— Да пошла ты со своими деньгами! — голос Натальи Степановны резанул по кухне, как нож по стеклу. — Жадная дрянь! На собственную свекровь не потратишь!
Таня замерла у плиты, сжав в руке полотенце. Вот оно — началось. Опять эти сцены, опять слёзы и угрозы. А ведь день только начинался...
— Мама, прекрати, — устало произнёс Вадим, не поднимая глаз от тарелки. Овсянка остывала, превращаясь в серую массу. Как и его терпение к этим бесконечным скандалам.
— Не прекращу! — Наталья Степановна взмахнула руками, словно пытаясь взлететь. — Всю жизнь детей растила, горбатилась! А теперь что? Теперь мне в путёвке отказывают! В какой-то паршивой путёвке в дом отдыха!
«Паршивой», — мысленно фыркнула Таня. «Пятьдесят тысяч рублей — это паршиво? За неделю в санатории?»
— А я не обязана оплачивать путёвку твоей матери, — сказала она, повернувшись к мужу. — Пусть идёт и работает.
Тишина повисла в воздухе, тяжёлая и липкая. Даже часы на стене, казалось, остановились.
— Что... что ты сказала? — Наталья Степановна медленно опустилась на стул, словно её подкосили. Лицо побледнело, глаза широко раскрылись.
— То, что думаю уже давно. — Таня развернулась, встретила взгляд свекрови. — Вам шестьдесят два года, вы здоровы. Почему мы должны содержать вас?
Вадим поперхнулся овсянкой. Таня никогда... она никогда так не говорила. Всегда молчала, терпела, только губы сжимала потуже.
— Я... я болею! — завопила Наталья Степановна. — У меня давление! Сердце! Суставы!
— Да? — Таня подошла ближе, села напротив. — А вчера вы три часа в очереди за скидочными колготками стояли. И позавчера на дачу к тёте Вале ездили грядки полоть. Больная очень.
«Боже, что я делаю?» — промелькнула мысль. «Почему я молчала столько лет? Почему терпела эти выходки?»
Но слова сами лились из неё, словно прорвало плотину.
— Знаете что, Наталья Степановна? — Таня откинулась на спинку стула. — Мне тридцать семь лет. Я работаю медсестрой в больнице, встаю в пять утра, прихожу домой в восемь вечера на ногах не стою. А вы сидите дома, сериалы смотрите и думаете, как бы ещё денег выклянчить.
— Вадим! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?
Вадим жевал овсянку и молчал. В голове творилась каша хуже той, что лежала в тарелке. С одной стороны — мать, которая действительно никогда не работала, вечно что-то выпрашивала. С другой — жена, которая... чёрт, которая была права.
— Слышу, мам. — Он положил ложку. — И знаешь что? Таня права.
Наталья Степановна вскочила так резко, что стул упал.
— Предатель! — прошипела она. — Собственную мать предал ради этой... этой...
— Осторожно со словами, — голос Тани стал холодным. — А то скажу пару ласковых о том, сколько денег вы у нас за год выманили.
— Я уйду! — завизжала свекровь. — Уйду в дом престарелых! Пусть весь район знает, какие у меня дети!
— Валяйте, — пожала плечами Таня. — Только в дом престарелых тоже не бесплатно принимают.
Наталья Степановна открыла рот, закрыла, открыла снова. Как рыба, выброшенная на берег.
— Вы... вы чудовища, — прошептала она и выбежала из кухни.
Хлопнула дверь в её комнату. Потом началось — рыдания, причитания, звонки по всем знакомым.
— Надо было раньше это сделать, — тихо сказал Вадим.
— Да. — Таня встала, начала убирать со стола. — Намного раньше.
Через неделю Наталья Степановна объявила, что познакомилась с замечательным мужчиной. Николай Петрович, вдовец, квартира в центре, пенсия военная.
— Коля такой джентльмен! — щебетала она в телефон тёте Вале. — Цветы дарит, в ресторан водит! Говорит, что я ещё красивая женщина.
Таня и Вадим переглянулись. Неужели так просто? Неужели проблема решилась сама собой?
— Я переезжаю к нему, — торжественно объявила свекровь за ужином. — Коля предложил. Сказал, что без меня жизнь не мила.
— Поздравляем, — сказала Таня. И впервые за много лет улыбнулась свекрови искренне.
Прошло два месяца
Николай Петрович — высокий, седой, с военной выправкой — казался воплощением мечты одинокой женщины. Он действительно дарил цветы, водил по ресторанам, говорил комплименты.
Но уже на третью неделю совместной жизни Наталья Степановна поняла: деньги у Коли не резиновые. Пенсия, конечно, неплохая, но на её аппетиты явно не рассчитана.
— Колечка, — мурлыкала она, устраиваясь рядом на диване. — А давай съездим в Сочи? Я так давно на море не была...
— Дорогая, — осторожно начал Николай, — может, в следующем году? Сейчас, знаешь, расходы большие...
— Какие расходы? — глаза Натальи Степановны сузились. — Ты что, жадничаешь?
— Да нет, просто...
— Просто что? — голос стал пронзительным. — Я к тебе переехала, уют создаю, готовлю, стираю! А ты мне в поездке отказываешь!
Николай растерянно моргал. Вот она какая — его нежная, ласковая Наташа. Превратилась в фурию за какие-то две секунды.
— Хорошо, — сдался он. — Посмотрим...
— Не посмотрим, а поедем! — отрезала она. — И вообще, Коля, нам надо поговорить о деньгах.
«О господи», — подумал Николай. «Во что я влип?»
А в соседней квартире Таня мыла посуду и думала: «Интересно, сколько он продержится?»
Ответ пришёл быстрее, чем она ожидала.
— Коля! — вопила Наталья Степановна, размахивая чеком из магазина. — Ты серьёзно думаешь, что я буду есть эту дешевизну?
— Наташа, это нормальные продукты...
— Нормальные? — она ткнула пальцем в чек. — Колбаса за двести рублей? Сыр самый дешёвый? Да я у сына так не питалась!
— А может, вернёшься к сыну? — тихо спросил Николай.
Вопрос повис в воздухе. Наталья Степановна медленно повернулась к нему.
— Что ты сказал?
— Я сказал... — он выпрямился, словно на плацу. — Может, тебе лучше жить с семьёй? А то я, видимо, не могу обеспечить тебе тот уровень жизни, к которому ты привыкла.
— Ты меня выгоняешь? — голос стал тише, опаснее.
— Я предлагаю подумать...
— Подумать? — Наталья Степановна взвилась. — Да как ты смеешь! Я к тебе переехала, связь с детьми порвала из-за тебя!
«Связь с детьми», — горько усмехнулся Николай. «Она же сама ушла в истерике».
— Наташа, давай спокойно...
— Не Наташа я тебе! — она схватила сумку. — Я к тёте Вале поеду! А ты... а ты пожалеешь об этом!
Дверь хлопнула. Николай остался один в тишине своей квартиры. И впервые за два месяца почувствовал облегчение.
— Валечка, — Наталья Степановна сидела на кухне у тёти и вытирала глаза платком. — Представляешь, что этот подлец сделал? Выгнал меня! Меня — женщину в возрасте!
Тётя Валя — сухонькая, жилистая семидесятилетняя старушка — слушала и покачивала головой.
— Ой, Наташа, а ты не подумала, что, может, и сама...
— Что сама? — голос стал воинственным.
— Ну... — тётя замялась. — Требовательная ты больно. Помню, как с Танечкой ругалась из-за денег. Может, и с Колей так же?
— Валя! — Наталья Степановна вскочила. — Ты на чьей стороне?
— Да ни на чьей, милая. Просто думаю — может, пора самой зарабатывать? В нашем возрасте ещё можно. Вон, соседка моя в супермаркете работает, довольна.
— Работать? — Наталья Степановна произнесла это слово так, словно оно было ругательством. — В моём возрасте?
