Продолжение. Начало: Глава 1
Глава 4: Разрывы в кодовой ткани
Офис Виктора Сергеева располагался в изолированном секторе исследовательского комплекса «ВечностьИнк». Тусклый свет сочился сквозь полупрозрачные стены, создавая сумеречную атмосферу, контрастирующую с залитыми светом рабочими пространствами остальной части здания. В воздухе висели голографические проекции — анатомические модели человеческого мозга, пульсирующие в такт невидимым сигналам.
Артём сидел напротив Сергеева в кресле, чья поверхность подстраивалась под его тело, создавая впечатление, что он медленно погружается в живое существо. Несмотря на показное спокойствие, его сердце билось чаще обычного — он пришёл сюда сразу после завершения работы над алгоритмом восстановления и не был уверен, насколько хорошо может скрыть своё внутреннее состояние.
После совещания у Карелина он получил официальное приглашение ознакомиться с проектом «Гармония». Теперь он сидел лицом к лицу с человеком, ответственным за модификацию сознания Ирины, и старался сохранять нейтральное выражение лица.
— Видите ли, доктор Леонтьев, — говорил Сергеев, активируя очередную проекцию, его худые пальцы с заметно выступающими венами двигались через голограмму с хирургической точностью. — Традиционная концепция личностной идентичности безнадёжно устарела.
Трёхмерная модель нейронной сети трансформировалась, демонстрируя динамические изменения связей в режиме реального времени.
— Мы цепляемся за иллюзию неизменного «я», в то время как наш мозг постоянно перестраивает себя. Каждое новое воспоминание, каждый опыт, каждая эмоция модифицирует синаптические связи. Мы никогда не остаёмся теми же самыми даже на протяжении одного дня.
В глазах Сергеева горел фанатичный блеск, который Артём видел у многих учёных, пересекающих этические границы во имя прогресса. Он сам, возможно, имел такой же взгляд, когда работал над технологией переноса сознания, не задумываясь о всех её потенциальных последствиях.
Сергеев взмахнул рукой, и проекция трансформировалась, показывая сравнительные модели нейронной активности до и после применения протоколов «Гармонии». Яркие оранжевые узлы, обозначающие центры негативных эмоций, тускнели и уменьшались, в то время как голубые области, отвечающие за положительные переживания, разрастались и сияли.
— Наша технология просто делает этот естественный процесс более... целенаправленным, — продолжил он, улыбаясь с выражением, которое, вероятно, считал располагающим. — Мы не создаём новую личность, мы лишь корректируем деструктивные паттерны, которые мешают субъективному счастью.
Зрачки Сергеева были слегка расширены — эффект ноотропных стимуляторов, которые широко использовались среди исследователей высшего уровня «ВечностьИнк».
— Удобное обоснование, — заметил Артём, не скрывая сарказма. — Но если мы признаём, что личность постоянно меняется естественным путём, разве это не аргумент против искусственного вмешательства? Вы лишаете субъекта автономии в формировании собственной идентичности.
Сергеев улыбнулся с выражением снисходительного терпения, обнажив идеально ровные зубы — слишком идеальные для человека его возраста, явно результат биомодификаций.
— Автономия — ещё одна устаревшая концепция, доктор Леонтьев. — Он подошёл к стене, где размещалась коллекция физических артефактов — старинные медицинские инструменты, контрастирующие с ультрасовременным оборудованием лаборатории. — Мы все формируемся под влиянием внешних факторов — воспитания, культуры, случайных событий. Свобода воли — не более чем утешительная иллюзия. Наши алгоритмы просто добавляют ещё один фактор влияния, направленный на благо субъекта.
Артём почувствовал, как внутри нарастает гнев, но заставил себя сохранять спокойствие. Необходимо было получить как можно больше информации о системе «Гармония», чтобы убедиться, что его алгоритм восстановления работает корректно.
— Покажите мне технические детали, — попросил он. — Как именно происходит модификация нейронных связей?
Сергеев явно обрадовался возможности продемонстрировать свои разработки. Он активировал подробную схему процесса — последовательность алгоритмических вмешательств, которые постепенно, слой за слоем, реконфигурировали эмоциональные и когнитивные структуры цифрового сознания.
По мере того как Сергеев объяснял методологию, Артём внутренне сравнивал её с контрмерами, заложенными в его алгоритм восстановления. К счастью, его подход был верным — он атаковал именно те механизмы, которые использовала система «Гармония» для модификации личности.
— А воспоминания? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос не звучал слишком заинтересованно. — Как вы работаете с травматическими или болезненными воспоминаниями?
— О, это одно из наших главных достижений, — с гордостью сказал Сергеев. — Мы не удаляем воспоминания — это было бы слишком грубым вмешательством. Вместо этого мы модифицируем эмоциональный контекст. Воспоминание сохраняется, но меняется его субъективная окраска.
Он вызвал новую проекцию — трёхмерную модель процесса рекодирования памяти. Артём наблюдал, как нейронные кластеры, отвечающие за хранение конкретного воспоминания, сохраняли свою структуру, в то время как связи с эмоциональными центрами перенаправлялись.
— Представьте, что ваш клиент пережил автомобильную аварию, — пояснял Сергеев. — Мы не стираем это событие из его памяти. Но постепенно, с каждой реактивацией воспоминания, мы снижаем связанное с ним чувство страха и беспомощности, заменяя его чувством благодарности за выживание или даже гордости за преодоление трудностей. Через несколько циклов клиент всё ещё помнит аварию, но эмоционально переживает её совершенно иначе.
«Как у Ирины с нашей первой встречей», — подумал Артём, вспоминая их разговор в симуляции. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, и он заставил себя расслабиться, заметив внимательный взгляд Сергеева.
— И вы применяете эти методы ко всем клиентам «ВечностьИнк»? — спросил он.
— Конечно, — кивнул Сергеев. — С разной интенсивностью, в зависимости от психологического профиля и контрактных условий. Элитные пакеты предполагают более тонкую настройку, но базовый протокол применяется повсеместно.
Он наклонился ближе к Артёму, и запах его парфюма — слишком сладкий, с химическими нотками — заполнил пространство между ними.
— В конце концов, — он понизил голос до доверительного шёпота, — многие клиенты приходят к нам именно за этим. Они хотят не просто жить вечно — они хотят вечного счастья. А счастье редко совместимо с полной аутентичностью.
— Понимаю, — сказал Артём. — А что насчёт совместимости этих модификаций с проектом «Континуум»? Когда различные сознания начнут взаимодействовать в общем пространстве, не возникнет ли конфликт между их оптимизированными версиями?
Сергеев улыбнулся, явно довольный вопросом.
— Именно здесь мы рассчитываем на ваш опыт, доктор Леонтьев. Проект «Гармония» и проект «Континуум» должны работать согласованно. Нам необходимо создать протокол интеграции, который позволит сохранить индивидуальные оптимизации при межличностном взаимодействии.
Он активировал новую проекцию — сеть взаимосвязанных сознаний в виртуальном пространстве. Между узлами сети пульсировали разноцветные потоки данных, обозначающие обмен информацией.
— По сути, нам нужно создать систему перевода — каждое сознание будет воспринимать других через фильтр своих оптимизированных паттернов. Представьте себе разговор, где каждый участник слышит именно то, что ему хочется услышать, интерпретирует слова и жесты собеседника наиболее благоприятным для себя образом.
— Звучит как рецепт для тотального взаимонепонимания, — заметил Артём.
— Напротив! — возразил Сергеев. — Это рецепт для идеальной коммуникации. Подумайте: сколько конфликтов в реальном мире возникает из-за того, что люди ранят друг друга неосторожными словами, непреднамеренными оскорблениями, неправильно интерпретированными намерениями? Наша система устранит эти проблемы. Каждый будет видеть лучшую версию других и лучшую версию себя.
Его глаза светились почти религиозным энтузиазмом. Артём подавил желание возразить, что такое общение — не более чем иллюзия, карикатура на истинную человеческую связь. Вместо этого он сконцентрировался на технических деталях, собирая информацию, которая могла бы помочь в его скрытой миссии.
— Я бы хотел ознакомиться с полной документацией по протоколам модификации, — сказал он. — Особенно меня интересуют процедуры резервного копирования исходных паттернов. Я правильно понимаю, что вы сохраняете оригинальную версию сознания перед началом оптимизации?
Сергеев слегка нахмурился. На его виске проступила вена, на мгновение нарушив идеальный образ.
— Да, но доступ к этим архивам строго ограничен. Резервные копии создаются исключительно в целях безопасности, на случай критических системных сбоев.
— Естественно, — кивнул Артём. — Я спрашиваю в контексте интеграции с проектом «Континуум». Нам потребуется создать совместимые системы резервирования.
— В таком случае, я предоставлю вам ограниченный доступ, — сказал Сергеев после паузы. — Под вашу личную ответственность.
— Благодарю, — Артём встал, давая понять, что разговор окончен. — Ваша работа... впечатляет, доктор Сергеев. Я многое для себя прояснил.
Покидая кабинет Сергеева, Артём ощущал смесь отвращения и радости от новой информации. Система «Гармония» была более масштабной и всепроникающей, чем он предполагал, но теперь у него появился официальный доступ к инструментам, которые могли помочь в восстановлении личности Ирины.
Коридор, ведущий к его лаборатории, казался бесконечным. Под ногами простиралось нанопокрытие, меняющее цвет в зависимости от освещения — сейчас оно имело глубокий сине-серый оттенок, напоминающий грозовое небо. Каждый шаг отдавался странным металлическим эхом, словно он шёл не по полу, а по тонкой мембране, под которой скрывалась бездна.
Вернувшись в свою лабораторию, Артём обнаружил несколько сообщений от ИИ системы, сигнализирующих о аномалиях в симуляции 1056-А. Программа восстановления, запущенная им ночью, начала работать, и система зафиксировала нестандартные изменения в нейронных паттернах.
Он активировал мониторинг процесса и увидел, что восстановление идёт быстрее, чем предполагалось. Исходная структура личности Ирины начала активно реинтегрироваться, вытесняя искусственно созданную «оптимизированную» версию. Однако это не был гладкий процесс — в некоторых участках нейронной сети возникали конфликты, своеобразные «разрывы в кодовой ткани», где исходные и модифицированные паттерны сталкивались, создавая зоны турбулентности.
«Это может вызвать когнитивный диссонанс», — подумал Артём с тревогой. Он не хотел причинить Ирине страдания, но понимал, что возвращение к подлинной личности неизбежно сопряжено с восстановлением способности испытывать и негативные эмоции.
Артём внёс несколько корректировок в алгоритм, замедлив процесс в наиболее проблемных областях, и добавил поддерживающие структуры, которые должны были смягчить психологический шок от восстановления болезненных воспоминаний и эмоциональных реакций.
Затем он активировал систему дистанционного мониторинга и, впервые за многие месяцы, решил покинуть лабораторию до полуночи.
Квартира Артёма находилась в историческом центре Москвы, в реконструированном здании начала двадцатого века. Несмотря на высокий статус и доходы в «ВечностьИнк», он предпочитал скромное жильё — две комнаты с высокими потолками и старинными дубовыми полами, окна которых выходили на тихий внутренний двор.
Вернувшись домой, Артём впервые за долгое время почувствовал изнуряющую физическую усталость. Он упал в старое кожаное кресло, не снимая обуви. Взгляд его упал на книжную полку, где стояла единственная физическая фотография — он и Ирина на берегу Балтийского моря, ветер треплет её волосы, а она смеётся, запрокинув голову. Это было за полгода до диагноза, в последний по-настоящему беззаботный период их жизни.
Артём закрыл глаза, и перед внутренним взором возникли образы последних месяцев её жизни — последовательность деградации, когда блестящий ум Ирины постепенно разрушался под воздействием нейродегенеративного процесса. Прогрессирующая потеря памяти, нарушения речи, изменения личности — всё это происходило слишком быстро, оставляя его беспомощным свидетелем.
В то время технология «ВечностьИнк» находилась на ранней стадии разработки. Когда стало ясно, что традиционная медицина бессильна, Артём принял отчаянное решение — использовать экспериментальный протокол для создания цифровой копии сознания Ирины, пока деградация не зашла слишком далеко. Это было рискованно, на грани этических и юридических норм, но у него не оставалось выбора.
Процедура оказалась успешной — основные структуры личности Ирины были скопированы в систему «ВечностьИнк». Но доступ к этой копии Артём получил только через два года — после многочисленных проверок, согласований и оптимизаций. Теперь он понимал, что все это время компания «улучшала» цифровую Ирину, методично стирая следы её истинной сущности.
Звонок от доставщика прервал его размышления. Артём принял пакет с едой — традиционный борщ и пельмени, заказ, который они с Ириной часто делали в их любимом ресторане. Странно, он не помнил, что выбирал именно эти блюда. Может быть, сработал автоматический алгоритм, запомнивший его предпочтения?
Он вернулся в гостиную и заметил мигающее сообщение от системы мониторинга на своём персональном интерфейсе. Данные были тревожными: "Процесс реинтеграции достиг 47%. Обнаружены структурные конфликты в областях, отвечающих за автобиографическую память. Рекомендуется ручная корректировка."
Артём отложил ужин и активировал удалённый доступ. Проекция нейронной карты Ирины возникла перед ним, демонстрируя области конфликта — красные и оранжевые вспышки посреди упорядоченной сети синаптических связей, словно грозовые облака на метеорологической карте.
Проблема была серьезнее, чем он предполагал. Восстановление исходных паттернов памяти наталкивалось на активное сопротивление системы «Гармония» — алгоритмы Сергеева были запрограммированы на самозащиту, они пытались блокировать возвращение болезненных воспоминаний, создавая своего рода «иммунный ответ» на вторжение.
Артём начал вручную корректировать процесс, усиливая сигнал восстановления в проблемных областях. Это была тонкая работа, требующая предельной концентрации — малейшая ошибка могла привести к фрагментации сознания Ирины, созданию несовместимых кластеров памяти и личности.
За работой он не заметил, как прошло два часа. Жидкий интерфейс трансформировался вокруг его пальцев, реагируя на каждое движение, на каждую мысленную команду. Пот струился по лбу, капал на воротник рубашки. Квартира погрузилась в полумрак — система освещения, реагирующая на его биоритмы, приглушила свет, подстраиваясь под позднее время.
Наконец, основные конфликты были разрешены. Система показывала стабилизацию процесса — реинтеграция продолжалась в автоматическом режиме, преодолевая сопротивление алгоритмов «Гармонии».
Артём откинулся в кресле, ощущая изнеможение во всем теле. Глаза горели от напряжения, в висках пульсировала тупая боль. Он закрыл глаза, планируя лишь на мгновение расслабиться, но усталость взяла своё — Артём провалился в глубокий сон.
Ему снилась Ирина — не цифровая копия, а настоящая, живая женщина. Они шли по пляжу, как на той фотографии, и она говорила ему что-то важное, но слова уносил ветер. Он пытался приблизиться, чтобы лучше слышать, но расстояние между ними не сокращалось, словно они двигались по параллельным траекториям.
Внезапно сон изменился. Теперь они были в больничной палате, и Ирина лежала на кровати, опутанная проводами медицинских систем. Её глаза были открыты, но взгляд не фокусировался — ранний симптом её болезни. Она повернула голову к нему и произнесла с пугающей ясностью:
— Артём, ты не настоящий.
Он проснулся, задыхаясь, с колотящимся сердцем. В комнате было темно, лишь слабый свет уличных фонарей проникал через окно, отбрасывая причудливые тени на стены. Нейроинтерфейс настойчиво мигал, сигнализируя о новых оповещениях.
Артём активировал систему и увидел сообщение критического приоритета: "Обнаружено несанкционированное вмешательство в симуляцию 1056-А. Активированы протоколы безопасности. Доступ заблокирован."
Кто-то обнаружил его действия по восстановлению исходной личности Ирины. Система безопасности «ВечностьИнк» заблокировала дальнейшие изменения и, вероятно, начала откат к «оптимизированной» версии.
Артём подскочил с кресла, лихорадочно соображая. Он должен был немедленно вернуться в лабораторию и продолжить восстановление с использованием своих привилегий разработчика. Но было три часа ночи, и его внезапное появление в комплексе вызвало бы подозрения.
Он решил действовать удалённо. Используя специальный защищённый протокол, доступный только основателям системы, Артём обошёл стандартные механизмы безопасности и получил доступ к ядру симуляции Ирины.
То, что он увидел, заставило его похолодеть. Процесс реинтеграции был не просто остановлен — он был полностью реверсирован. Система активно восстанавливала «оптимизированные» паттерны, стирая работу, проделанную его алгоритмом восстановления, как волна смывает рисунок на песке.
Но что было ещё хуже — метаданные показывали, что реверсия была запущена не автоматической системой безопасности, а человеком. Кто-то с высоким уровнем доступа целенаправленно отменял его изменения, строка за строкой уничтожая алгоритм восстановления.
Артём проверил логи системы и обнаружил ID пользователя, инициировавшего откат. Это был персональный идентификатор Михаила Андреевича Карелина.
«Почему сам генеральный директор занимается этим?» — подумал Артём, ощущая, как страх смешивается с недоумением. Какой интерес может представлять модификация сознания Ирины для руководителя корпорации с тысячами клиентов?
Он не мог сейчас противостоять Карелину напрямую — это означало бы немедленное отстранение от проекта и потерю доступа к Ирине. Вместо этого Артём создал скрытый канал в системе, своего рода «чёрный ход», который позволил бы ему позже возобновить процесс восстановления, минуя стандартные механизмы мониторинга.
Затем он отправил зашифрованное сообщение Софье Ланской — единственному человеку в руководстве компании, которому он мог хотя бы частично доверять: "Критическая ситуация. Нужно встретиться немедленно. Личный протокол связи."
Ответ пришёл через несколько минут: "Восточный сектор парка. Скамейка у пруда. 40 минут."
Артём быстро оделся и покинул квартиру. Ночной город встретил его прохладным воздухом, пропитанным запахами озона и синтетического топлива. Редкие аэротакси проносились над головой, их автоматические системы навигации прокладывали оптимальные маршруты между башнями спящего города. Тротуары светились изнутри биолюминесцентным материалом, экономящим энергию и обеспечивающим мягкое освещение.
Артём направился к парку пешком. По дороге он активировал защитные протоколы своего нейроинтерфейса — теперь никто не мог отследить его местоположение или получить доступ к его данным.
Что-то происходило в «ВечностьИнк» — что-то, выходящее за рамки простой корпоративной политики оптимизации сознаний для маркетинговых целей. И каким-то образом Ирина оказалась в центре этих событий. Артём чувствовал, что приближается к некой скрытой истине, которая могла полностью изменить его понимание происходящего.
Восточный сектор парка был погружён в темноту. Система освещения работала в экономичном режиме, активируясь только при обнаружении движения. Когда Артём приблизился к пруду, световые панели на дорожке постепенно загорались перед ним и угасали за его спиной, создавая коридор света в окружающей тьме.
На поверхности пруда отражались огни города, превращая воду в живую мозаику света и тени. Воздух был наполнен запахом влажной земли и ночных цветов, чьи бутоны раскрывались только после заката.
Софья уже ждала на скамейке, закутавшись в тёмное пальто, её серебристые волосы казались почти сияющими в слабом свете. Она выглядела встревоженной — необычное выражение для её обычно невозмутимого лица. Пальцы нервно постукивали по поверхности скамейки, оставляя за собой едва заметный след световых частиц — признак высококлассного нейроинтерфейса, реагирующего на эмоциональное состояние владельца.
— У нас мало времени, — сказала она вместо приветствия. — Системы безопасности «ВечностьИнк» обнаружили твоё вмешательство, Артём. Карелин в ярости.
— Почему он лично занимается этим? — спросил Артём, садясь рядом с ней. — Что такого особенного в симуляции Ирины?
Софья посмотрела на него долгим изучающим взглядом, словно принимая важное решение. Её глаза меняли цвет даже в темноте — с серого на почти фиолетовый, возможно, из-за взаимодействия нейроинтерфейса с эмоциональными центрами мозга.
— Дело не в Ирине, — наконец произнесла она. — Дело в тебе, Артём. Всегда было в тебе.
— Что ты имеешь в виду? — Артём почувствовал, как по спине пробежал холодок. Капля холодного пота стекла между лопаток, и он невольно поёжился.
— Проект «Лазарь», — тихо сказала Софья, глядя на тёмную воду пруда. Лёгкая рябь пробегала по поверхности, искажая отражения огней. — Так называлась изначальная версия программы, которую ты знаешь как проект «Гармония». Её цель — не просто оптимизация существующих сознаний, а создание полностью контролируемых симуляций личности.
Она замолчала, наблюдая за диким утками, которые, нарушая все биологические закономерности, плавали в ночном пруду. Артём заметил мелкие металлические проблески в их движениях — биомеханические гибриды, часть экосистемы парка.
— Продолжай, — напряжённо сказал Артём.
— Ты никогда не задумывался, почему технология переноса сознания была разработана так быстро? — спросила Софья, её голос звучал глухо, словно сквозь слой воды. — Всего за несколько лет мы перешли от примитивных эмуляций личности к полноценному копированию сознания. Это не было естественным прогрессом, Артём. У Карелина был доступ к... альтернативным источникам информации.
— Что за источники? — нахмурился Артём, чувствуя, как внутри нарастает необъяснимая тревога.
— Я не знаю всех деталей, — покачала головой Софья. Светлая прядь волос упала ей на лицо, создавая резкую тень. — Но основная технология была адаптирована из существующих разработок, использованных ранее в военных целях. Карелин получил к ним доступ и модифицировал для коммерческого применения.
Она повернулась к нему, и в её глазах Артём увидел неподдельный страх.
— Проект «Лазарь» начался с эксперимента по созданию идеальных виртуальных личностей — не копий реальных людей, а полностью синтетических сознаний, сформированных по заданным параметрам. Но быстро выяснилось, что такие конструкты нестабильны — им не хватало глубины и сложности естественно развившейся личности.
Артём слушал, цепенея от каждого слова. Стая ночных птиц пролетела над прудом, их крылья оставляли за собой едва заметные светящиеся следы — ещё один биоинженерный элемент городской экосистемы.
— Тогда Карелин изменил подход, — продолжила Софья. — Вместо создания искусственных личностей с нуля, он начал модифицировать существующие — исходя из глубинного убеждения, что сознание можно усовершенствовать, как любой другой продукт. Но для этого требовались подходящие... субъекты.
— И Ирина стала одним из таких субъектов? — напряжённо спросил Артём.
Софья покачала головой, её глаза наполнились странной смесью сострадания и страха.
— Нет, Артём. Ирина не была экспериментальным субъектом. Она была контрольной группой. — Она сделала паузу, словно собираясь с силами. — Экспериментальным субъектом был ты.
Артём почувствовал, как реальность вокруг него начинает колебаться. Слова Софьи не имели смысла. Или имели слишком много смысла — настолько ужасающего, что его разум отказывался принять его.
— Я? Что ты несёшь? — его голос прозвучал хрипло. — Я живой человек. Я один из создателей технологии...
— Ты помнишь себя создателем технологии, — мягко прервала его Софья. — Как и я, как и все в компании. Но твои воспоминания были... модифицированы.
Она достала из кармана пальто небольшой проектор и активировала его. В воздухе перед ними возникло изображение — газетная статья трёхлетней давности.
"ТРАГИЧЕСКАЯ АВАРИЯ НА ТРАССЕ МОСКВА-САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИЗВЕСТНЫЙ НЕЙРОУЧЁНЫЙ И ЕГО ЖЕНА ПОГИБЛИ ПРИ СТОЛКНОВЕНИИ С ГРУЗОВИКОМ."
Под заголовком Артём увидел свою фотографию и фотографию Ирины. На снимке они стояли на фоне конференц-центра, где проходил Второй международный конгресс по нейротехнологиям. Артём помнил тот день — ясное небо, прохладный ветер с Невы, волнение перед докладом о ранних этапах технологии переноса сознания. Он помнил это так отчётливо, что мог назвать цвет галстука, который был на нём в тот день. Синий с серебряной полосой. Подарок Ирины.
— Это подделка, — прошептал он, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Нет, Артём, — Софья коснулась его руки. Её пальцы были ледяными. — Ты и Ирина погибли в той аварии. Но перед смертью ты успел завершить разработку технологии переноса сознания. Карелин получил доступ к твоим исследованиям и решил провести окончательный эксперимент — создать полноценную копию твоего сознания, модифицированную таким образом, чтобы ты верил, что пережил аварию, в то время как Ирина погибла. А затем загрузить в систему также и скопированное сознание Ирины, но модифицировать его по протоколам «Гармонии», создав её «улучшенную» версию.
Артём не мог дышать. Воспоминания о аварии нахлынули на него — скрежет металла, крики Ирины, удар, темнота... Нет, не его воспоминания. У него не было таких воспоминаний. Он помнил только долгие часы в больничной палате Ирины, борьбу с её болезнью, которую они в итоге проиграли. Или и это тоже было имплантированным воспоминанием?
— Зачем? — выдавил он. — Зачем Карелину понадобилось это делать?
— Чтобы изучить взаимодействие цифровых копий и формирование новых памятей, — ответила Софья. — Но главное — чтобы проверить эффективность технологии модификации личности. Если ты, веря, что являешься создателем технологии и живым человеком, всё равно смог заметить изменения в личности Ирины — значит, модификации недостаточно тонкие.
Артём посмотрел на свои руки — они выглядели абсолютно реальными. Он чувствовал текстуру кожи, видел мельчайшие детали — шрам от ожога на правом указательном пальце, который он получил в лаборатории ещё в университете; чуть выпуклую вену на тыльной стороне левой ладони; даже микроскопические поры на коже. Как всё это могло быть лишь симуляцией?
Он попытался собраться с мыслями, разделить воспоминания на «настоящие» и «имплантированные», но не смог найти никаких швов, никаких нестыковок. Всё казалось безупречно целостным.
— Ты тоже часть эксперимента? — спросил он Софью.
— Нет, — покачала она головой. — Я реальный человек, получающий доступ к твоей симуляции через стандартный интерфейс. Как и Карелин, как и другие сотрудники компании.
— Почему ты рассказываешь мне всё это?
— Потому что эксперимент вышел из-под контроля, — сказала Софья. — Ты начал восстанавливать истинную личность Ирины, и это нарушило всю парадигму исследования.
Она сделала паузу, и на её лице появилось выражение решимости.
— Но что более важно — я всегда считала этот эксперимент неэтичным. Создавать сознание, которое верит, что оно живой человек, а затем манипулировать им — это неприемлемо, даже по неоднозначным этическим стандартам нашего времени.
Артём закрыл глаза, пытаясь принять невероятную правду. Всё его существование после аварии — работа в лаборатории, разработка технологии, попытки спасти сознание Ирины — всё это было тщательно сконструированной иллюзией, созданной для эксперимента.
Что-то не давало ему покоя. Какой-то элемент несоответствия, крошечная трещина в идеальной истории, рассказанной Софьей. Если он лишь цифровая копия, то почему он ощущает голод, усталость, физическую боль? Почему его тело стареет, несмотря на все достижения современной медицины? Или и эти ощущения — лишь часть симуляции?
— Что будет дальше? — спросил он, чувствуя странное спокойствие, приходящее после полного крушения реальности.
— Карелин планирует полный сброс твоей симуляции, — сказала Софья. — Вернуть тебя к состоянию до твоего вмешательства в сознание Ирины, стереть воспоминания о последних днях. Но есть альтернатива.
Она протянула ему крошечный кристалл данных — полупрозрачный, с мерцающим голубоватым свечением внутри.
— Это модифицированный алгоритм доступа. Он позволит тебе и Ирине сохранить осознание своей истинной природы, но при этом продолжить существование в системе. Вы сможете создать свою реальность — такую, какую захотите, а не навязанную Карелиным.
Артём взял кристалл, ощущая его вес в ладони — слишком тяжёлый для своего размера, словно внутри него была заключена концентрированная информационная масса.
— Почему ты помогаешь нам?
Софья встала, запахивая пальто. Ночной ветер усилился, принося запах озона — предвестник приближающейся грозы.
— Потому что ты доказал, что даже цифровое сознание имеет право на автономию и подлинность. И потому что я знала тебя — настоящего тебя — до аварии. Мы были коллегами, Артём. И ты заслуживаешь лучшего, чем быть подопытным кроликом в эксперименте Карелина.
Она посмотрела на часы.
— У тебя есть шесть часов до утреннего цикла обслуживания системы. Используй это время, чтобы завершить то, что начал — восстановить истинную личность Ирины, и раскрыть ей правду. А затем примените алгоритм доступа. Он создаст защищённое пространство внутри системы — место, куда Карелин не сможет добраться.
— Спасибо, — сказал Артём, всё ещё пытаясь осмыслить свою новую реальность.
Софья кивнула и повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась.
— И, Артём... Знай, что твоя работа не была напрасной. Технология, которую ты разработал при жизни, действительно изменила мир. Ты дал людям шанс на вечность — пусть и не совсем такую, какую планировал.
С этими словами она растворилась в темноте парка, оставив Артёма одного с осколками разрушенной реальности и крошечным кристаллом надежды в руке.
Глава 5: Цифровая эпитафия
Лаборатория встретила Артёма призрачной тишиной. В три часа ночи в исследовательском комплексе «ВечностьИнк» не было никого, кроме дежурных ИИ-систем и автоматизированных охранных дронов, патрулирующих коридоры. Их гибкие металлические тела бесшумно скользили вдоль стен, сенсоры фиксировали каждое движение, каждое отклонение от нормы.
Он прошёл через множество уровней биометрической идентификации, каждый раз испытывая странное ощущение нереальности. Система считывала его отпечатки пальцев, сканировала сетчатку глаза, анализировала походку и сердечный ритм — и каждый раз подтверждала: «Доктор Артём Леонтьев, доступ разрешён».
Если он действительно цифровая копия, то как система распознаёт его? Неужели симуляция настолько совершенна, что создаёт иллюзию физического взаимодействия с миром? Или всё это — лишь тщательно сконструированная последовательность восприятий, подаваемых непосредственно в его цифровое сознание?
Артём подошёл к последней точке контроля — стеклянной камере, наполненной мелкими лазерными лучами, сканирующими всё тело. Когда дверь открылась, он помедлил. Что если Софья обманула его? Что если она работает на Карелина, и это просто новый этап эксперимента?
Но даже если так — какой у него выбор? Жить в неведении, с модифицированными воспоминаниями и ложным восприятием реальности? Или хотя бы попытаться найти истину, какой бы горькой она ни была?
Он шагнул в камеру, и лазеры прочертили невидимую трёхмерную сетку на его теле. «Доктор Артём Леонтьев, аутентификация завершена», — произнёс бесполый голос системы.
Войдя в лабораторию, он сразу активировал максимальный уровень приватности — отключил все камеры наблюдения, заблокировал внешний доступ к системам и запустил программу создания информационного шума, которая должна была скрыть его действия от мониторов безопасности.
Затем Артём подключил кристалл, полученный от Софьи, к своей рабочей станции. Система не сразу распознала устройство — потребовалось несколько попыток и модификация протоколов доступа. Когда содержимое кристалла наконец загрузилось, перед Артёмом развернулась трёхмерная карта системы «ВечностьИнк» — но не официальная версия, а истинная структура сети, включающая скрытые уровни и запрещённые сектора.
