Глава 1: Архитекторы вечности
Синаптические созвездия мерцали в воздухе, миллиарды светящихся точек, соединённых тончайшими нитями света. Артём Леонтьев провёл кончиками пальцев сквозь виртуальную галактику, и нейронная карта отозвалась каскадом изменений — кластеры связей сжимались и пульсировали, следуя алгоритмам, которые он совершенствовал пятнадцать лет своей жизни.
Капли охлаждающего конденсата стекали по стеклянной поверхности лаборатории, оставляя за собой извилистые следы, напоминающие дендриты нейронов. За окном тяжёлые серые тучи нависали над футуристическим комплексом «ВечностьИнк» — стеклянные башни, пронзающие небо Москвы 2058 года, мерцали голографическими рекламными проекциями: «Вечность начинается здесь», «Смерть — это лишь переход».
— Субъективное время увеличено на двадцать процентов, — произнёс Артём, не отрывая взгляда от проекции. Коннект-линза на его левом глазу мягко пульсировала, подсвечивая критические узлы нейронной сети. — Сенсорная детализация максимальная.
Кожа на его висках покрылась мурашками от холодного воздуха лаборатории. В памяти внезапно всплыл непрошеный образ: Ирина, смеющаяся от щекотки мурашек на коже, когда он целовал её шею морозным январским утром. Три года прошло с тех пор, как неизлечимая форма быстропрогрессирующей нейродегенерации забрала её у него. Три пустых года, наполненных только работой и призрачной надеждой.
— Сознание субъекта 1429-B полностью стабилизировано в симуляции, — отозвался искусственный интеллект «ВечностьИнк», его голос звучал отовсюду и ниоткуда одновременно, вибрируя где-то у основания черепа. — Все параметры в пределах оптимального диапазона. Начинаю полную интеграцию в постоянную среду.
Артём коснулся сенсорной панели, завершая процедуру, и на стене возникло изображение пожилого мужчины с закрытыми глазами. Его лицо выражало безмятежность, хотя медицинские данные рядом с проекцией показывали отсутствие сердечной активности и мозговых волн. Тело было мертво уже двадцать шесть часов, но сознание теперь существовало в цифровом пространстве «ВечностьИнк» — совершенная копия личности, извлечённая из остывающего мозга за миг до того, как нейронная активность угасла навсегда.
Дверь лаборатории бесшумно отъехала в сторону, нарушив концентрацию Артёма. Он почувствовал лёгкое головокружение, как всегда после глубокого погружения в работу с нейронными картами. Тонкий аромат — янтарь и ветивер — коснулся его обоняния за мгновение до того, как он увидел вошедшую.
— Ещё один успешный переход, — произнесла Софья Ланская, останавливаясь у порога. Серебристые волосы, собранные в сложный геометрический узел, подчёркивали остроту её скул и тёмно-серые глаза, меняющие цвет в зависимости от освещения. Её костюм с едва заметной голограммой компании на лацкане безупречно облегал стройную фигуру, подчёркивая статус главы исследовательского отдела. — Семья будет довольна. Особенно учитывая их готовность заплатить тройную цену за правильно настроенную симуляцию Тосканы.
Артём протёр глаза. Мимолётное видение: Ирина в соломенной шляпе среди оливковых рощ Тосканы, место, где они планировали провести отпуск, но так и не успели.
— Как и предыдущие триста клиентов, — сказал он, скрывая внезапную горечь под маской профессионального безразличия. — Тоскана, Бали, Альпы, Мальдивы — четыре стандартных пакета, в которых обитает восемьдесят процентов всех загруженных сознаний.
Софья подошла ближе. Система автоматически перенастроила проекцию нейронной карты под её биометрические данные. Артём заметил, как мельчайшие кровеносные сосуды под тонкой кожей её висков слегка пульсировали в такт сердцебиению — верный признак недавно установленного нейроинтерфейса высшего класса.
— Не всем нужны сложные миры, Артём, — она коснулась его плеча. Прикосновение оставило едва заметный след тепла даже сквозь ткань лабораторного халата. — Большинство людей хотят простого счастья. К тому же, личная стоимость поддержания стандартного пакета значительно ниже, а энергоэффективность выше.
За окнами промелькнула стая аэродронов доставки, их матовые корпуса отражали прорезающие тучи лучи заходящего солнца. Мир за стенами лаборатории продолжал своё непрестанное движение, в то время как внутри комплекса «ВечностьИнк» создавалась новая форма существования — вечное настоящее для тех, кто мог себе это позволить.