— А в каком возрасте, по-твоему, нельзя работать? — мягко спросила тётя Валя.
Но Наталья Степановна уже не слушала. Она думала о другом. О том, что все — все! — против неё. Дети неблагодарные, Коля оказался жадным, даже родная тётя не поддерживает.
«Ну ничего», — подумала она. «Покажу им всем. Найду такого мужчину, что все обзавидуются».
А в это время Таня и Вадим сидели дома и наслаждались тишиной. Первой тишиной за много лет.
— Как думаешь, — спросила Таня, — она вернётся?
— Обязательно, — вздохнул Вадим. — Но теперь мы знаем, что можем сказать «нет».
— Да, — улыбнулась Таня. — Теперь знаем.
И в этом знании была их маленькая, но важная победа.
Месяц спустя Наталья Степановна всё-таки появилась на пороге. Не одна — с чемоданом и красными от слёз глазами.
— Можно войти? — спросила она неожиданно тихо.
Таня открыла дверь шире, молча. Вадим вышел из комнаты, посмотрел на мать.
— Коля женился, — сказала Наталья Степановна, опускаясь на диван. — На своей соседке. Оказывается, он с ней уже полгода встречался, а меня... меня просто использовал.
«Или ты его использовала», — подумала Таня, но промолчала.
— Тётя Валя тоже... она сказала, что не может меня содержать. Что у неё пенсия маленькая. — Голос дрожал. — Я думала, хоть она поймёт...
Вадим сел напротив матери. Лицо его было серьёзным, но не злым.
— Мам, — сказал он медленно. — Мы можем поговорить. Но только честно. Без истерик, без угроз, без манипуляций.
Наталья Степановна кивнула, вытирая нос платком.
— Ты можешь остаться, — продолжил Вадим. — Но на определённых условиях.
— Каких? — голос стал настороженным.
— Найти работу. Любую. Хоть в магазине, хоть уборщицей. Не важно.
— Вадим, мне шестьдесят два...
— Тёте Вале семьдесят, и она работает в библиотеке. — Таня впервые за весь разговор открыла рот. — А сосед дядя Женя в семьдесят пять сторожем устроился.
— Второе условие, — Вадим поднял руку, — никаких требований денег на развлечения. Еда, коммунальные — пожалуйста. Путёвки в санатории — заработаешь сама.
Наталья Степановна молчала, разглядывая свои руки.
— И третье — уважение. К нам, к нашим решениям, к нашей семье.
— Я всегда уважала...
— Мам, — Вадим покачал головой. — Ты называла мою жену жадной и мелочной. Это уважение?
Тишина. Долгая, тягучая тишина.
— Я... — Наталья Степановна подняла глаза. — Я не умею работать. Я не работала тридцать лет.
— Научишься, — сказала Таня. — Если захочешь.
— А если не захочу?
— Тогда ищи другой вариант, — спокойно ответил Вадим. — Мы больше не будем жить в постоянном стрессе.
Удивительно, но Наталья Степановна согласилась. Не сразу, не легко, но согласилась. Может, её просто напугала перспектива остаться совсем одной.
Работу нашла быстро — в ближайшем супермаркете требовалась уборщица на неполный день. Зарплата небольшая, но честная.
Первые недели были тяжёлыми. Наталья Степановна ныла, жаловалась на усталость, на то, что её никто не уважает. Но постепенно что-то изменилось.
— Знаешь, — сказала она как-то за ужином, — у меня появились подруги на работе. Света и Галя. Мы в обед вместе чай пьём.
Таня и Вадим переглянулись. Подруги? У неё никогда не было подруг — только люди, которых она могла использовать.
— Галя говорит, что на её прежней работе можно больше заработать. Может, и мне туда устроиться?
— Куда это? — спросил Вадим.
— В клининговую компанию. Офисы убирать. Говорят, там почти в два раза больше платят.
«Она думает о карьере», — с изумлением подумала Таня.
— Попробуй, может, все получится — сказала она.
