Настя приехала в родной городок разобраться с имуществом, оставленным покойными родителями. Квартира, дача, гараж – вот и все, что нажили папа с мамой. Нажили честным трудом, никого не обманывая, бережно собирая каждую копейку.
Не продали в девяностые, да и потом не потеряли: жили и радовались малому. А тут ведь немало: двушка на городской окраине была уютной и обжитой, в гараже нежился ухоженный москвичонок – хоть сейчас в него садись, даже жучков нет. Про дачку на шести сотках и говорить нечего – земля, как пух. Домик, крашеный в веселый зеленый цвет, утопал в любимых мамой флоксах, любо дорого глядеть.
Настя решила продавать все. Давным давно в большом городе ее держал прочно обоснованный быт, там своя дача имелась в Карелии, на берегу реки, среди каменистых розариев, хорошая работа, квартира. Ну за что здесь, в этом злом городишке держаться? За воспоминания бурной юности? Бред. Продавать, так продавать. И думать нечего.
Ну да, соплей и слез хватало, когда Настя уезжала в северную столицу. Отец напился, решив, что Насте теперь точно хана. Все! В прости*утки пошла, не иначе. Ее ж ни на какую работу не возьмут! Никто в ее диплом смотреть не будет! Чё он, отец, мужиков не знает? Знает! Нужен кобелям Настин диплом, ага!
Мать кричала, что проклянет. Настя психанула тогда:
- Ну и проклинай!
Обида держалась долго. Да и родители тогда, узнав, за кого Настя выходит замуж, устроили такой кипеж, что было отвратно их слушать. А потому – обидно втройне. Особенно, на веселой армянской свадьбе, с кучей родственников, традиций, тостов и всего прочего. Невеста готова была провалиться от стыда – как сирота сидела. Будто в грязи измазалась – такое презрение от родных людей. Посаженной матерью (при живой-то маме) была Галина, продавщица с рынка. А мать орала в трубку, что Настя ей больше не дочь, раз под ….. легла! Настя тогда трубку отключила. У нее уже был мобильный телефон. Она радовалась, что может звонить родителям чаще. Не понадобилось ее внимание.
Баграт был всегда рядом в те тяжелые дни. Баграт стал для Насти всем, и другом, и подругой, и мамой, и папой. И любимым мужем, конечно. Как Настя с ним познакомилась? Да как знакомятся… На работу устроилась.
В Питере с работой было не так катастрофично, как в провинции. В провинции за счет одного предприятия весь город держался. Что не так – весь город страдает. В мегаполисах полегче. Возможностей больше, хоть и дорога, и жилье порой съедает восемьдесят процентов заработка. И обманут легко. И покалечить, и убить могут. Везде ловушки, везде ямы, только держись и клювом не щелкай.
Конечно, предлагали Насте разное. Конечно, не всегда смотрели в ее диплом, где черным по белому значилось вполне серьезное «технолог пищевого производства». Не верили, смотрели на Настину необъятную стать и давили в мозгу скабрезных тараканов. Настя хотела на «Пэтмол» устроиться, да там, ей сразу дали отворот-поворот. Даже причину не объяснили, почему. Подтянутая, в деловом костюме, кадровичка, взглянув на нее, профессиональными навыками не поинтересовалась даже.
- Вакансий нет.
- Никаких, никаких?
- Раз-но-ра-бо-чая. Устроит?
- А сколько платят? – спросила Настя.
Узнав размер оклада, поникла. Мало. На съемную комнату не хватит.
Сидела, курила. Грустила. Подошел к ней какой-то дед.
- Чего тут расселась, ваша точка в другой стороне. Иди отсюда, пока охрану не вызвал.
Настя разразилась руганью и слезами одновременно.
- Да что вам всем от меня надо? Я – нормальный человек! На работу пришла устраиваться! У меня диплом. Вот! Съел, старый хрен? Какая точка?
Дед внимательно посмотрел на диплом.
- Нездешняя, дочка?
Настя размазывала слезы по щекам.
- Девка, так ты бы оделась скромнее, что ли? Ну что за дурочка, на такие ляхи лосины натянуть! Ты вот что, на Апражку съезди. Там работу найдешь. Там работы дофига. И платят хорошо. И сыта будешь. И совет тебе мой, краля: сними эту кофточку. Напяль футболку, что ли, желательно, до пят. Тебя же в пять минут умыкнут и в бордель увезут, даже фамилии не спросят!
***
Рынок здоровущий. Город в городе. Узбеки таскают тележки со снедью и кричат: «Пилов горячий!» В палатках весь интернационал собрался. Кто что продает. Вертолет можно купить, если нужное место знать! Рыскают цыганята. Их мамки в пестрых юбках хватают полоротых покупательниц, как зазевавшихся куриц, прилипают к ним толпой, пудрят мозги и обирают до нитки. На деревянных плечиках сплошные «Дольче-Габанны» и «Версачи» местного пошива.
Настя шла по рынку, вся липкая от маслянистых взглядов. Ей цыкали, цокали и свистели вслед. Она наткнулась на одежную палатку, с торговавшей в ней женщиной славянского типа.
- Здрасти. У вас есть на меня что-нибудь… скромное.
Женщина вопросов лишних не задавала. Пригласила за занавеску. Кинула Насте пару брюк и футболок.