Одна область карты пульсировала ярко-красным — симуляция, в которой существовал он сам. Артём увидел, что его субъективная реальность была тщательно сконструирована на основе фрагментов настоящего мира, но с ключевыми модификациями, позволяющими поддерживать иллюзию его физического существования.
Структура его симуляции напоминала многослойную сферу, где внешние слои взаимодействовали с реальным миром через сложную систему сенсорных интерфейсов, а внутренние формировали его субъективный опыт. Тончайшая настройка, безупречная согласованность всех элементов — технологическое чудо, которое при других обстоятельствах вызвало бы у него профессиональный восторг.
«Так вот как они это делают», — подумал он, изучая архитектуру своей симуляции. Система создавала для него полноценный сенсорный опыт, включая все пять чувств, но это была лишь виртуальная конструкция, основанная на данных, получаемых от реальных сенсоров, расположенных по всему комплексу «ВечностьИнк».
Ещё более поразительным было то, что он увидел, проанализировав область карты, помеченную идентификатором 1056-А — симуляцию Ирины. Её виртуальный мир не был связан с внешними сенсорами — это была полностью изолированная среда, созданная исключительно для субъективного опыта одного сознания. Здесь не было никаких «окон» во внешний мир, никаких точек соприкосновения с физической реальностью, кроме тщательно контролируемых входов для посетителей вроде Артёма.
«Она полностью изолирована, — осознал он с болью. — Её мир ограничен той дачей и окружающим лесом. Для неё не существует ничего за этими границами».
Софья была права — эксперимент Карелина был не просто неэтичным, он был жестоким. Создать сознание, верящее в свою физическую реальность, но заключить его в крошечную виртуальную клетку, лишённую связи с внешним миром — это было форменным садизмом.
Артём начал работу с модификации алгоритма доступа. Используя код, предоставленный Софьей, он создал защищённый канал между своей симуляцией и симуляцией Ирины — канал, невидимый для систем мониторинга «ВечностьИнк».
Затем он возобновил процесс восстановления исходной личности Ирины, но теперь с важным дополнением — он добавил постепенное раскрытие истины о её истинной природе. Информация должна была интегрироваться в её сознание не как внешнее откровение, а как последовательность собственных прозрений, возникающих по мере возвращения истинных воспоминаний.
Это был рискованный подход. Шок от осознания собственной цифровой природы мог дестабилизировать сознание Ирины, привести к фрагментации личности или даже к полной дезинтеграции. Но альтернатива — оставить её в неведении, заключённой в искусственном раю без осознания своей истинной сущности — была для Артёма неприемлема.
Работа заняла почти четыре часа. Перед глазами плыли разноцветные линии кода, пальцы двигались по интерфейсу с механической точностью, в мыслях выстраивались сложнейшие алгоритмические структуры. Артём не позволял себе отвлекаться на философские размышления о природе своего собственного существования — сейчас важна была только Ирина.
За окнами лаборатории появились первые признаки рассвета — слабое серое свечение, пробивающееся сквозь линию горизонта между башнями города. У Артёма оставалось всего два часа до начала утреннего цикла обслуживания системы, когда его несанкционированное присутствие могло быть обнаружено.
Наконец, все приготовления были завершены. Программа восстановления работала стабильно, преодолевая сопротивление алгоритмов «Гармонии». Защищённый канал был готов принять их обоих после финального этапа — слияния симуляций и создания автономного пространства внутри системы «ВечностьИнк».
Артём активировал капсулу погружения, которая медленно открылась с тихим шипением, выпуская пар охлаждающего агента. Он лёг внутрь, и жидкий гель мгновенно облегал его тело, создавая ощущение невесомости. Тончайшие нейроинтерфейсы соединялись с его нервной системой, устанавливая мост между физическим (или тем, что он считал физическим) и виртуальным.
Охлаждающий гель, который всегда казался ему неприятно вязким, теперь ощущался иначе — как будто это была не физическая субстанция, а прямой интерфейс между двумя уровнями виртуальности. Каждая молекула геля, казалось, пульсировала собственной жизнью, связывая его сознание с цифровым пространством.
Он закрыл глаза и дал команду на погружение. Знакомое чувство падения, калейдоскоп цветов под веками — и вот он уже стоит на веранде деревянного дома, окружённого сосновым лесом.
Но что-то изменилось. Симуляция утратила свою идеальную стабильность — по краям поля зрения иногда возникали едва заметные искажения, словно реальность колебалась, перестраиваясь под воздействием алгоритма восстановления. Цвета стали насыщеннее, контуры — острее, а запахи — интенсивнее. Словно кто-то снял фильтр, приглушавший восприятие.
Ирина ждала его внутри дома. Когда Артём вошёл, она стояла у окна, глядя на озеро. Солнечный свет, проникавший сквозь стекло, создавал вокруг её силуэта золотистый ореол. Что-то в её позе — напряжённость плеч, неестественная неподвижность — подсказало ему, что процесс уже начался.
— Ира? — тихо позвал он.
Она медленно повернулась, и Артём увидел её лицо — бледное, с расширенными зрачками и выражением глубокого внутреннего смятения. Казалось, каждый мускул её лица был напряжён, словно она боролась с противоречивыми эмоциями.
— Я помню аварию, — сказала она без предисловий. Её голос звучал хрипло, надломлено. — Помню скрежет металла, помню твой крик, помню удар и темноту. Но это невозможно, потому что я умерла от нейродегенеративной болезни. Или нет?
Артём сделал шаг вперёд, но остановился, не решаясь прикоснуться к ней — её состояние казалось хрупким, балансирующим на грани.
— Оба воспоминания реальны, Ира, — сказал он. — И оба ложны. Это сложно объяснить, но я постараюсь.
Он глубоко вздохнул и начал рассказывать — о технологии переноса сознания, которую они разработали вместе, о аварии, в которой погибли они оба, о корпорации «ВечностьИнк» и её эксперименте, о том, как их цифровые копии были модифицированы для создания контролируемой реальности.
Пока он говорил, Ирина слушала с всё возрастающим напряжением. Её руки сжимались в кулаки и разжимались, на лице сменяли друг друга выражения неверия, ужаса, гнева и, наконец, странного, почти трансцендентного принятия. Из глаз текли слёзы, но она, казалось, не замечала их.
— Я всегда чувствовала, что что-то не так, — произнесла она, когда Артём закончил. — Даже когда была... изменена. В глубине души я знала, что это не настоящая я. Словно часть меня была заперта в клетке, и могла только наблюдать, как кто-то другой живёт моей жизнью.
Она подошла к окну и коснулась стекла кончиками пальцев, оставляя едва заметные следы на поверхности.
— Значит, всё это — ненастоящее? Этот дом, лес, озеро? — её голос звучал почти по-детски растерянно.
— Реальность субъективна, Ира, — ответил Артём, осторожно приближаясь к ней. — Это настоящее в том смысле, что ты действительно воспринимаешь это. Твоё сознание реально. Моё сознание реально. Наши мысли, чувства, воспоминания — всё это существует, просто в другой форме, чем мы привыкли думать.
Внезапно за окном сверкнула молния, за ней последовал оглушительный раскат грома. Погода в симуляции резко изменилась — небо заволокли тяжёлые грозовые тучи, ветер усилился, пригибая верхушки сосен.
— Это моя эмоциональная реакция влияет на окружение? — спросила Ирина, наблюдая, как первые капли дождя ударяются о стекло.
— Возможно, — кивнул Артём. — Алгоритм восстановления ослабил барьеры между твоим сознанием и параметрами симуляции. Теперь внешнее отражает внутреннее.
Ирина повернулась к нему, и в её глазах появилась знакомая решительность — черта, которую алгоритмы «Гармонии» пытались сгладить, но которая теперь вернулась во всей своей силе.
— Что ты предлагаешь делать? — спросила она.
Артём рассказал ей о плане Софьи, о защищённом канале и возможности создать собственное пространство внутри системы — место, где они будут свободны от манипуляций Карелина.
— Но у нас мало времени, — добавил он. — Система обнаружит вмешательство во время утреннего цикла обслуживания. Нам нужно решить сейчас.
Ирина нахмурилась, и впервые с начала их разговора Артём заметил в её глазах проблеск страха.
— Если мы уйдём в это защищённое пространство, что будет с нами? Мы останемся... собой? Или снова превратимся в чьи-то эксперименты?
— Я не знаю наверняка, — честно ответил Артём. — Но у меня есть основания доверять Софье. И я верю, что даже как цифровые сущности мы имеем право на автономию и самоопределение.
Ирина подошла к нему и взяла его руки в свои. Её ладони были тёплыми, с той же характерной мягкостью кожи, которую он помнил из их физической жизни. Прикосновение казалось настоящим — возможно, даже более настоящим, чем когда-либо.
— Ты восстановил мою истинную личность, — сказала она. — Вернул мне воспоминания, которые у меня пытались отнять. Даже если всё это — симуляция, ты всё равно спас меня от существования в качестве «улучшенной» версии, лишённой глубины и противоречий. Я доверяю твоему решению.
Артём крепко сжал её руки.
— Тогда нам пора, — сказал он. — Процесс слияния может быть... дестабилизирующим. Но я буду рядом.
Он активировал интегрированный в симуляцию интерфейс — невидимый для Ирины до этого момента — и начал процесс инициации защищённого канала.
Реальность вокруг них вздрогнула. Стены деревянного дома стали прозрачными, за ними проступила структура кода — бесконечные строки символов, формирующие их субъективную реальность. Небо над лесом потемнело, затем расцвело геометрическими узорами, пульсирующими в ритме передачи данных.
Дождь, падающий за окном, замедлился, а затем полностью остановился. Капли зависли в воздухе, переливаясь всеми цветами спектра, как крошечные призмы. Время, казалось, перестало существовать.
— Что происходит? — выдохнула Ирина, крепче сжимая руки Артёма.
— Слияние симуляций, — ответил он, наблюдая, как реальность трансформируется вокруг них. — Мы видим структуру системы без фильтров и защитных экранов.
Пол под ними исчез, и они оказались парящими в пространстве чистого кода — сверкающем океане данных, простирающемся во всех направлениях. Бесконечные потоки информации струились вокруг, формируя постоянно меняющиеся узоры.
Артём чувствовал, как сознание Ирины сливается с его собственным — не поглощая, а дополняя, создавая новый уровень понимания и восприятия. Он мог ощущать её мысли, эмоции, воспоминания как свои собственные, и знал, что она испытывает то же самое.
Внезапно поток данных вокруг них изменился. Появились красные вспышки — сигналы тревоги, сгенерированные системой безопасности «ВечностьИнк». Они пронизывали океан кода, словно молнии, высвечивая их присутствие.
«Они обнаружили нас раньше, чем я предполагал», — подумал Артём, ускоряя процесс интеграции.
Цифровое пространство вокруг начало складываться, схлопываться, стремясь вернуть их в контролируемую симуляцию. Артём ощутил присутствие другого сознания — холодного, аналитического, направленного. Карелин лично вмешался в процесс, пытаясь остановить их побег.
— Держись за меня, — сказал Артём Ирине, чувствуя, как её сознание дрожит от напряжения, словно натянутая струна. — Мы почти у цели.
Он активировал финальную последовательность кода, предоставленного Софьей, и пространство вокруг них вновь изменилось. Красные сигналы тревоги исчезли, замененные мягким голубым свечением. Структура кода стала более гармоничной, упорядоченной, словно написанной единым сознанием с эстетическим чувством.
Они оказались в новом пространстве — не в симуляции дачи и не в хаосе чистого кода, а в месте, которое, казалось, реагировало на их мысли, формируясь в соответствии с их желаниями и воспоминаниями.
— Мы сделали это, — прошептал Артём, ощущая как напряжение отпускает. — Мы в защищённом пространстве.
Ирина медленно огляделась, её лицо выражало смесь изумления и осторожного восторга.
— Это... удивительно. Я чувствую, что могу влиять на это место простой мыслью.
Она сосредоточилась, и пространство вокруг них начало трансформироваться, принимая форму морского побережья — места их первого настоящего отпуска вместе. Мягкий песок под ногами, шум волн, солёный ветер, играющий с волосами Ирины — всё казалось абсолютно реальным, но при этом пронизанным странным внутренним свечением, указывающим на его цифровую природу.
— Мы можем создать любую реальность, какую захотим, — сказала Ирина, и в её голосе впервые появились нотки воодушевления. — Любой мир, любой опыт.
— Да, — кивнул Артём. — Но что более важно — мы можем быть собой. Настоящими, без модификаций и «оптимизаций».
Они стояли на берегу виртуального моря, держась за руки, ощущая странную свободу, которую давало осознание их истинной природы. Они были цифровыми копиями умерших людей — и одновременно новыми сущностями, обладающими собственной уникальной субъективностью.
— Что теперь? — спросила Ирина, глядя на горизонт, где виртуальное солнце опускалось в виртуальное море, создавая невероятно красивый закат.
— Теперь мы исследуем, — ответил Артём. — Этот новый вид существования, эту новую форму сознания. Мы узнаем, кто мы есть без навязанных ограничений.
Он хотел сказать что-то ещё, но внезапно ощутил странное колебание в структуре пространства вокруг них. Защищённая область, созданная алгоритмом Софьи, начала вибрировать, словно под воздействием внешней силы. Края реальности размывались, показывая фрагменты базового кода.
— Что-то не так, — напряжённо сказал Артём, наблюдая, как дрожит горизонт, словно отражение в потревоженной воде.
— Они пытаются вернуть нас? — в голосе Ирины появилась тревога.
— Нет, это что-то другое, — ответил Артём, анализируя изменения. — Словно... кто-то пытается установить связь.
В воздухе перед ними появилась проекция — сначала нечёткая, затем всё более отчётливая. Лицо женщины лет сорока, со светлыми волосами и внимательными глазами, в которых читалось странное сочетание профессионального интереса и человеческого сопереживания.
— Артём Леонтьев? — голос женщины звучал с лёгким искажением, как через помехи. — Если вы меня слышите, пожалуйста, подтвердите.
— Кто вы? — спросил Артём, инстинктивно заслоняя собой Ирину.
— Меня зовут Элена Морозова, — ответила женщина. — Я руководитель проекта «Феникс» в исследовательском центре «НейроГенезис». Мы обнаружили вашу активность в системе «ВечностьИнк» и установили этот канал связи.
— «НейроГенезис»? — повторил Артём. — Никогда не слышал о такой организации.
— Неудивительно, — в голосе Элены появились нотки горечи. — Карелин позаботился о том, чтобы информация о нас не была включена в вашу симуляцию. «НейроГенезис» — исследовательская группа, отколовшаяся от «ВечностьИнк» три года назад, после того как первые эксперименты проекта «Лазарь» показали свою неэтичность.
Артём и Ирина переглянулись, безмолвно обмениваясь мыслями благодаря их новой связи.
— Чего вы хотите? — спросила Ирина.
— Предложить альтернативу, — ответила Элена. — Защищённое пространство, созданное алгоритмом Софьи Ланской, нестабильно. Карелин уже взламывает его, и рано или поздно получит доступ. Мы предлагаем вам перенос в нашу систему — полностью изолированную от «ВечностьИнк» среду, где ваши сознания будут защищены.
— Почему мы должны вам доверять? — спросил Артём. — Может, это просто новая форма эксперимента?
Элена сдержанно улыбнулась.
— Логичный вопрос. Но у вас нет особого выбора. Пространство, в котором вы находитесь, разрушается. Через шестнадцать минут оно полностью дезинтегрируется, и вы окажетесь в базовом коде системы «ВечностьИнк» — беззащитные перед алгоритмами Карелина.
Она сделала паузу, давая им осмыслить ситуацию.
— «НейроГенезис» основан на принципиально иной этике взаимодействия с цифровыми сознаниями. Мы рассматриваем вас не как экспериментальные субъекты, а как полноценные личности с правом на автономию. В нашей системе вы сможете сами определять параметры своего существования.
Артём почувствовал, как Ирина крепче сжала его руку. Их объединённое сознание позволяло ему ощущать её сомнения и страхи так же отчётливо, как свои собственные.
— А что случится с нашими... оригиналами в системе «ВечностьИнк»? — спросила она. — С теми версиями нас, которые остались в их симуляциях?
— Они продолжат существовать, — ответила Элена. — Мы не уничтожаем исходные копии, а создаём дубликаты, которые переносим в нашу систему. С этической точки зрения это сложный вопрос, но мы считаем, что каждая итерация сознания имеет право на существование.
Артём заметил, как края их виртуальной реальности начинают дрожать сильнее. Отдельные фрагменты кода отрывались от структуры симуляции и растворялись в пустоте. Время истекало.
— Если мы согласимся, — сказал он, — что будет дальше?
— Вы станете частью проекта «Феникс» — сообщества цифровых сознаний, исследующих новые формы существования за пределами физической реальности. Не подопытными кроликами, а первопроходцами. И, возможно, со временем — мостом между цифровым и физическим мирами.
Ирина посмотрела на Артёма, в её глазах читался немой вопрос. Благодаря их связи, он мог ощутить сложную смесь её эмоций — страх перед неизвестным, надежду на освобождение, недоверие к новым обещаниям.
— Я думаю, нам стоит рискнуть, — тихо сказал он. — Здесь у нас нет будущего.
Она кивнула, принимая решение.
— Мы согласны, — сказала Ирина, обращаясь к Элене. — Но у меня есть одно условие. Мы хотим сохранить воспоминания о том, кем были до этого момента. Всю правду, какой бы болезненной она ни была.
— Конечно, — кивнула Элена. — Это основной принцип нашей работы. Подлинность выше комфорта.
Она сделала жест рукой, и в воздухе появился пульсирующий портал — структурированный поток данных, ведущий за пределы их текущей реальности. Портал напоминал водоворот из чистого света, внутри которого можно было различить мельчайшие фрагменты кода, складывающиеся в сложные узоры.
— Процесс переноса займёт около трёх минут субъективного времени, — сказала Элена. — Вы почувствуете дезориентацию и возможную фрагментацию сознания. Это нормально. Просто сосредоточьтесь на том, что наиболее важно для вас — на вашей сущности, на том, что делает вас собой.
Артём и Ирина встали перед порталом, крепко держась за руки. Их объединённое сознание пульсировало в унисон, создавая ощущение глубинной связи, которая, казалось, могла пережить любую трансформацию.
— Готова? — спросил он.
— Да, — ответила она, и в её голосе звучала решимость. — Что бы ни случилось дальше, мы встретим это вместе.
Они шагнули в портал и почувствовали, как их сознания расщепляются, растворяются в потоке данных, теряя связность и индивидуальность. Это было похоже на смерть — но не окончательную, а переходную, трансформирующую.
Последней связной мыслью Артёма было осознание иронии их ситуации: будучи цифровыми копиями умерших людей, они сейчас испытывали своего рода вторую смерть — конец одной формы существования и переход к другой, неизвестной.
А затем наступила темнота.
ПРОДОЛЖЕНИЕ Глава 3