Технология полного переноса сознания, разработанная командой Артёма, произвела революцию в индустрии цифрового бессмертия. До «ВечностьИнк» существовали лишь примитивные цифровые аватары, способные имитировать личность умершего человека — пустые оболочки, заполненные алгоритмами предсказания поведения и фрагментами социальных данных.
Метод Артёма работал иначе. Он создавал полную карту синаптических связей мозга человека ещё при его жизни, а затем последовательно переносил паттерны мозговой активности в квантовую вычислительную среду. Там сознание могло существовать независимо от тела, сохраняя полную субъективность и непрерывность опыта. «Цифровой переход» — так называли этот процесс в маркетинговых материалах компании, тщательно избегая слова «смерть».
— Нам нужно идти, — сказала Софья, глядя на часы, чей циферблат проецировался прямо на кожу её запястья. — Совет директоров ждёт отчёта по проекту «Континуум». Михаил Андреевич особенно интересуется прогрессом.
Артём непроизвольно напрягся. Михаил Андреевич Карелин, основатель и генеральный директор «ВечностьИнк», редко вникал в детали текущих исследований, предпочитая сосредотачиваться на стратегическом развитии и связях с правительством. Его внезапный интерес к проекту «Континуум» был необычным и почему-то тревожил Артёма.
— Дай мне пять минут, — ответил он, пересылая данные о последнем переходе в основной архив компании. — Нужно закончить с документацией.
Когда за Софьей закрылась дверь, Артём опустился в кресло и на мгновение закрыл глаза. Тут же, как назло, возник образ Ирины — её лицо, освещённое мягким светом утреннего солнца, рассыпавшиеся по подушке каштановые волосы, мелкая сеточка морщинок вокруг глаз, появляющаяся, когда она улыбалась. Запах её духов — бергамот и белый мускус — казалось, материализовался в воздухе лаборатории.
Он заставил себя открыть глаза и сосредоточиться на реальности. Нельзя позволять памяти поглощать настоящее — это первый признак профессионального выгорания среди работников индустрии цифрового бессмертия.
— Доктор Леонтьев, — прервал его размышления голос ИИ системы, звуча чуть ниже и тише обычного. — В хранилище обнаружена аномалия в паттернах субъекта 1056-А. Рекомендуется детальный анализ.
Артём резко выпрямился, мгновенно забыв об усталости.
— Субъект 1056-А? — он быстро провёл пальцами по сенсорной панели, вызывая данные. В груди что-то сжалось, когда на экране появилась фотография Ирины — снимок, сделанный за месяц до начала болезни.
Рядом с изображением пульсировала трёхмерная модель её нейронной активности. Система выделила несколько областей красным цветом, сигнализируя о нестандартных изменениях.
— Характер аномалии? — спросил Артём, чувствуя, как под мышками выступает холодный пот.
— Измененные паттерны в гиппокампальной области, — ответил ИИ. — Модификация связей, отвечающих за эмоциональную память. Изменения не соответствуют естественным процессам нейропластичности в симуляции.
Пальцы Артёма замерли над панелью. Искусственная модификация кодовой структуры загруженного сознания была строго запрещена протоколами «ВечностьИнк» — по крайней мере, теми протоколами, о которых он знал.
— Когда произошли изменения? — спросил он, стараясь говорить спокойно.
— Первые модификации зафиксированы восемь месяцев назад, — ответил ИИ. — Последовательные изменения происходили регулярно с интервалом в три недели. Последнее изменение — сорок восемь часов назад.
Восемь месяцев назад. Именно тогда он получил полный доступ к симуляции Ирины после двух лет бюрократических проволочек и технических ограничений. С тех пор он посещал её каждую неделю, погружаясь в совместно созданный виртуальный мир — реконструкцию их дачи в Подмосковье, где они провели первое лето вместе.
Внешне Ирина оставалась прежней — те же жесты, тот же смех. Но иногда, в редкие моменты, ему казалось, что она слишком безмятежна, словно поверхность озера в безветренный день. Ирина, которую он знал, никогда не бывала такой — в ней всегда кипела энергия, бурлили страсти, даже в самые спокойные моменты её глаза выдавали постоянную работу мысли.
Артём скопировал данные об аномалиях на защищённый персональный носитель и активировал протокол приватности на своём нейроинтерфейсе. Теперь никто, кроме него, не мог получить доступ к этой информации. Что-то подсказывало ему, что это открытие лучше держать в тайне — по крайней мере, до тех пор, пока он не поймёт, что происходит.
По пути в конференц-зал он заметил, что за окнами коридора, ведущего к главной башне комплекса, небо стало чернильно-чёрным. Только редкие молнии временами разрывали эту тьму, на миг освещая контуры стремительно приближающейся грозы. Идеальный фон для растущего в нём чувства тревоги.
Глава 2: Тени райского сада
Конференц-зал занимал весь сотый этаж главной башни, и казалось, парил среди туч. Стеклянные стены создавали иллюзию отсутствия границ между помещением и бурлящей природной стихией снаружи. Искусственный интеллект здания автоматически регулировал прозрачность стекла, защищая присутствующих от ослепляющих вспышек молний и снижая звук грома до едва слышного рокота.
Двенадцать членов совета директоров расположились вокруг массивного голографического стола, чья поверхность переливалась и пульсировала, словно живое существо. Артём скользнул на свободное место рядом с Софьей, ощущая пристальные взгляды.
Во главе стола сидел Михаил Андреевич Карелин. Его грузная фигура контрастировала с утончённой элегантностью обстановки. Редеющие седые волосы были тщательно зачёсаны набок, маскируя начинающуюся лысину. Но именно глаза Карелина привлекали внимание — серые, пронзительные, с металлическим блеском, они, казалось, видели собеседника насквозь. Он нетерпеливо постукивал пальцами по столу, вызывая рябь на голографической поверхности.
— Господа, — начал Михаил Андреевич, его низкий голос, усиленный акустикой зала, заполнил пространство. — Проект «Континуум» вступает в решающую фазу. Доктор Леонтьев, прошу вас представить последние результаты.
Артём подключил свой нейроинтерфейс к системе. Голографическая проекция в центре стола трансформировалась, показывая сеть взаимосвязанных виртуальных реальностей — экосистему «ВечностьИнк», в которой существовали тысячи загруженных сознаний.
— Проект «Континуум» направлен на создание первой полностью интегрированной мультиперсональной симуляции, — начал Артём, стараясь говорить уверенно, хотя мысли о странных изменениях в сознании Ирины не давали ему покоя. — До сих пор каждое загруженное сознание существовало в изолированной симуляции, взаимодействуя только с заранее одобренными элементами. «Континуум» создаст общее виртуальное пространство, обеспечивая полноценную социальную динамику.
Голограмма преобразилась, показывая архитектуру соединения различных личных симуляций через общие пространства — виртуальные города, парки, концертные залы, университеты. В центре этой структуры пульсировала особенно яркая точка — ядро системы, отвечающее за координацию взаимодействий.
— Ключевой технологический вызов, который мы преодолели, — продолжил Артём, — это согласование субъективных восприятий. Каждое сознание сохраняет свои уникальные параметры, но общее пространство интерпретируется индивидуально, создавая иллюзию полного консенсуса реальности.
Он провёл рукой над проекцией, и на ней появилась детализация процесса: два цифровых сознания встречаются в виртуальном парке, но каждое видит его по-своему, сквозь фильтр собственных предпочтений и воспоминаний.
— Впечатляет, — кивнул Михаил Андреевич. Молния осветила конференц-зал, на мгновение превратив его лицо в жуткую маску с глубокими тенями. — Но меня больше интересует прогресс в области модификации эмоциональных спектров. Доктор Сергеев, пожалуйста.
Виктор Сергеев, руководитель отдела психоэмоциональных оптимизаций, поднялся со своего места. Это был худощавый мужчина с неестественно молодым лицом — результат последних генетических модификаций, доступных лишь высшему руководству корпораций. Его кожа светилась здоровым сиянием, но в глазах читалась усталость, которую не могло скрыть даже самое продвинутое биомоделирование.
— Проект «Гармония» успешно реализуется в соответствии с графиком, — произнёс он, его голос звучал почти мелодично, слишком идеально модулированный, чтобы быть полностью естественным. — Мы применили эмоциональную оптимизацию к восьмидесяти пяти процентам всех загруженных сознаний.
Артём напрягся, чувствуя, как вдоль позвоночника пробежал холодок. «Эмоциональная оптимизация» — этот термин никогда не упоминался в официальных протоколах исследований, доступных его отделу.
— Можете уточнить природу этих оптимизаций? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как чисто научный интерес, а не как обвинение.
Сергеев и Карелин обменялись быстрыми взглядами.
— Мы внедряем три уровня модификаций, — ответил Сергеев, активируя дополнительную проекцию с графиками нейронной активности. — Первый: усиление активности в центрах удовольствия и ослабление путей, связанных с негативными эмоциями. Второй: корректировка травматических воспоминаний. Третий: создание новых положительных ассоциаций для рутинных элементов среды.
Артём почувствовал, как его пальцы непроизвольно сжались в кулаки под столом. Перед глазами вспыхнули красные точки аномалий в нейронной карте Ирины — точно такие же модификации.
— Иными словами, — медленно произнёс он, контролируя каждую нотку своего голоса, — вы не просто создаёте идеальную среду для загруженных сознаний, но и модифицируете сами сознания, чтобы они были более восприимчивы к счастью?
— Именно, — Карелин подался вперёд, его массивные руки легли на поверхность стола, вызвав каскад волн в голографической проекции. — Мы продаём не просто цифровое бессмертие, доктор Леонтьев. Мы продаём вечное блаженство. Наши клиенты платят миллионы не за то, чтобы продолжать испытывать те же страдания, что и при жизни.
За окнами сверкнула особенно яркая молния, за ней почти сразу последовал оглушительный раскат грома. Система не успела полностью приглушить звук, и на миг Артёму показалось, что само мироздание выражает протест.
— Но это противоречит базовому принципу загрузки сознания! — возразил он, уже не скрывая возмущения. — Мы обещаем сохранение личностной целостности, идентичности человека.
— Доктор Леонтьев, — голос Карелина стал мягче, почти отеческим. — Я понимаю ваши этические соображения. Но давайте будем прагматичны. Наша компания первой преодолела барьер между жизнью и смертью. Мы создали технологию, о которой человечество мечтало тысячелетиями. Но что мы на самом деле продаём?
Он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих.
— Не просто продолжение существования — это никого не впечатлит. Мы продаём лучшую версию существования. Рай — вот что ожидают получить наши клиенты. И мы обязаны оправдать их ожидания.
— Маркетинговые материалы «ВечностьИнк» всегда подчёркивают аутентичность опыта, — возразил Артём. — Мы обещаем сохранение истинной личности человека.
— И мы сохраняем её, — вмешалась Софья, её голос звучал словно издалека, хотя она сидела рядом. — Базовая структура личности остаётся неизменной. Мы лишь... сглаживаем острые углы. Устраняем ненужные страдания. Разве это не гуманно?
В её глазах мелькнуло что-то неуловимое — предупреждение? сочувствие? — и тут же исчезло.
Артём хотел возразить, но осознал бесполезность спора на данном этапе. Теперь всё становилось ясно — Ирина тоже подверглась «эмоциональной оптимизации». Её цифровая копия была изменена без его ведома и согласия.
— Я понимаю логику компании, — произнёс он, принимая решение не обострять конфликт сейчас. — Но считаю, что подобные модификации должны быть добровольными и осознанными со стороны клиентов.
— И они такими являются, — уверенно сказал Карелин. — Пункт 17.3 в нашем договоре прямо указывает на возможность «технических адаптаций для оптимизации субъективного опыта».
«Намеренно расплывчатая формулировка, скрытая среди сотен страниц юридического текста», — подумал Артём, но вслух произнёс:
— Я приму это к сведению при дальнейшей работе над проектом «Континуум».
Обсуждение продолжилось, перейдя к техническим деталям интеграции различных виртуальных пространств. Артём участвовал в дискуссии автоматически, пока часть его сознания лихорадочно обдумывала ситуацию с Ириной. Как далеко зашли изменения? Насколько сильно модифицирована её личность? И главное — можно ли это обратить?
После завершения совещания, когда члены совета директоров начали расходиться, Карелин жестом остановил Артёма:
— Останьтесь на минуту, доктор Леонтьев.
Когда они остались вдвоём, Карелин активировал протокол приватности — тонкое силовое поле отрезало их от внешнего мира, и окружающие звуки превратились в неразличимый шум.
— Артём, — непривычно неформально обратился к нему Карелин. Его серые глаза казались почти чёрными в приглушённом свете. — Я ценю вашу принципиальность. Это редкое качество в наше время. Но я должен быть уверен, что вы понимаете важность проекта «Континуум» для будущего компании.
— Я полностью осознаю его значимость, — ответил Артём, внутренне напрягаясь.
