Загадки и аномальные явления в авиации
Апрель 1976 года. Советская антарктическая станция "Молодёжная"
Командир экипажа Ил-14 Анатолий Крылов сосредоточенно вглядывался в метеосводку, разложенную на столе в тесном помещении штаба. Минус тридцать, ветер порывами до 15 метров в секунду, но видимость — отличная. По антарктическим меркам — почти курортная погода.
— Значит так, мужики, — обратился он к экипажу, — вылетаем через сорок минут. Маршрут стандартный: "Молодёжная" — "Восток" — "Молодёжная". Груз — продовольствие, почта и двое ученых с их барахлом. Штурман, проложил маршрут?
Олег Савченко, невысокий, но крепкий сибиряк, кивнул:
— Всё готово, командир. Если погода не подведёт, через три часа будем на "Востоке".
— На обратном пути пролетим над тем районом, где в прошлый раз магнитные аномалии фиксировали, — вмешался бортмеханик Василий Громов, пожилой, видавший виды полярник. — Ребята с научной группы просили сделать кое-какие замеры.
Крылов поморщился:
— Только этого нам не хватало. Ладно, если позволит погода и топливо — сделаем крюк. Но без фанатизма.
Рейс начался как обычно. Ил-14, старый, но надёжный трудяга полярной авиации, поднялся в воздух и взял курс вглубь континента. Внизу расстилалась бескрайняя ледяная пустыня — сверкающая, равнодушная, враждебная всему живому.
Второй пилот Игорь Ломов, самый молодой в экипаже, не отрывал взгляда от окна:
— Всегда одно и то же. Лёд, снег, больше ничего. Как не свихнуться тут за полгода?
— Зато какая романтика, — усмехнулся Крылов. — Расскажешь девчонкам по возвращении — сразу героем станешь.
— Если вернёмся, — буркнул Громов. В этих местах шутки о невозвращении считались дурным тоном, но бортмеханик слыл фаталистом.
На "Востоке" сели нормально, разгрузились, забрали обратную почту и трёх полярников, возвращавшихся на "Молодёжную". Обратный путь решили проложить с небольшим крюком — над районом магнитных аномалий, как просили учёные.
Именно там всё и произошло
— Командир, посмотри-ка, — вдруг сказал Савченко, указывая на компас. Стрелка прибора медленно вращалась, словно не могла определиться с направлением.
— Началось, — хмыкнул Громов. — Классическая магнитная аномалия. Сейчас и радиостанция барахлить начнёт.
Словно в подтверждение его слов, эфир наполнился треском помех.
— Ну и черт с ней, — отмахнулся Крылов. — Не первый раз. Перейдём на визуальную навигацию и...
Он замолчал на полуслове. Все в кабине увидели это одновременно.
Впереди по курсу, примерно в километре и чуть выше их эшелона, висел объект. Не самолёт, не вертолёт, не аэростат — ничто из известного пилотам.
Дискообразная конструкция диаметром около 30 метров с металлическим корпусом и пульсирующим голубоватым свечением по периметру. Нижняя часть — тёмная, с какими-то выступами. Верхняя — куполообразная, с рядами то ли иллюминаторов, то ли каких-то технических отверстий.
— Мать моя женщина... — выдохнул Ломов. — Это что за хреновина?
— Тихо, — одёрнул его Крылов. — Савченко, быстро — фотоаппарат! Громов, запиши точные координаты и время. И проверь, работает ли самописец бортовых параметров.
В кабине воцарилась тишина, нарушаемая только щелчками затвора фотоаппарата и скрипом карандаша Громова. Штурман лихорадочно делал снимки, меняя выдержку и диафрагму, чтобы наверняка получить хоть один чёткий кадр.
Объект висел неподвижно около минуты. Потом внезапно ярко вспыхнул, сместился вверх под невозможным для аэродинамики углом и исчез в считанные секунды — словно растворился в пронзительной синеве антарктического неба.
— Вы это видели? — тихо спросил Ломов. — Все видели?
Четыре человека молча кивнули. В салоне пассажиры, похоже, ничего не заметили — между кабиной и салоном была плотная перегородка, а из иллюминаторов борта объект не просматривался.
— Что будем докладывать? — спросил Савченко.
Крылов помолчал, потом решительно сказал:
— Правду. Всё как есть. У нас есть фотографии, показания приборов, записи в бортжурнале. Четыре свидетеля. Это не массовая галлюцинация.
На "Молодёжной" их доклад встретили с удивительным спокойствием. Начальник станции, пожилой полярник с тремя десятками экспедиций за плечами, выслушал, задал несколько уточняющих вопросов и сказал только:
— Напишите подробный рапорт. Фотоплёнку не проявляйте, отдайте мне запечатанной. С остальными членами экипажа обсудите ситуацию и решите, рассказывать ли об этом пассажирам.
— Товарищ начальник, — не выдержал Ломов, — но что это было? Американский экспериментальный аппарат? Или...
— Или, — спокойно кивнул начальник станции. — Именно что "или". Поэтому помалкивайте пока. Такие вещи решаются не на нашем уровне.
Через неделю на станцию прилетел незапланированный борт из Москвы. Среди прочих пассажиров на нём прибыли двое неразговорчивых мужчин в штатском, которые сразу же уединились с начальником станции. Через час вызвали экипаж Крылова.
Разговор был коротким.
— Товарищи, — сказал один из прибывших, не представившись, — ваши фотоматериалы и рапорт изучены. Происшествие классифицировано как наблюдение секретного объекта, информация о котором составляет государственную тайну. В соответствии с законодательством, требуем от вас подписать документы о неразглашении.
Он протянул каждому члену экипажа по листу бумаги, где уже была напечатана стандартная форма подписки о неразглашении сроком на 25 лет.
— А что конкретно мы наблюдали? — спросил Крылов.
— Эта информация вам не требуется для выполнения служебных обязанностей, — сухо ответил второй незнакомец. — Могу лишь сказать, что вы не первые и, вероятно, не последние. В этом районе Антарктиды зафиксирована зона повышенной активности объектов неизвестного происхождения. Официально вы наблюдали редкое оптическое явление, вызванное преломлением света в кристаллах льда в атмосфере. Это всё, что вам следует знать.
— И что, такое объяснение кто-то проглотит? — не сдержался Громов.
— А вы попробуйте рассказать правду, — с лёгкой усмешкой отозвался первый. — Кто вам поверит? В лучшем случае спишут на переутомление и галлюцинации. В худшем — на употребление алкоголя в полёте. Так что оптическое явление — самое безопасное для вас объяснение.
Экипаж молча подписал бумаги.
Прошло больше месяца. Крылов почти убедил себя, что всё произошедшее было какой-то коллективной галлюцинацией. Или игрой света. Или секретными испытаниями. Чем угодно, но только не тем, о чём боязно было даже думать.
В тот вечер он дежурил на радиостанции. Связь с Большой землёй была устойчивой, и после передачи всех плановых радиограмм он позволил себе немного поболтать с радистом из «Мирного» — другой советской антарктической станции, расположенной в паре тысяч километров.
— Слышь, Толя, — вдруг сказал тот после обсуждения последних новостей, — тут один амер с их станции Мак Мёрдо недавно нажрался и трепался, что ихние пилоты тоже какую-то тарелку видели месяц назад. Как раз в вашем секторе. Трепло, конечно, но совпадение забавное, да?
Крылов почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— Забавное, — хрипло ответил он. — Ладно, отбой, а то начальство услышит, что мы тут про амеров треплемся.
Выключив радиостанцию, он долго сидел в темноте, глядя на снежную антарктическую ночь за окном.
Что, если они действительно не первые? Что, если такие встречи происходят регулярно, но каждая страна скрывает их, считая военной тайной? А что, если объяснение гораздо проще — и гораздо страшнее?
В тишине радиорубки Крылов вдруг отчётливо вспомнил то, что старательно гнал из памяти. В момент, когда объект уже начал исчезать, ему показалось... нет, он был уверен, что видел за одним из "иллюминаторов" силуэт. Не человеческий. Совсем не человеческий.
И хуже всего было то, что этот силуэт тоже смотрел на него.
Эпилог
Москва, 2001 год
— И это всё? — разочарованно спросил журналист, выключая диктофон. — Больше ничего не помните?
Пожилой мужчина напротив грустно улыбнулся:
— Молодой человек, прошло двадцать пять лет. Срок подписки о неразглашении истёк, и я могу говорить. Но не слишком много — некоторые тайны остаются тайнами пожизненно.
— Но хоть что-то ещё вы можете рассказать? Фотографии сохранились?
— Фотографии забрали. Куда — не знаю. Нас больше не вызывали на беседы, но... — он замялся. — В тот же год четверых из команды перевели с полярных маршрутов. Кого на пенсию, кого на внутренние линии. Меня оставили, но больше в Антарктиду не пускали.
— Вы верите, что это был инопланетный корабль?
Лётчик посмотрел в окно, за которым шумела совсем другая Москва — не та, из которой он когда-то улетал в свою последнюю антарктическую экспедицию.
— Я верю, что есть вещи, которые не вписываются в наше понимание мира. А объяснять их... каждый объясняет, как может. Кто-то говорит про пришельцев. Кто-то — про секретные разработки военных. А я вот думаю...
Он замолчал, словно сомневаясь, стоит ли договаривать.
— О чём вы думаете? — не выдержал журналист.
— Иногда мне кажется, что мы видели не корабль из другого мира. А корабль из будущего. Нашего будущего. Возможно, очень далёкого. И иногда я просыпаюсь по ночам с мыслью: а что, если они прилетали изучать нас? Как мы изучаем древних людей, динозавров... останки прошлого?
Журналист недоверчиво хмыкнул:
— То есть, вы считаете, что это была машина времени?
— Я ничего не считаю, — покачал головой бывший пилот. — Я просто задаю вопросы. И иногда мне кажется, что лучше бы я никогда не узнал ответы…
Не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые истории. Понравился рассказ? Можно поблагодарить автора 👇👇👇👇👇👇👇