1930 год
Маша подходила к старому деревянному дому, рядом с которым раскинулся куст белой сирени. Перед ним стояла лавочка, на которой с важным видом восседала женщина лет семидесяти. Она поглядывала по сторонам, будто боялась пропустить что-то значимое.
- Захарова Ольга Игнатьевна? - Маша подошла к ней и уточнила.
- Я Ольга Игнатьевна, можно просто по отчеству, не привыкшие мы к таким любезностям.
- Меня Машей звать, Лучкова Мария Алексеевна.
- И чего же тебе надобно, Лучкова? Не наша ты, не из здешних мест. Неужто врачица?
- Верно, - кивнула она, - из города. Я ваш новый фельдшер. Меня к вам подселили.
Ольга Игнатьевна встала, поправила фартук и пригладила его руками.
- Ну проходи. Говорил мне Кирилл Макарыч, что жиличку ко мне подселит. Только вот обещал, что аж в конце месяца, так что я комнату не успела подготовить. Там потолки бы побелить, да стены.
- Я всё сделаю, - успокоила её Маша.
- А ты умеешь? Глянь, ручки какие нежные.
- Я вовсе не неженка, как вы думаете, - произнесла Мария, следуя за хозяйкой в избу.
- Давай так, жиличка... Что есть на моем столе, можешь есть, но и помогать мне станешь. За еду средств брать не буду, да и за жилье тоже, а вот помощь мне не помешает. Договорились? Ежели чего не умеешь, обучу. Я сама немощной какой-то стала, сил уж на многое нет.
- Я много чего умею, - возразила Мария, топая по дощатому полу к комнате, в которой ей предстоит жить. Ольга Игнатьевна лукавила, видимо - в избе чисто, двор ухожен.
- Знаю я вас, городских, - махнула рукой Игнатьевна.
- Я последние три года жила в Сергеево, так что опыт деревенской жизни имею.
- Ты располагайся, переодевайся, руки вон на улице помой и к столу иди. Небось, голодная.
Ольга Игнатьевна поспешила к столу, чтобы налить щей. Как знала, полный чугунок наготовила. Думала, сама дня три есть их будет, а раз есть кому стряпню свою скормить - так то же лучше.
Она была доброй женщиной. И, когда она услышала от Кирилла Макаровича, что скоро фельдшер к ним прибывает и нужно в медпункте обустроить комнату, попросила:
- А пусть у меня живет. Женщина ведь прибудет?
- Женщина.
- Вот и хорошо. И мне помощница, и присмотрит за мной.
- А ты, Игнатьевна, корыстный человек, - усмехнулся Кирилл Макарович.
- Вот доскрипишь до моих годков, таким же станешь, -заметила она. - Я ж всю жизнь в поле работала как лошадь под дождем и под палящим солнцем. Думаешь, здоровье резиновое? Подсели ко мне врачицу, бесплатно пущу к себе, коли помощницей мне станет.
- Договорились, Игнатьевна, - хлопнул рукой по столу председатель сельского совета. - Хоть одну головную боль ты с меня сняла.
- А ты в свою дурную голову много лишнего не забивай, болеть не станет, - дала она ему совет на прощание и вышла.
Подружка её Зинаида обзавидовалась - это же, считай, как личный доктор у Ольги в избе жить будет, а в таком возрасте это удача.
- Ежели чего, я тоже заглядывать к тебе буду, - улыбнулась Зинаида. - Не одна ты здоровье в полях потеряла. Может, присоветует что, чем коленки подлечить. Они сейчас шибко умные, городские, учат там их хорошо, не то что в наше время, когда врач один на десяток деревень, и то, если повезет.
И вот теперь Ольга Игнатьевна хлопотала вокруг печурки и стола. Ей понравилась Мария, красивая такая девушка. Только худая больно, да молодая. Умеет ли она лечить?
Когда жиличка её переоделась и умылась, Игнатьевна позвала её к столу. Молодая женщина зачерпнула деревянной ложкой ароматные щи и похвалила хозяйку.
- Очень вкусно. Мама моя такие же готовила.
- А где твоя мамка? Не заскучаешь ты без неё? - поинтересовалась Ольга Игнатьевна.
- Мамы нет уже восемь лет. Я тогда уже училась, думала, познаю хоть немного медицину, помогу ей, но не успела, она ушла из жизни очень рано.