— Хорошо, — кивнул Карелин. — Потому что у меня есть для вас особое задание. Я хочу, чтобы вы лично курировали интеграцию субъекта 1056-А в проект «Континуум».
Артём почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Субъект 1056-А — Ирина. Карелин знал о его интересе к аномалиям в её сознании?
— Мы заметили ваше особое внимание к этому субъекту, — продолжил Карелин, словно читая его мысли. — Это естественно, учитывая вашу личную связь. Но я должен быть уверен, что ваше эмоциональное вовлечение не помешает объективности.
Карелин подошёл ближе, и Артём почувствовал едва уловимый запах — странная смесь дорогого одеколона и чего-то ещё, металлического, почти клинического. Запах человека, проводящего слишком много времени в стерильных лабораториях.
— С завтрашнего дня вам предоставляется полный доступ к проекту «Гармония», — сказал Карелин. — Думаю, это поможет вам лучше понять наши методы эмоциональной оптимизации.
Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. С тем же выражением лица он мог бы подписывать смертный приговор.
— Я благодарен за доверие, — выдавил из себя Артём.
Карелин деактивировал протокол приватности и, кивнув на прощание, направился к выходу. Но у самой двери остановился.
— И, Артём, — не оборачиваясь, произнёс он. — «ВечностьИнк» — не просто бизнес. Мы создаём новую ступень эволюции человечества. Иногда для этого требуются... компромиссы.
Когда Карелин ушёл, Артём остался один в огромном конференц-зале. За окнами продолжалась гроза, вспышки молний освещали город, раскинувшийся внизу. Миллионы огней — миллионы жизней, которые однажды могут оказаться оцифрованными, модифицированными, «оптимизированными» для вечного счастья.
Мысль об этом вызвала у него почти физическую дурноту.
Артём активировал свой нейроинтерфейс и отправил зашифрованное сообщение на личный сервер: «Сегодня. 22:00. Погружение в симуляцию 1056-А. Приоритет — выявление всех модификаций и их влияния на личностную целостность».
Он должен был увидеть Ирину. Увидеть и понять, что с ней сделали.
Глава 3: Цифровые призраки
Капсула погружения светилась изнутри бледно-голубым светом, отбрасывая призрачные тени на стены пустой лаборатории. Артём лежал внутри, чувствуя, как тончайшие нейроинтерфейсы подключаются к ключевым точкам его мозга. Миниатюрные электроды, тоньше человеческого волоса, проникали сквозь кожу, соединяясь с нервными окончаниями с такой точностью, что он ощущал лишь лёгкое покалывание.
Охлаждённый гель медленно заполнил капсулу, окутывая его тело коконом температурно-нейтральной жидкости — ни тёплой, ни холодной. Создавая иллюзию невесомости, гель нивелировал все тактильные ощущения реального мира, освобождая сознание для полного погружения в виртуальную реальность.
Артём закрыл глаза, мысленно активируя протокол погружения. Капли пота выступили на его лбу, смешиваясь с гелем — тело реагировало на нервное напряжение, которое он старался контролировать. Жидкость вокруг него едва заметно завибрировала, а под веками вспыхнули калейдоскопические узоры — нейронные связи, преобразующиеся для взаимодействия с цифровой средой.
Последовало головокружительное ощущение падения в бесконечность, затем компрессия, словно всё его существо сжали в сингулярную точку, и наконец — резкий переход к новой реальности, как прыжок сквозь невидимую мембрану.
Артём открыл глаза и обнаружил себя стоящим на веранде деревянного дома. Прохладный воздух наполнял лёгкие запахом хвои и свежести после дождя. Вокруг простирался сосновый лес, деревья тянулись к небу, фильтруя закатный свет сквозь зелёные кроны. Вдалеке виднелось озеро, его поверхность искрилась золотистыми бликами.
Артём провёл рукой по перилам веранды, ощущая каждую шероховатость старого дерева. Симуляция была безупречной — от ощущения коры под пальцами до вечернего ветерка, играющего с волосами. Это была точная реконструкция их дачи в Подмосковье — места, где они с Ириной провели самые счастливые моменты своей жизни.
— Ты сегодня раньше обычного, — раздался знакомый голос за его спиной, заставив сердце Артёма сжаться.
Он обернулся и увидел Ирину, стоящую в дверях дома. На ней было простое льняное платье песочного цвета, подол которого чуть колыхался от лёгкого ветра. Каштановые волосы свободно спадали на плечи. Босые ноги оставляли влажные следы на деревянном полу веранды. В руках она держала чашку с чаем, от которой поднимался ароматный пар, напоминавший о долгих уютных вечерах, проведённых вместе.
