Пока ехали в Челябинск, в машине царило молчание. Женя не хотела разговаривать, — вроде, всё уже выяснили. Мусолтиь тему измены и грядущего развода не было желания, а болтать как ни в чём не бывало казалось неуместным. Потому Женя смотрела в окно и молча размышляла, а Саша старался ей не докучать.
Евгения думала о том, почему бабушка так любит Сашу. Даже сейчас, после всего случившегося, Любовь Александровна не сторонится мужа внучки и кажется, почти не осуждает его. Конечно, молодой женщине совсем не хотелось напряжённости в доме, однако было всё-таки немного обидно.
Когда они уезжали, и Саша пообещал привезти Женю обратно, бабушка сказала, что поставит тесто и напечёт пирогов. В том, что пироги и вправду будут, Женя ничуть не сомневалась.
В штабе записали все данные Евгении и завели личное дело, в которое подшили билет. Потом Женя и Саша заехали домой (женщина пока не могла свыкнуться с тем, что для неё эта квартира больше не будет домом, и придумать новое название), чтобы взять некоторые вещи. Женя собиралась задержаться в гостях у бабушки как можно дольше, а Саша планировал продолжить выполнять работу добровольца.
В Колино они приехали во второй половине дня, как раз к пирогам (как и предполагала Женя). После плотного обеда Саша вдруг спросил:
— Женя, а ты не могла бы проводить меня к вашему бывшему соседу, тому самому фермеру?
— Хорошо, провожу, — стараясь скрыть удивление, пожала плечами Евгения. — Только мне проще проводить тебя пешком, чем объяснять, как туда доехать.
— Прогуляемся пешком, на машине я ещё успею наездиться, — сдержанно улыбнулся Александр.
— Вот и хорошо, что ты ещё за машиной придёшь, Саша, — закивала Любовь Александровна. — Пирогов тебе в дорогу соберу.
Как только вышли за ворота, Женя заговорила первая.
— Решил купить клубники? — понимающе спросила она. — Понравилась?
— Скорее, да. Ну и выбора пока нет. Надеюсь, что получится довезти ягоды. Я ведь не для себя, а на угощение хочу купить.
— Кому?
— Двухлетнему мальчику по имени Николай. Коля. Я его навещал уже несколько раз. После случившегося он остался совсем один. Пока его приютили во взрослом стационаре, но наверняка скоро отправят в дом малютки.
— Как жалко, ужасно, — голос Жени сел, она быстро смахнула слёзы, но тут же взяла себя в руки. — А как там вообще, Саша? Чем ты занимаешься, какую помощь оказываешь, много ли добровольцев?
Пока супруги Козыревы ездили в Челябинск, они почти не разговаривали, общались только по делу. А сейчас вдруг разговорились: Саша рассказывал, а Женя задавала всё новые и новые вопросы. Она всегда умела слушать так, что собеседнику хотелось ей рассказать как можно больше.
А ещё она думала о том, что события прошедших нескольких дней открыли мужа с разных сторон, — как с ужасных, так и с удивительно хороших. Она никогда раньше не знала, например, что Саша настолько отзывчив и неравнодушен к чужой беде, готов бескорыстно помогать, готов пожертвовать отпуском, личным временем.
Также Женя размышляла о том, что Ксению вряд ли устраивает текущее положение дел. Она наверняка возмущена тем, как с ней поступил её любовник. А это значит, вернувшись, обиженная «беззащитная» красотка захочет получить моральную компенсацию.
Интересно, как поведёт себя Саша?
На этой мысли Евгения сама себя остановила и запретила себе думать в подобном направлении. Её не касаются чужие дела. Пусть голубки разбираются сами.
...К счастью, Пётр Васильевич оказался дома, и ягоды в наличии были. После Саша проводил жену, собрался и уехал. Любовь Александровна собрала не только пироги для Александра, но и небольшую посылку для маленького Коли. Бабушка Жени очень прониклась этой историей; остаток дня всё вздыхала и переживала.
* * * * * * *
За ужином Женя всё же не выдержала и задала волнующие её вопросы.
— Бабуль, скажи, а почему ты так любишь Сашу? И даже после того, что он сделал, не стала относиться к нему хуже?
Любовь Александровна немного помолчала, потом вздохнула и покачала головой.
— Ты уверена, что тебе нужны мои откровенные ответы? Можно, я лучше отмолчусь, чтобы ненароком не задеть тебя? Ведь прежде всего ты моя внучка, единственный мой по-настоящему родной человек, и я тебя очень люблю.
— И я тебя очень люблю! — Женя торопливо поцеловала бабушку в щеку. — Потому не обижусь. Тем более, на правду не обижаются.