- Меряй. А то больно красивая ты для здешних мест. Не дай Бог, украдут. Потом и костей не найдешь.
Насте стало страшно. Но продавщица оказалась душевной и простой. В ходе примерки выяснилось, что Галина - землячка, из соседнего городка Вологодской области. Даже общие знакомые нашлись.
- Как ты, бедная, такое богатство таскаешь на себе? – Галя сочувственно посмотрела на «богатство» Насти, - поди, спина болит вечерами?
- Да не болит. Я даже лифчика не ношу. И ничего, карандаш падает, не держится.
- Надо носить, Настюха. Бедная ты…
Галина критически оглядела новый облик скромненькой Насти. Вынула из сумки пузырек и пачку спонжей. Не обращая внимания на протестующие писки девахи, вылила почти половину содержимого тюбика на ватные диски и тщательно умыла возмущенную Настину мордаху. Заставила причесаться и затянуть аккуратный хвостик.
- Вот теперь ты хорошая девка. Работящая. Из своих. Пошли на работу устраиваться.
Попросив соседку, торгующую очками в соседнем павильоне, посторожить товар, Галина лично, за руку, повела смущенную Настю на «собеседование» в «обувной бутик», находившийся через три ряда от Галиной точки.
Среди множества коробок, щедро облепивших своеобразную витрину, с трудом нашли «самого».
- Багра-а-а-а-т! Эй, ты где?
Баграт разыскивал что-то на складе. Покупатели толкались в павильоне, с нетерпением ожидая товар с подходящим размером. На зов вышел, держа очередную стопку обувных коробок в охапке. Кивнул Галине по-свойски, округлив свои бархатные карие глаза, мол, видишь, какая нынче запарка.
А потом он взглянул на Настю. И коробки высыпались из его рук. Прям, все разом, лавиной. Настя бросилась на помощь будущему работодателю. Галина смотрела на это все понимающими глазами.
- Вот, продавца тебе привела. Землячка. Порядочная девочка. От сердца отрываю.
Баграт только и спросил, имеет ли девушка опыт. Обе, и Галина, и кандидатка, энергично закивали.
А потом начались трудовые будни. Баграт был невредным. Работа была несложная. Хлопотливая, тяжкая, отбирающая кучу моральных и физических сил, но, правда, несложная. При этом Баграт, армянин, красавец, умница, все объяснял терпеливо. И помогал всячески.
А Настя думала: как хорошо все сложилось. Жила она теперь в квартирке у Галины (та с первого дня взяла над девчонкой материнское покровительство), работа – недалеко. Баграт платил достойную зарплату и не обманывал. И к тому же… И к тому же… Да черт возьми, что врать-то, Настя втюрилась в красивого парня с бархатными карими очами и белозубой улыбкой, как… как, не знаю, кто!
Баграт, сын обрусевших армян, заниматься торговлей не хотел. Ну что поделать – жизнь такая. Можно подумать, родители хотели. Интеллигентные люди, преподаватели, они, прожившие в благодатном Советском Союзе полжизни, никаких общинных отношений с милой родиной не имели. С сильнейшей диаспорой ничего их не связывало. Но вот прижало таки – пришлось кланяться старейшинам и просить денег в долг на развитие бизнеса. Бизнес пошел в гору. Хватало на взятки, на откуп браткам и на ежемесячные взносы в пользу диаспоры. На себя – едва. Но не жаловались – мечтали: когда-нибудь этот бардак закончится, и можно будет вернуться к науке!
В общем, нормальные люди. И сын вырос нормальным человеком. Как его, с утонченным вкусом и тягой к прекрасному, притянуло к Насте, непонятно. Баграту нравились хрупкие питерские девы, те самые, которые «дыша духами и туманами» бродили на тонких ножках внутри питерских дворов-колодцев, заламывали тонкие ручки в поисках выхода, декламировали стихи Мандельштама и смотрели вдаль влажными, цвета питерского неба, глазами. Такие… бледные, с чахоточным румянцем, почти француженки, только не француженки. Петербурженки…
И тут, здрасте приехали, этакая Мэрилин Монро, увеличенная в три раза. Что в ней? Неужели в Баграте взыграла южная кровь истинного почитателя пышного и богатого женского тела? Ну да, взыграла. Кровь – не водица. Но больше Баграту в Насте нравилась ее беззащитность, беспомощность девичья, умение краснеть до пунцовых щек при нечаянном прикосновении и обожание в больших, по-армянски (хоть и вологодская девушка) продолговатых очах.
А самым интересным было то, что по уши влюбленная в красивого парня Настя, целый год плавившаяся в своем чувстве, даже повода ему не дала, чтобы сблизиться. Ни грамма женского кокетства. Ни единого намека. Закрытая и застегнутая на все пуговицы, она только смотрела на любимого русалочьим взглядом. И Баграт горел от ее обожающего взгляда, что искры во все стороны летели, как от бенгальского огня.
В общем, через год совместной работы молодые, наконец, объяснились в своих чувствах. И только тогда случился их первый поцелуй. Поцелуй – обратите внимание, а не то, что вы подумали! То, что вы подумали, случилось только после чинного похода в гости к родителям. Настя понравилась будущим родственникам. Так понравилась, что заговорили о свадьбе. И, слава Богу, что так получилось. Папа и мама Баграта были, воистину, даром небес.
Автор: Анна Лебедева