Наталья Степановна кивнула и... улыбнулась. Не натянуто, не расчётливо. Просто улыбнулась.
Прошло полгода
Наталья Степановна устроилась в клининговую компанию, получала уже вполне приличную зарплату. Более того — она начала откладывать.
— На что копишь? — спросил Вадим.
— На путёвку, — сказала мать. — В тот же санаторий, что и раньше хотела. Только теперь сама куплю.
Таня чуть не подавилась чаем.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Галя говорит, что работать и зарабатывать — это совсем другое ощущение. Как будто... как будто ты сам себе хозяин.
«Вот оно», — подумала Таня. «Вот то, чего ей не хватало всю жизнь — ощущения собственной значимости. Не выпрошенной, а заработанной».
— А ещё, — продолжила Наталья Степановна, — я хочу извиниться. Перед вами обоими.
Вадим поднял брови.
— За что?
— За всё. За то, что была эгоисткой. За то, что не понимала, как вам тяжело. За то, что... за то, что стала обузой вместо того, чтобы быть мамой.
Голос её дрожал, но она продолжала:
— Я никогда не думала о том, что вы тоже устаёте, что у вас тоже есть мечты. Я думала только о себе.
Таня протянула руку, накрыла ладонь свекрови.
— Главное, что поняли, — сказала она мягко. — Никогда не поздно начать заново.
— Да, — кивнула Наталья Степановна. — Галя тоже так говорит. Она в пятьдесят восемь лет водительские права получила. Говорит, всю жизнь мечтала, а боялась.
— А ты не боишься? — спросил Вадим.
— Боюсь, — честно ответила мать. — Но знаешь что? Работать страшно было тоже. А теперь... теперь я даже не представляю, как жила без этого.
Через год Наталья Степановна действительно купила себе путёвку. Не в самый дорогой санаторий, но в приличный. На свои деньги, заработанные честным трудом.
— Хочешь, мы тебя проводим? — предложила Таня.
— Не надо, — засмеялась Наталья Степановна. — Галя меня довезёт. У неё машина есть. Я её бензином угощу.
— Спасибо вам, — сказала она тихо. — За то, что не сдались. За то, что заставили меня измениться.
— Мы тебя не заставляли, сама ведь выбрала. — покачал головой Вадим.
— Да, я сама выбрала! — улыбнулась Наталья Степановна. — И знаете что? Это лучший выбор в моей жизни.
Она ушла, а Таня и Вадим остались на кухне. Пили чай и молчали.
— Думаешь, она изменилась навсегда? — спросила Таня.
— Не знаю, — честно ответил Вадим. — Но то, что она смогла измениться вообще... это уже много.
— Да, — кивнула Таня. — И мы тоже изменились. Научились говорить «нет».
— Самый важный урок, — согласился Вадим.
А в автобусе, который вёз её в санаторий, Наталья Степановна смотрела в окно и думала о том, как много лет потратила впустую. Но впереди была новая жизнь.
Прошло два года
Наталья Степановна не только работала в клининговой компании, но и стала бригадиром. У неё был небольшой коллектив из пяти женщин, которых она обучала и которые её уважали.
— Представляешь, — рассказывала она Тане, — вчера директор сказал, что я лучший бригадир у них. Даже премию дали!
— Поздравляю, — искренне сказала Таня. — Ты это заслужила.
— А ещё я решила... — Наталья Степановна замялась. — Я решила съездить к Коле. Извиниться.
— Зачем? — удивился Вадим.
— Потому что я была неправа. Я использовала его, как и всех остальных. Он хороший человек, просто я тогда была... другой.
Она съездила. Николай Петрович встретил её настороженно, но выслушал. Извинения приняли оба — и он за то, что резко её выставил, и она за то, что пыталась его использовать.
— Знаешь, — сказал он на прощание, — ты стала другой. Лучше.
— Да, — улыбнулась Наталья Степановна. — Я наконец-то стала собой.
И это была правда.
Иногда, чтобы человек изменился, нужно просто перестать его спасать. И позволить ему спасти себя самому.