Каждый раз, видя её, он испытывал смесь радости и боли. Это была Ирина — её улыбка, её жесты, её голос. И в то же время Артём знал, что настоящая Ирина мертва, а перед ним лишь невероятно сложная имитация её сознания, созданная технологией, которую он сам разработал. Имитация, которую кто-то в тайне от него модифицировал.
— Я закончил работу пораньше, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Хотел провести с тобой больше времени.
Она улыбнулась и протянула ему чашку.
— Я как будто почувствовала. Заварила твой любимый чай.
Их пальцы на мгновение соприкоснулись. Прикосновение ощущалось абсолютно реальным — теплота её кожи, лёгкое электрическое покалывание, которое он всегда испытывал, касаясь Ирины. Система идеально воспроизводила тактильные ощущения, основываясь на его собственных воспоминаниях и данных моделирования.
— Пойдём внутрь? — предложила Ирина. — Или посидим на веранде? Вечер такой тихий.
— Давай останемся здесь, — Артём опустился в плетеное кресло, наблюдая за ней с внимательностью учёного, изучающего аномалию.
Ирина села рядом с ним, подтянув колени к груди — жест, настолько характерный для неё, что у Артёма сжалось сердце. Внешне она выглядела точно так же, как при жизни, но было ли её сознание, её личность всё ещё тем же? Или теперь перед ним сидела «оптимизированная» версия, созданная алгоритмами «ВечностьИнк»?
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос звучал естественно.
Ирина слегка наклонила голову набок — ещё один знакомый жест, который она всегда делала, когда задумывалась над ответом.
— Хорошо, — сказала она после паузы. — Очень хорошо. Спокойно. Я недавно начала писать снова — вернулась к той повести, которую забросила перед... — она запнулась на мгновение, но затем продолжила с удивительной лёгкостью, — перед тем, как оказалась здесь.
Артём отметил эту заминку. При жизни Ирина с трудом принимала ограничения своей болезни, и тема смерти вызывала у неё сильные эмоциональные реакции — от гнева до отчаяния. Теперь же она говорила о своей смерти почти безмятежно, как о простом переходе из одного состояния в другое.
— И как продвигается работа над повестью? — спросил он, делая глоток чая. Вкус был идеальным — бергамот с нотами жасмина, именно так, как любила заваривать Ирина.
— Удивительно легко, — она улыбнулась. Солнечный луч, пробившийся сквозь ветви сосен, на мгновение осветил её лицо, создавая вокруг волос золотистый ореол. — Знаешь, раньше я всегда беспокоилась, достаточно ли хорошо пишу, сравнивала себя с другими. А теперь... просто наслаждаюсь процессом. Это так освобождает.
Ещё одно отклонение. Ирина всегда была перфекционисткой, особенно в отношении своего творчества. Он помнил, как она могла разорвать страницу после страницы рукописи, проклиная каждое слово, недостаточно точно передающее её мысль. Эта изнуряющая требовательность к себе была фундаментальной частью её личности.
— Можешь показать мне, что написала? — попросил Артём.
— Конечно, — с готовностью согласилась Ирина и, закрыв глаза, материализовала в воздухе виртуальную рукопись. Страницы с её характерным почерком парили перед ними, слегка светясь в сгущающихся сумерках.
Артём начал читать, и то, что он увидел, лишь подтвердило его подозрения. Стиль был узнаваемо иринским — те же сложные метафоры, та же ритмика повествования. Но отсутствовала присущая ей безжалостная самокритика, сквозившая в каждой строчке её прижизненных работ. Текст был более гладким, более... счастливым.
— Тебе нравится? — спросила Ирина, наблюдая за его реакцией с лёгкой тревогой во взгляде.
Артём поднял глаза от рукописи.
— Это прекрасно написано, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Но есть кое-что, что меня удивило. Помнишь, как ты всегда говорила, что хорошая литература должна содержать конфликт, тьму, противоречия? В этом тексте всё слишком... гармонично.
Ирина задумалась, слегка нахмурив брови.
— Я помню, что говорила так, — медленно произнесла она. — Но теперь мне кажется, что это было проявлением моей собственной внутренней дисгармонии. Я проецировала свои страхи и неуверенность на творчество. Теперь я вижу, что истинное искусство может быть светлым и целостным.
Артём почувствовал, как внутри нарастает тревога. Это была не просто корректировка отдельных эмоциональных реакций — это была фундаментальная переработка ключевых аспектов личности Ирины. Её мировоззрение, её творческое кредо, её отношение к жизни и даже к искусству — всё было «оптимизировано» для достижения состояния безмятежного счастья.
Тени на веранде становились длиннее, а воздух — прохладнее. Где-то вдалеке закричала ночная птица, её голос эхом разнёсся над озером.
— Ира, — начал он, используя домашнее сокращение её имени, — помнишь, как мы познакомились?
Вопрос был не случайным. Их первая встреча произошла при драматических обстоятельствах — аварийная посадка самолёта, в котором они оба летели. Стресс и адреналин той ситуации создали между ними мгновенную связь, которую Ирина всегда описывала как «странное чувство, что я знаю тебя всю жизнь, хотя мы только что встретились».
— Конечно, — улыбнулась Ирина. — Мы летели из Петербурга, и у самолёта возникли технические проблемы. Была вынужденная посадка. Ты сидел рядом со мной и всю дорогу рассказывал о своей работе, чтобы отвлечь меня от страха.
Факты были верными, но эмоциональный оттенок воспоминания изменился. Реальная Ирина всегда описывала ту ситуацию как «ужасающую» и «травмирующую», подчёркивая, что была «на грани паники». Теперь же она вспоминала об этом почти с ностальгической нежностью.
— А помнишь, что ты сказала мне, когда мы наконец приземлились? — продолжил Артём.
Ирина на мгновение замерла, её взгляд стал отсутствующим, словно она пыталась найти в памяти нужный фрагмент.
— Я... я поблагодарила тебя за поддержку, — сказала она неуверенно. — И мы обменялись контактами.
Это было неверно. Настоящая Ирина, пережив шок от аварийной посадки, разразилась истерическим смехом и сказала фразу, которая впоследствии стала их личной шуткой: «Если мы выжили после этого, то следующее свидание должно быть в каком-нибудь чертовски безопасном месте, типа библиотеки».
Чем больше Артём задавал вопросов о их совместном прошлом, тем яснее становилась картина изменений. Некоторые воспоминания оставались нетронутыми, особенно те, что не вызывали сильных негативных эмоций. Другие были существенно модифицированы — сглажены, лишены интенсивности, конфликтности.
Их самый серьёзный конфликт, когда они оказались на грани разрыва из-за вопроса о детях, в памяти Ирины превратился в обычное «разногласие». Болезненный опыт, который стал важной частью их истории, оставив эмоциональные рубцы, но и укрепив отношения, был редуцирован до незначительного эпизода.
— Артём? — голос Ирины вывел его из задумчивости. — Ты какой-то напряжённый сегодня. Что-то случилось на работе?
Он посмотрел на женщину перед собой. Физически это была идеальная копия Ирины — каждая черта лица, каждый жест, даже особый тембр голоса, который всегда успокаивал его в трудные моменты. Но её личность, её суть подверглась тонкой, но фундаментальной трансформации. «ВечностьИнк» создала улучшенную, более счастливую версию Ирины — версию без острых углов, без болезненных воспоминаний, без экзистенциальных страхов.
Шумная, страстная, иногда мучительно сомневающаяся в себе женщина, которую он любил, была заменена на этот... призрак безмятежности.
— Нет, ничего особенного, — ответил он, решив не обсуждать напрямую свои подозрения. Он не знал, как её сознание отреагирует на такой разговор. — Просто много думаю о природе нашей реальности. О том, что делает нас... нами.
— Глубокие мысли для вечера вторника, — улыбнулась Ирина, протягивая руку и касаясь его щеки. Её прикосновение было тёплым, знакомым, но почему-то уже не вызывало того электрического покалывания, которое он всегда ощущал. — Знаешь, что я поняла с тех пор, как оказалась здесь? Что сущность человека не в его страданиях, а в его способности любить и создавать. Всё остальное — просто шум, который мешает услышать настоящую мелодию жизни.
Артём почувствовал, как в горле встаёт комок. Это была красивая мысль — и абсолютно чуждая мировоззрению настоящей Ирины, которая всегда утверждала, что именно через страдание и преодоление человек обретает глубину и смысл существования.
Кто-то выхолостил её сущность, превратив сложную, противоречивую, живую личность в упрощённую версию — приятную, но лишённую настоящей глубины. И Артём не мог этого принять.
