— Я на развод подала, — после паузы продолжила Любовь Александровна. — Сама, не стала ждать, пока Гриша подаст. Пришлось ехать на заседание в Челябинск. Впервые я тогда с Галей так надолго рассталась, договаривалась с няней из яслей, очень переживала. На первом заседании нас не развели, дали месяц для примирения. Гриша, раз уж приехал, побывал и в Колино, навестил Галю, оставил деньги и уехал обратно в Свердловскую область. А через месяц... За два дня до повторного заседания поздно вечером в ворота кто-то постучал. Мы с Галей тогда жили в этом доме, Гриша нам его оставил. Дочка уже спала. Мне стало страшно: мало ли кто и с какими мыслями пожаловал? Схватила в сенях что под руку попалось и пошла открывать. Оказалось, лопату взяла. Ещё странным показалось то, что Тимка, наша дворовая собака, не лает как обычно на чужих, а будто скулит. Подхожу к воротам, тихонько и грозно так спрашиваю басом: «Кто?» «Это Григорий, — отвечает. — Люба, не бойся, открывай!» А мне и на ум не пришло, что он совсем вернулся; подумала, может, по дочке соскучился, потому приехал пораньше, а не прямо на заседание. Отодвинула щеколду, доску сняла, ворота открыла, и Гриша как был с чемоданом и мешком, так мне в ноги и рухнул. А на дворе осень, начало октября, уже белые мухи нет-нет да и пролетают. Хорошо хоть я как раз в тот день щи сварила, так что быстро собрала на стол. Гриша со станции пешком пришёл, а станция тогда была в четырёх километрах от села, это потом ближе ещё одну сделали. У меня как-то даже в мыслях не было, что я могу Гришу в дом не впустить, тем более, это был его дом. Григорий поужинал, и я хотела постелить ему в той самой комнате, в которой Саша сегодня ночевал, но мы затеяли разговор и проговорили до утра. Уже светать начало, а мы всё в кухне сидели. Гриша, конечно, с себя вины не снимал. Он ведь очень Аллу любил когда-то, вот и погнался за прошлым. Но потом понял, что только со мной рядом он почувствовал себя по-настоящему семейным человеком, кому-то нужным, для кого-то самым родным. Алла не хотела детей, отказывалась рожать, боялась подурнеть. А я ему сразу родила дочку. Конечно, я не могла запретить Грише жить рядом, и не в моих силах было сделать так, чтобы он не возвращался в Колино. Ссориться и скандалить я тоже никогда не умела, да и не хотела, но и прощать не собиралась. На суде Гриша попросил ещё месяц на примирение, и судья пошёл ему навстречу. Сначала я разозлилась, конечно, а после, когда немного успокоилась и смирилась, начала размышлять о ситуации. Григорий ходил за мной по пятам, умолял простить его и клялся, что я никогда об этом не пожалею. Я думала о дочери и о том, как она будет расти без отца, ведь приходящий отец — это всё же не то, семья-то неполная. А потом просто честно спросила сама у себя, чего хочу. И оказалось, что по-настоящему хочу простить, хочу жить как прежде, опираясь на сильную руку Гриши. Но мне было неудобно перед людьми: ну как это, совсем, получается, гордости нет! В итоге я всё же рискнула, и ты знаешь... Гриша сдержал обещание: я ни разу не пожалела о том, что простила его. И до сих пор уверена,что поступила правильно. После этого случая мы прожили двадцать один год душа в душу. Твой дед работал мастером в том же ремесленном училище, которое когда-то возглавлял, а когда вышел на пенсию, продолжал работать, только уже завхозом в сельсовете. И вот уже двадцать один год я живу без Гриши и стараюсь вспоминать только хорошее. Тем более, мне не нужно прикладывать для этого никаких усилий: хорошего было много, очень. Вот и всё.
— Всё же разница есть, ведь у вас была дочь, — после раздумий ответила Женя.
Ей почему-то хотелось плакать. И хотя сегодня она узнала деда не с самой лучшей стороны, всё равно было очень жаль, что он мало пожил — тяжёлое раненое сыграло свою решающую роль.
— И всё же в подобных случаях это дело двоих, — покачала головой Любовь Александровна. — Можно развестись, но при этом оставаться настоящими хорошими родителями для своих детей.
— Даже не знаю, в чём больше силы — в умении прощать или в умении не прощать, — задумчиво произнесла Женя.
— И то, и другое сложно. Расплачивается в любом случае тот, кому изменили, — памятью на всю жизнь, недоверием ко всем и ко всему, постоянными сомнениями. Но если принял решение простить, тема измены должна стать запретной. Измена остаётся только в памяти, в архивах, и на дальнейшую жизнь семьи влиять не должна. Иначе нет смысла прощать.
* * * * * * *
Время в Колино летело очень быстро, и с каждым днём Женя всё яснее чувствовала, как лёд в душе постепенно подтаивает. Помимо прочего, молодая женщина увлеклась велосипедными прогулками. Велосипед остался со школьных времён. Евгения нашла его в сарае, привела в порядок и подарила ему шанс на новую жизнь.
Однажды, возвращаясь домой уже ближе к ужину, Женя издалека заметила стоящую у дома машину Саши, замедлила путь.
Козырев, пока ждал Женю, сидел на скамейке у палисадника, хотя успел ненадолго зайти в дом и перекинуться парой слов с Любовью Александровной.
— Здравствуй, Женя! Прости, что приехал без предупреждения. У меня к тебе очень важный разговор.
Мира Айрон
Продолжение: