ подать вам знак.
Это был самоубийственный план. Но Акче Коджа, глядя в глаза Аксунгара, понял – это их единственный шанс. Единственная надежда, восставшая из пепла отчаяния.
Сон, что глубже смерти
Аксунгар уже готовился уходить. Он в последний раз подошел к телу Османа, чтобы проститься. Он опустился на колени, коснулся его холодной руки…
И в этот момент в шатер, расталкивая всех, ворвался старый лекарь. Его глаза были безумными, руки тряслись.
– Стойте! – закричал он. – Не смейте готовить его к погребению! Стойте!
– Что случилось, старик? – сурово спросил Акче Коджа. – Не терзай наши души!
– Я… я ошибся! – выдохнул лекарь. – Я готовил тело… обмывал рану… И когда я извлекал наконечник стрелы, который застрял между ребер… я почувствовал… Клянусь Всевышним, я почувствовал слабейший, едва уловимый трепет мышц под пальцами!
Все замерли.
– Что это значит? – прошептал Конур.
– Я не знаю! – голос лекаря срывался от волнения. – У него нет дыхания, сердце не бьется… Но тело… оно еще не остыло, как должно было! Есть редчайшие случаи, когда от страшного удара или ранения человек впадает в сон, что глубже смерти! Его душа словно покидает тело, но нить еще не оборвана! Может быть… может быть, он не умер! Может быть, он еще вернется! Но я не знаю, как его разбудить!
В шатре повисла оглушительная тишина. Все смотрели на неподвижное тело своего вождя. Неужели это правда? Неужели есть еще хоть капля, хоть искра надежды?
Аксунгар посмотрел на брата, на Акче Коджу. Затем снова на Османа. И в его глазах появилась новая, еще более яростная решимость.
– Это знак, – сказал он твердо. – Знак от Всевышнего. Он дает нам шанс. Я должен идти. Сейчас же. Я должен открыть ворота к тому моменту, когда он, возможно, очнется. Я иду.
Он не стал больше ждать. Он поклонился телу своего вождя, в последний раз посмотрел на брата и вышел из шатра, растворившись в сумерках. Он шел навстречу своей судьбе, навстречу своей последней клятве, неся в сердце и горечь искупления, и новую, безумную надежду на чудо.
Друзья, у меня просто нет слов… Какая глава! Какая драма! Отчаяние, предательство, исповедь, прощение… и эта последняя, хрупкая, как тонкий лед, надежда! Жив ли Осман?
Сможет ли он вернуться из этого страшного сна? И что ждет Аксунгара, который отправился на свою самоубийственную миссию?
Ситуация достигла наивысшего накала. Теперь на кону абсолютно все. Пишите, что вы думаете, что чувствуете! А мы встретимся в 29-й главе, которая, я обещаю, будет решающей. Осталось совсем немного.