— Ещё как обижаются-то, — усмехнулась бабушка. — Зачастую гораздо сильнее, чем на враньё. Ну да ладно. Я не задумывалась о том, люблю ли Сашу, просто он как-то сразу стал для меня родственником. То есть, у меня даже сомнений не было, принять его или нет, он казался мне понятным, открытым, правдивым, без камня за пазухой. Я была уверена в том, что он тебя никогда не обидит, но вот... Очень расстроена, конечно, из-за того, что произошло. А почему отношение к нему не изменилось... Вот если бы он не примчался сюда, и я бы не увидела его лицо, то изменилось бы.
— Как бы он сейчас себя ни вёл, он до этого несколько месяцев лгал мне, бабушка! И допустил, чтобы какая-то... лезла в нашу семейную жизнь. Даже не допустил, а практически сам притащил её в нашу семью.
— Всё так, — опять вздохнула Любовь Александровна. — Потому я и не хотела говорить на эту тему. Решать только вам двоим.
— А ты бы простила в такой ситуации, бабуль?
— Знаешь, Женечка, как говорят? «Чужую беду руками разведу». Понять о ситуации всё может только человек, оказавшийся в ней. А у меня всё же взгляд со стороны, хоть ты и самый мой родной человек. Ты видишь в своей ситуации только измену, руководствуешься чувствами. А я вижу ещё много всего. Но агитировать за Сашу не буду. Говорю на эту тему только потому, что ты сама спросила. Однако и отворачиваться от него не стану, даже если вы разведётесь. Лично для меня клейма на нём нет. Оступиться может каждый, на то мы и обычные люди, непогрешимых очень мало. И тем более, Саше скоро очень понадобится помощь, поддержка.
Потрясённая рассуждениями бабушки Женя не зацепилась мыслями за последнюю фразу, поскольку у неё уже был готов новый вопрос.
— Бабуля, а тебе самой изменяли когда-нибудь? И как ты поступила, если да?
Деда своего Женя почти не помнила: его не стало ещё до того, как уехала мама Евгении. Но судя по рассказам бабушки и по фотографиям, он был намного старше бабы Любы.
— Я приехала в Колино незадолго до начала войны, — взгляд Любови Александровны стал задумчивым, направленным словно вглубь себя. — До этого несколько лет работала в другом селе. Ну да ты об этом знаешь, я много раз рассказывала.
— И что? Расскажи ещё раз, бабуля, я люблю, когда ты вспоминаешь.
— Сама понимаешь, какие тогда были времена, совсем не до личной жизни. Мне уже двадцать пять было, как тебе сейчас, когда в сорок третьем после тяжёлого ранения комиссовали Григория. Ему на тот момент было сорок два. Жена у него была красавица, Алла, директором школы здесь работала, а вот детей у них не было. Сам Гриша до войны был директором ремесленного училища. Когда Григорий лежал в госпитале, а может, и раньше, Алла сошлась со своим бывшим одноклассником, он какую-то большую должность занимал в Челябинске, бронь у него была. Развестись с Гришей он ей помог. И вот она уехала, а Григорий остался. Немного оправился после ранения и развода, а потом снова приступил к своей работе. Через полгода мы с ним начали встречаться. Его смущала разница в возрасте, всё же семнадцать лет — это немало, а мне было всё равно, я её не чувствовала. Любила его больше жизни, он для меня был единственным, настоящим героем. В конце концов и он бороться устал, сдался, позвал меня к себе жить. Мы расписались, никакой свадьбы не было, не те времена. В конце сорок четвёртого родилась Галя, твоя мама. А в сорок шестом в Колино вернулась Алла. Что-то у неё не задалось там с её новым мужем. Директором школы её, конечно, не назначили, она преподавала химию и биологию. Грише тогда было сорок пять, Алле — сорок, а мне двадцать восемь. Галя маленькая на руках. Я за мужем никогда не следила и не шпионила, потому не знаю, что и как там началось. Видимо, не всё у него к ней прошло, когда мы с ним встретились, а я его сразу активно в оборот взяла. А общем, ушёл он к ней. Я не жаловалась никуда, мне было совсем не до того. Надо было как-то с ума не сойти от боли, да ещё дочку маленькую поднимать, это и спасало, видимо. И всё же с директорства Гришу сняли. Они с Аллой уехали в Свердловскую область.
Любовь Александровна замолчала, она по-прежнему была мыслями где-то далеко, не здесь.
— Но ведь я помню деду Гришу, — Женя тронула бабушку за руку. — Очень плохо, но помню. И фотографии есть. Значит, он вернулся, и ты его приняла?
Мира Айрон
Продолжение: