— Сынок, ну и зачем тебе эта девка да ещё и с приплодом, бросай её пока не поздно! — прошипела Надежда Кирилловна, загораживая собой проход на кухню.
Дым от сигареты струился между её пальцами, словно змея, готовая ужалить. В квартире повисла тишина — такая, что слышно было, как тикают старые часы на стене и капает кран в ванной.
Илья замер у порога. Ключи всё ещё звенели в его руке, а на лице застыло выражение человека, которого только что ударили по щеке. Он ожидал многого, возвращаясь домой после трёх дней отсутствия, но только не этого.
— Мама, о чём ты? — голос сын получился хриплым.
— О том, о чём! — Надежда Кирилловна затянулась сигаретой так жадно, будто хотела поглотить весь мир. — Думаешь, я не знаю, где ты торчишь? У этой... Олеси своей!
Имя прозвучало так, словно мать выплюнула что-то горькое.
— Да при чём тут Олеся? Я был в командировке!
— Командировка! — женщина фыркнула. — В тридцать лет мужик должен думать о карьере, о будущем, а не нянчить чужих детей!
Илья опустил сумку на пол. В его глазах что-то изменилось — появилась та же стальная твёрдость, которая была у матери.
— Максим не чужой. Он сын Олеси, а Олеся...
— Олеся что? — Надежда Кирилловна сделала шаг вперёд. — Скажи мне, сынок, что в ней такого особенного? Красота? Так красивых полно! Ум? Да у неё образования-то толком нет!
Она говорила, а сама думала о другом. О том, как её единственный сын, её гордость, её смысл жизни, ускользает от неё. Как эта девчонка с ребёнком на руках появилась в их жизни и всё перевернула.
Я тридцать лет растила его одна, — металась мысль в голове у Надежды Кирилловны. Работала на двух работах, отказывала себе во всём, только чтобы он ни в чём не нуждался. А теперь какая-то проходимка хочет всё забрать!
— Мама, ты не знаешь Олесю, — Илья прошёл на кухню, включил чайник. — Она хороший человек.
— Хороший человек? — голос Надежды Кирилловны поднялся на октаву выше. — Хороший человек родила в восемнадцать лет от какого-то бездельника, который сбежал, как только узнал! Хороший человек живёт с бабкой в однушке и работает продавцом!
— Она не выбирала, где родиться!
— Зато выбирала, с кем спать!
Тишина. Илья медленно повернулся к матери. В его взгляде было что-то новое — не гнев, не обида. Разочарование.
— Знаешь что, мама? — он говорил тихо, но каждое слово отдавалось эхом. — Я думал, ты поймёшь. Думал, ты захочешь познакомиться с ней как следует, узнать, какая она на самом деле.
— Я и так знаю, какая она! — Надежда Кирилловна затушила сигарету в старой пепельнице. — Таких, как она, пруд пруди! Цепляются за мужчин, которые могут их содержать!
— Она никогда не просила меня о деньгах.
— Пока не просила! Вот поженитесь, и начнётся! Ей квартира нужна, ребёнку одежда, игрушки. А потом ещё одного родит, и второго... И где тогда будешь ты?
Илья налил кипяток в чашку, засыпал заварку. Движения его были медленными, размеренными — так двигаются люди, которые пытаются взять себя в руки.
— А знаешь, что самое странное? — он не оборачивался к матери. — Олеся боится тебя встречать. Говорит, что не хочет проблем. А я думал, она зря переживает.
— Умная девочка, — ядовито заметила Надежда Кирилловна.
— Нет, мама. Она просто знает таких людей, как ты.
Вот оно, — подумала Надежда Кирилловна. Вот оно началось. Она уже настраивает его против меня.
— Илюша, — она изменила тон, сделала голос мягче. — Сынок, я же не враг тебе. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Но подумай сам: тебе тридцать лет, у тебя хорошая работа, перспективы. Зачем тебе чужой ребёнок?
— Максим не чужой, — повторил Илья. — Он умный мальчишка. Спрашивает обо всём на свете, любит конструкторы, мечтает стать космонавтом...
— Ой, не смеши! — фыркнула мать. — В пять лет все мечтают стать космонавтами!
Илья развернулся. В его глазах мелькнула боль.
— А знаешь, что он мне вчера сказал? Спросил, буду ли я его папой. И знаешь, что я ответил?
Надежда Кирилловна молчала.
— Я сказал, что если мама разрешит, то буду. А он ответил: «А если не разрешит, ты всё равно будешь. Просто без документов».
— Дети говорят всякую чушь.
— Да, мама. Дети говорят то, что думают. Без задней мысли, без расчёта. Может, нам стоит у них поучиться?
Надежда Кирилловна закурила новую сигарету. Пальцы у неё дрожали — совсем чуть-чуть, но Илья заметил.
— Ты не понимаешь, — сказала она наконец. — Я видела таких женщин. Они приходят, строят из себя несчастных, а потом...
— А потом что?
— А потом забирают всё. Мужа, дом, деньги. И выбрасывают, как использованную салфетку.
Илья поставил чашку на стол.
— Олеся не такая.
— Все они не такие! Пока не получат, что хотят!
— Знаешь, что она хочет, мама?
— Деньги. Квартиру. Мужа.
— Она хочет, чтобы Максим был счастлив. Чтобы у него была семья. И чтобы я тоже был счастлив.
— Ох, наивный ты мой...
— А знаешь, что я хочу? — Илья сел за стол напротив матери. — Я хочу просыпаться рядом с женщиной, которая меня любит. Слышать, как смеётся ребёнок. Учить его кататься на велосипеде, читать книжки на ночь, помогать с домашними заданиями.
— Роди своих детей!
— А если Максим станет мне как родной? Если я буду любить его больше, чем собственного?
Надежда Кирилловна затянулась сигаретой.
— Не станет. Кровь не водица.
— У тебя с отцом тоже была кровь?
Мать замерла. Этой темы они не касались уже много лет.
— Это другое дело.
— Чем другое? Тем, что он ушёл, когда мне было два года? Тем, что я вырос без отца? Или тем, что ты всю жизнь говорила мне, что мужчины — это предатели?
— Илья...
— Нет, мама. Выслушай меня. Я не хочу под старость лет оставаться один.
— Ты не будешь одиноким! У тебя есть я!
— А у тебя есть я?
Вопрос повис в воздухе. Надежда Кирилловна курила, смотрела в окно, где за стеклом медленно падал первый снег.
— У меня всегда был только ты, — сказала она тихо.
— Я знаю. И я благодарен тебе за это. Но я не могу быть твоим смыслом жизни навсегда.
— Почему?
— Потому что у меня есть своя жизнь. И я хочу прожить её с Олесей и Максимом.
Надежда Кирилловна затушила сигарету. Встала, подошла к окну.
— А если я права? Если она тебя предаст?
— Тогда я разберусь сам.
— А если не справишься?
— Справлюсь.
— А если...
— Мама, — Илья подошёл к ней сзади. — Ты же понимаешь, что рано или поздно это случится? Я встречу женщину, которую полюблю. У меня будет семья. И тебе придётся это принять.
Надежда Кирилловна не оборачивалась.
— Я думала, что будет позже. И что это будет другая женщина.
— Какая другая?
— Без прошлого. Без детей. Которая будет уважать меня как свекровь.
— А Олеся не уважает?
— Она боится меня. Это не одно и то же.
Илья задумался.
— А если я приведу её сюда? Если вы нормально поговорите?
— О чём говорить?
— О том, какая она. О том, что она любит, чего боится, о чём мечтает. О Максиме. О нас.
Надежда Кирилловна повернулась к сыну. В её глазах была усталость и что-то ещё — может быть, страх.
— Ты уже решил.
— Да.
— Несмотря на всё, что я сказала.
— Именно поэтому.
Мать кивнула.
— Хорошо. Приводи свою Олесю. Посмотрим, что она за птица.
— Мама...
— Что?
— Дай ей шанс. Пожалуйста.
Надежда Кирилловна долго смотрела на сына. Потом медленно кивнула.
— Один шанс, Илья. Только один.
— Спасибо.
— Не за что. — Она взяла сигарету, но не закурила. — А знаешь, что меня больше всего пугает?
— Что?
— То, что ты можешь оказаться прав. И что мне придётся признать это.
Илья обнял мать. Она стояла в его объятиях негнущаяся, как статуя, но не отстранялась.
— Всё будет хорошо, мам.
— Посмотрим, — шепнула Надежда Кирилловна. — Посмотрим.
За окном продолжал падать снег, и в его белом танце можно было разглядеть что угодно — и надежду, и страх, и новое начало.
Олеся стояла перед зеркалом в крошечной прихожей и в который раз поправляла воротник блузки. Руки дрожали, и она злилась на себя за эту слабость.
— Лесь, ты красивая, — сказала баба Зоя, выглядывая из кухни. — Перестань себя мучить.
— Я не мучаюсь, бабуль. Просто... волнуюсь.
— А чего волноваться? Илья хороший парень, мать его тоже человек. Поговорите, разберётесь.
Олеся горько усмехнулась. Баба Зоя всегда была оптимисткой — даже когда соседи шептались за спиной об «этой девке с ребёнком», даже когда денег не хватало на самое необходимое.
— Максим, одевайся! — крикнула Олеся в детскую.
— А зачем мне идти? — донёсся недовольный голосок. — Я хочу играть!
— Потому что мы идём знакомиться с бабушкой дяди Ильи.
— А она добрая?
Олеся замерла. Как объяснить пятилетнему ребёнку то, чего не понимала сама?
— Мы это скоро узнаем, солнышко.
Максим выбежал из комнаты в новых джинсах и свитере. Олеся специально купила ему этот наряд — потратила последние деньги, но хотела, чтобы сын выглядел достойно.
— Мам, а если ей не понравлюсь, дядя Илья перестанет с нами дружить?
Вопрос ударил прямо в сердце. Олеся присела перед сыном, взяла его за руки.
— Нет, Максимка. Дядя Илья нас любит. А любовь не зависит от того, что думают другие люди.
— Даже от бабушек?
— Даже от бабушек.
Но сама Олеся в это не верила. Она слишком хорошо знала, какой силой обладают матери над взрослыми сыновьями. Видела это множество раз — как мужчины выбирали между женой и мамой. И редко когда выбор был в пользу жены.
Я не жена, — напомнила себе Олеся. Я просто девушка с ребёнком. У меня вообще нет никаких прав.
Звонок в дверь прервал её мрачные размышления.
— Это дядя Илья! — обрадовался Максим и побежал открывать.
Илья стоял на пороге с букетом белых роз.
— Привет, космонавт, ну что готов к полёту? — он поднял Максима на руки.
— Готов! А куда мы летим?
— К одной очень важной женщине. Она хочет с тобой познакомиться.
Олеся вышла из прихожей. Илья посмотрел на неё и присвистнул.
— Ты потрясающе выглядишь.
— Не приукрашивай, — она взяла сумочку. — Я вся на нервах.
— Всё будет хорошо, — он поцеловал её в щёку. — Мама обещала дать тебе шанс.
— Один шанс?
— Лучше, чем ничего.
По дороге Максим болтал без умолку — рассказывал Илье о новом конструкторе, который подарила баба Зоя, о мультфильме, который они смотрели вчера. Олеся молчала и смотрела в окно на заснеженные улицы.
Что, если она права? — думала она. Что, если я действительно цепляюсь за Илью из корыстных побуждений? Что, если подсознательно ищу отца для Максима, а не любовь для себя?
Но потом вспоминала, как они познакомились. Илья помог ей донести тяжёлые сумки до дома — просто так, не ожидая ничего взамен. Потом случайно встретились в парке, где Максим играл на детской площадке. Илья присел рядом на скамейку, и они проговорили до вечера.
Он не знал тогда, что я одинокая мать, — вспоминала Олеся. Я ему сразу не сказала. А когда сказала, он не убежал. Наоборот, стал приходить чаще.
— Приехали, — объявил Илья.
Дом был старый, четырехэтажный, с облупившейся краской на стенах.
— Мамочка, мне страшно, — прошептал Максим, когда они поднимались по лестнице.
— Не бойся, малыш, я с тобой, — Олеся крепко сжала его руку.
Илья нажал на звонок. Дверь открылась.
Надежда Кирилловна стояла на пороге в строгом синем платье. Она была красивой женщиной — видно было, в кого пошёл Илья.
— Добрый день, — сказала Олеся.
— Здравствуйте, — ответила Надежда.
В квартире пахло булочками и цветами. Было чисто, уютно, но как-то официально — словно готовились принимать важных гостей.
— Красиво у вас, — сказала Олеся.
— Спасибо. Присаживайтесь, пожалуйста.
Максим так и не отошёл от мамы. Он с любопытством разглядывал квартиру, игрушки на полках, книги.
— А у вас много книг, — заметил он.
— Много, — согласилась Надежда Кирилловна. — Ты любишь читать?
— Мама мне читает. Про космос и про динозавров.
— Интересно. А сам читать умеешь?
— По слогам. А дядя Илья обещал научить меня читать быстро.
Надежда Кирилловна посмотрела на сына.
— Обещал?
— Да. Он сказал, что все космонавты должны много читать.
— Правильно сказал.
Повисла неловкая пауза. Илья сидел как на иголках, Олеся не знала, куда деть руки, а Максим вдруг осмелел и подошёл к книжной полке.
— А можно посмотреть?
— Можно, — Надежда Кирилловна встала. — Вот эти книги — детские. Если хочешь, можешь взять почитать дома.
— Правда? — Максим засиял. — Мам, можно?
Олеся растерялась. Она не ожидала такой неожиданной доброты.
— Если тётя разрешает...
— Не тётя. Надежда Кирилловна.
— Можно просто баба Надя? — спросил Максим. — Как у нас баба Зоя?
Надежда Кирилловна замерла. Что-то дрогнуло в её лице.
— Можно, — сказала она тихо.
— Баба Надя, а вы пироги печёте? Пахнет очень вкусно!
— Пеку. Хочешь попробовать?
— Хочу! А можно маме тоже?
— Конечно.
Надежда Кирилловна ушла на кухню, а Максим принялся рассматривать книги. Илья подсел к Олесе.
— Как дела?
— Пока не понимаю, — прошептала она. — Она не такая, как я ожидала.
— А какой ты её ожидала?
— Злой. Агрессивной.
— Она просто осторожная. И боится.
— Чего боится?
— Потерять меня.
Олеся кивнула. Она понимала этот страх. Сама боялась потерять единственного близкого человека.
Надежда Кирилловна вернулась с подносом. На нём были булочки и пироги, чай в красивых чашках и варенье в хрустальной розетке.
— Угощайтесь, — она поставила поднос на стол.
— Спасибо, — Олеся взяла чашку. — Очень красивый сервиз.
— Ещё бабушкин. Берегу для особых случаев.
А мы особый случай? — подумала Олеся, но вслух ничего не сказала.
Максим взял пирожок и откусил.
— Вкусно! — объявил он. — Лучше, чем в магазине!
— Это потому что домашние, — объяснила Надежда Кирилловна. — Я сама тесто делаю.
— А баба Зоя тоже делает тесто. Но у неё не так красиво получается.
— А кто такая баба Зоя?
— Моя прабабушка! Она старенькая, но добрая. Она говорит, что мама у меня самая красивая на свете.
Надежда Кирилловна посмотрела на Олесю.
— Баба Зоя права.
Олеся вспыхнула.
— Спасибо.
— А ещё баба Зоя говорит, что дядя Илья хороший, — продолжал Максим. — И что он нас любит.
— Говорит?
— Ага. А мама сначала не верила, а потом поверила.
— И почему поверила?
— Потому что он мне велосипед подарил! И книжки читает! И в зоопарк водил!
Максим болтал, уплетая пирожки, а взрослые слушали. Надежда Кирилловна задавала вопросы — осторожно, но с искренним интересом.
— А в садик ты ходишь?
— Хожу. Там есть Артём, он мой друг. А ещё есть Софья, она меня дёргает за волосы.
— Наверное, ты ей нравишься.
— Фу! — скривился Максим. — Девчонки противные!
— Не все, — возразил Илья. — Вот твоя мама девочка, и она не противная.
— Мама не девочка, она мама! — рассудительно заметил Максим.
Все засмеялись, и атмосфера разрядилась.
— А можно я покажу Максиму свои старые игрушки? — спросила Надежда Кирилловна. — Они лежат в кладовке, Илья в детстве играл.
— Можно, — согласилась Олеся.
Когда Надежда Кирилловна увела Максима, Илья и Олеся остались наедине.
— Как думаешь, как дела? — спросил он.
— Не знаю. Она... другая. Не такая, как я представляла.
— А какая?
— Живая. Настоящая. Я думала, она будет злой старухой, а она... она просто мать, которая боится за сына.
— И что теперь?
— Не знаю, — повторила Олеся. — Посмотрим.
Из кладовки донеслись голоса — Максим что-то восторженно обсуждал с Надеждой Кирилловной.
— Мам, смотри! — он вбежал в комнату с деревянной машинкой в руках. — Это дядя Илья делал своими руками!
— Не я, а дедушка для меня, — поправил Илья.
— А где дедушка?
— Дедушка умер, когда дядя Илья был маленьким.
Максим задумался.
— А мой папа тоже умер?
Повисла тишина. Олеся побледнела.
— Нет, солнышко. Твой папа просто... уехал далеко.
— А почему не звонит?
— Потому что... — Олеся запнулась.
— Потому что не все мужчины умеют быть папами, — неожиданно вмешалась Надежда Кирилловна. — Это не значит, что они плохие. Просто не научились.
— А дядя Илья научился?
— Дядя Илья учится, — она посмотрела на сына. — И у него хорошо получается.
Илья удивлённо посмотрел на мать.
— А можно я заберу машинку домой? — спросил Максим.
— Конечно. Она теперь твоя.
— Правда? — Максим обнял машинку. — Спасибо, баба Надя! Вы добрая!
Надежда Кирилловна присела рядом с мальчиком.
— А ты хороший мальчик. И у тебя хорошая мама.
— Я знаю! — гордо ответил Максим. — Она самая лучшая!
— Да, — тихо согласилась Надежда Кирилловна. — Видно, что самая лучшая.
Олеся почувствовала, как к горлу подступают слёзы.
Они просидели ещё часа два. Максим играл с машинкой, рассказывал истории, задавал миллион вопросов. Надежда Кирилловна отвечала терпеливо, иногда даже улыбалась.
А потом Максим устал и уснул у Олеси на руках.
— Тяжёлый? — спросила Надежда Кирилловна.
— Нет, я привыкла.
— Одной тяжело с ребёнком.
— Бывает. Но он у меня хороший.
— Очень хороший. Умный, воспитанный. Видно, что мама старается.
— Стараюсь, — Олеся погладила спящего сына по голове. — Хочу, чтобы из него вырос достойный человек.
— Вырастет. У него правильная мама.
Олеся подняла глаза.
— Надежда Кирилловна, я хочу, чтобы вы знали: я не претендую на Илью. Если он решит, что мы ему не нужны...
— Перестань, — Надежда Кирилловна покачала головой. — Я же вижу, как он на тебя смотрит. И как ты на него.
— И как?
— Как люди, которые друг друга любят.
Олеся замолчала.
— Знаешь, чего я боялась больше всего? — продолжила Надежда Кирилловна. — Что ты окажешься расчётливой. Что тебе нужен только кошелёк и крыша над головой.
— А теперь?
— А теперь я боюсь другого. Что вы с Ильёй действительно любите друг друга. И что мне придётся научиться делиться.
— Надежда Кирилловна...
— Но я попробую, — женщина встала. — Ради Ильи. И ради Максима. Он хороший мальчик, он заслуживает семью.
— Спасибо, — прошептала Олеся.
— Не за что. Просто... не торопитесь. Дайте мне время привыкнуть к мысли, что мой сын больше не только мой.
Илья взял спящего Максима на руки.
— Пора домой, — сказал он. — Поздно уже.
На пороге Надежда Кирилловна обняла Олесю — неловко, но искренне.
— Приходите ещё, — сказала она. — С Максимом. Я покажу ему фотографии Ильи в детстве.
— Обязательно придём.
— И Олеся...
— Да?
— Береги его. Он у меня один.
— Буду беречь. Обещаю.
В машине Максим проснулся.
— Мам, а баба Надя будет моей бабушкой?
— Не знаю, солнышко. Может быть.
— А я хочу, чтобы была. Она добрая. И пироги вкусные печёт.
Илья посмотрел в зеркало заднего вида на Олесю.
— Ну что? Как прошёл экзамен?
— Кажется, я его сдала, — улыбнулась Олеся. — Но это только начало.
— Самое сложное позади.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что моя мама никогда не достаёт бабушкин сервиз для людей, которые ей не нравятся.
Олеся засмеялась — впервые за весь день искренне и легко.
— Значит, я ей понравилась?
— Максим ей понравился. А через Максима — и ты.
— Хитрый план.
— Самый лучший план, — Илья протянул руку назад, и Олеся сжала её. — Дети всегда знают, как растопить самые холодные сердца.
За окном машины мелькали заснеженные улицы, горели фонари. Максим снова задремал, обнимая деревянную машинку. А Олеся думала о том, что жизнь иногда преподносит удивительные подарки — когда меньше всего их ждёшь.
Может быть, у нас действительно всё получится, — думала она. Может быть, мы станем настоящей семьёй. Не идеальной, но настоящей.
И в этой мысли было столько тепла, что даже морозный декабрьский вечер показался уютным и добрым.
***
Через месяц Надежда Кирилловна пришла к ним в гости. Принесла торт собственного приготовления и новые книжки для Максима. А ещё — робко и неуверенно — предложила посидеть с внуком, пока молодые сходят в кино.
— Внуком? — переспросила Олеся.
— А как ещё называть сына невестки? — пожала плечами Надежда Кирилловна.
— Но мы ещё не поженились...
— Дело времени, — махнула рукой женщина. — Илья кольцо уже купил. Думает, я не знаю.
Олеся посмотрела на Илью. Тот смущённо улыбнулся.
— Сюрприз не удался?
— Не удался, — согласилась Надежда Кирилловна. — Но это не важно. Важно, что ты счастлив.
— Я счастлив, мам.
— И я рада. Искренне рада.
А Максим в это время строил из конструктора космический корабль и громко объяснял бабе Наде, почему у ракеты должно быть именно три ступени.
И всё было правильно. Всё было так, как должно быть.
Потому что семья — это не только кровь. Семья — это люди, которые выбирают друг друга каждый день заново. И любят не за что-то, а просто потому, что не могут иначе.
А снег за окном всё падал и падал, укрывая мир белым покрывалом надежды.