- Вот горе, вот беда. А сколько же тебе лет, Мария Алексеевна?
- Маша, - поправила её молодая женщина. - Давайте без отчества.
- Тогда и ты давай не выкай, называй меня просто Игнатьевна. Так годков сколько тебе?
- Двадцать шесть.
- Молода... Жизни, считай, не нюхала. Замужем?
- Была. Разошлись мы год назад.
- Это как? - Игнатьевна аж придвинулась - будет что Зинке рассказать.
- Да вот так. Мамы уже не было, когда я доучилась и меня по распределению отправили в Сергеево, что в ста верстах отсюда. Там с молодым человеком повстречалась, казалось, любовь у нас взаимная. Поженились мы спустя пять месяцев после знакомства. Сперва все хорошо было, но и трех лет не прожили, как он загулял и вскоре его девушка забеременела. Вот так и расстались.
- А чего своих дитятков нет?
- Да вот как-то не получилось у нас.
- Ничего, Машенька, подберем тебе паренька какого хорошего. Вон, у нас Стёпка Ерохин имеется. Молод, правда, для тебя, дай Бог памяти, ему примерно двадцать два - двадцать три года. Но ничего, не на десяток же лет.
Мария вздрогнула, услышав знакомую фамилию. Правда, Игнатьевна этого не заметила, она продолжала говорить:
- Правда, папка у него сейчас на ладан дышит.
- А что с ним? - Мария почувствовала, как по её телу пробегает дрожь.
- Хворь досадная, сжирает изнутри. Врач из города приезжал, говорит, поздно уже что-то сделать. Уж месяца два, не больше, жить осталось. Вот и мучается Алексей Петрович, дай Бог сил ему. А ты, Машенька, доедай, да ступай в комнатку, отдохни. Устала, небось, с дороги.
Мария, доев, ушла в комнату и легла на кровать. В голове смешались все мысли. Она приехала сюда чтобы не только работать, но и посмотреть в глаза тому, кто бросил их с матерью ради другой женщины. А теперь она узнает, что ему жить осталось считанные дни.
Мария ведь хотела понаблюдать за ним со стороны. В том, что отец её не узнает, она не сомневалась - Машеньке было всего два года, когда Алексей бросил Людмилу и уехал с другой женщиной в какой-то посёлок.
Людмила сама растила дочку, а как Маша подросла, так и рассказала ей про отца. Мол, полюбилась ему другая, вот он собрал вещи и укатил с ней, наплевав на то, что венчаны Ерохины были и дочку растили.
- Ты знаешь, мама, куда он уехал?
- Его друг Илья Михайлов как-то обронился, что в Собинку они уехали. небольшая деревенька, не так далеко отсюда. Женился он на той женщине, детишки у них пошли. первый сынок сразу родился, видать, она уже беременной была, когда Алексей нас бросил.
- Стало быть, новая семья у него, а про нас и думать забыл? Ты хоть раз пробовала к нему съездить, поговорить с ним, вернуть его в семью?
- Нет, Машенька, - покачала головой Людмила. - Он же не теленок, чтобы его на аркане вести. Раз любит другую, пусть будет счастлив. Тем более, там тоже ребенок был. Думаю, сейчас и не один. А я сама справилась. Я смогла пережить с тобой и революцию, и голодные дни, и другие трудные времена.
- Я поеду туда, я посмотрю ему в глаза и спрошу, как он жил всю жизнь с мыслью о том, что где-то проживает его брошенный ребенок, пока он новых детей растил!
- Не вздумай, Машка! - встрепенулась тогда Людмила. - Уж пожалела тебе, что рассказала про него. Надо было сказать, что умер, и всё. Насильно мил не будешь, запомни. И дай мне слово, что не будешь его искать.
Машенька тогда дала слово, но теперь, когда матери уже давно нет, когда от неё самой ушел муж к другой, она набралась смелости и решила переехать в то самое село, сделав перевод через комитет. Тем более, что в Сергеево прибыли две девочки-практикантки, так что там без фельдшера не остались люди. А вот в Собинке жители вынуждены в город ездить тогда, когда медсестра помочь не может и травы не дают должного результата.
Только вот теперь Алексей в плачевном состоянии. Гуманно ли его трогать в это время?
Мария вздохнула. Жизнь его и так наказала, видимо.
Продолжение. Глава 2