— Тогда давай послушаем эту мелодию вместе, — сказал он, принимая решение. — У меня есть идея для нового проекта в симуляции. Я хочу создать что-то особенное для тебя — для нас.
— Звучит интригующе, — Ирина наклонилась ближе. От неё пахло жасмином и лавандой — её любимый аромат для летних вечеров. — Расскажешь?
— Это будет сюрприз, — Артём улыбнулся, мысленно уже разрабатывая план. — Но могу сказать, что это связано с восстановлением... целостности восприятия.
Он провёл с Ириной ещё несколько часов, разговаривая о нейтральных темах, наблюдая за ней, отмечая каждое отклонение от оригинальной личности. Когда пришло время уходить, он обнял её крепче обычного, вдыхая запах её волос — бергамот и белая фрезия, в точности как при жизни.
— Я скоро вернусь, — пообещал он. — И принесу свой сюрприз.
Выход из симуляции был мгновенным. Реальность лаборатории обрушилась на него — холод, стерильность, одиночество. Артём выбрался из капсулы погружения, стряхивая с кожи капли охлаждающего геля. Его разум был наполнен решимостью и гневом.
Он подошёл к рабочей станции и активировал защищённый режим, отключив все внешние соединения и камеры наблюдения. Затем подключил персональное хранилище данных и извлёк специальный инструмент — модифицированный нейроинтерфейс, который он тайно разрабатывал последние месяцы для собственных исследований.
«Я верну тебя, настоящую тебя», — мысленно пообещал он Ирине, загружая в систему защищённую копию её первоначального нейронного паттерна, сделанную им сразу после загрузки её сознания в систему, до начала любых корпоративных «оптимизаций».
На экране появилась анимация процесса сканирования, изображающая сравнение двух нейронных структур — текущей и оригинальной. Красные участки указывали на расхождения — их было гораздо больше, чем ожидал Артём. Система «ВечностьИнк» не просто корректировала отдельные эмоциональные реакции — она планомерно трансформировала всю личностную структуру Ирины.
«Программа 'Гармония'», — подумал Артём с горечью. — «Они превращают людей в счастливые, безмятежные тени самих себя».
Он начал писать алгоритм восстановления, работая с лихорадочной быстротой. Его пальцы летали над сенсорными панелями, а перед глазами возникали строки кода, которые должны были вернуть Ирине её истинную сущность. Он знал, что действует против протоколов компании, нарушая не только корпоративные правила, но, возможно, и закон. Но альтернатива — позволить этой искусственно созданной «улучшенной» версии заменить настоящую Ирину — была для него неприемлема.
Работа заняла всю ночь. Несколько раз система безопасности пыталась заблокировать его действия, но Артём, как один из создателей архитектуры, знал обходные пути, скрытые входы в ядро системы, о которых не подозревал даже Карелин.
К рассвету, когда первые лучи солнца пробились сквозь затемнённые окна лаборатории, алгоритм был готов. Артём тщательно проверил каждую строку кода, смоделировал процесс на изолированном кластере и убедился в отсутствии критических ошибок. Его глаза горели от усталости, а руки слегка дрожали от избытка стимуляторов, которыми он поддерживал концентрацию.
Он активировал протокол экстренного доступа и интегрировал программу восстановления непосредственно в ядро симуляции Ирины. Система предупредила о несанкционированном вмешательстве, но Артём обошёл защиту, используя лазейки, известные только ему.
Когда загрузка была завершена, он отправил короткое сообщение самому себе: «Восстановление запущено. Полный цикл реинтеграции оригинальных параметров завершится через 12 часов».
В следующий раз, когда он войдёт в симуляцию, его будет ждать настоящая Ирина — со всеми её сложностями, противоречиями, несовершенствами и страстями. Не идеализированная копия, созданная для маркетинговых целей «ВечностьИнк», а подлинная личность женщины, которую он любил.
Артём с трудом поднялся на ноги, чувствуя себя физически и эмоционально истощённым. Его ждал рабочий день, и он должен был вести себя как обычно, не вызывая подозрений. Но внутри него теплилась надежда, почти забытое чувство, которое он не испытывал с тех пор, как потерял Ирину.
Выходя из лаборатории, он не заметил крошечной аномалии в углу экрана — мигающего красным символа, означающего активацию протокола глубокого мониторинга. Кто-то наблюдал за его действиями всю ночь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ Часть 2