— А что у вас сегодня на праздничный ужин? Мы очень проголодались с дороги! — прогремел голос дяди Геннадия с порога, и Зинаида Петровна почувствовала, как что-то холодное скользнуло по позвоночнику.
Еще не сняв обувь, загорелая до черноты троица уже обшаривала глазами прихожую. Дядя Гена — круглый, как арбуз, в растянутой майке с пальмами. Тетя Роза — в цветастом платье, губы малиновые, как варенье. И их сын Артемий — двадцать пять лет, но все еще висящий на родительской шее, как переспелый плод.
— Проходите, конечно... — Зина отступила в глубь коридора, чувствуя себя зверьком, которого загнали в угол.
Они влились в ее маленький мир, как разлившаяся река. Громко, напористо, занимая все пространство своими голосами и запахами — морской соли, загара и чего-то приторно-сладкого.
«Господи, как же они изменились», — думала Зина, глядя на родственников мужа. Последний раз виделись три года назад на похоронах свекрови. Тогда они были скромнее, тише... А теперь — словно другие люди.
— Холодильник-то где у вас? — не дожидаясь приглашения, Роза прошла на кухню. — Ой, какой маленький! А мы думали, тут хоть что-то есть приличное.
Зина проследовала за ней, стискивая зубы. В холодильнике хранились продукты на неделю — она тщательно планировала покупки, считала каждый рубль. Курица для воскресного обеда, творог на завтрак, немного колбасы...
— Артемчик, неси сюда тарелки! — командовала Роза, уже доставая курицу. — Мама твоя небось готовить не умеет, одни полуфабрикаты...
«Мама твоя»... Зина поперхнулась воздухом. Она была женой Игоря уже пятнадцать лет, но для его родни так и осталась чужой.
— Розочка, может, не стоит... — робко начала Зина.
— Да ладно тебе! Мы же семья! — Роза махнула рукой, и золотые браслеты звякнули, как колокольчики. — На юге привыкли делиться всем. Не то что тут, на севере вашем...
Геннадий устроился в кресле Игоря — том самом, где муж читал газеты по вечерам. Включил телевизор на полную громкость и потребовал пива. Артемий завалился на диван, раскинув ноги, и принялся листать телефон, хрустя печеньем — тем самым, которое Зина покупала себе раз в месяц, как маленькое удовольствие.
«Где же Игорь?» — в который раз за день подумала Зина. Муж уехал в командировку еще утром, не зная о приезде родственников. А они нагрянули внезапно, как ураган.
— Зин, а горячей воды у вас хватит? — Роза уже направлялась в ванную, таща за собой огромную сумку. — А то мы с дороги, надо освежиться...
В ванной зашумела вода. Зина знала: там стоял новый шампунь — дорогой, купленный в подарок себе на день рождения. И гель для душа с лавандой, который она берегла для особых случаев.
Через полчаса Роза вышла, благоухая всеми Зининым косметическими запасами сразу. Волосы влажные, на лице довольное выражение.
— Ой, какой у тебя шампунь классный! Я им всю голову вымыла, такой освежающий! А гель этот... Как называется? Надо будет себе такой купить.
Зина кивнула, чувствуя, как внутри все сжимается в комок. Шампуня хватило бы ей на месяц. Теперь придется покупать новый, а денег до зарплаты оставалось в обрез.
— Мам, а где тут можно поспать? — Артемий поднялся с дивана, потягиваясь. — Устал я что-то...
— В спальне постелить можно, — нехотя сказала Зина.
— Вот и славно! — Геннадий выключил телевизор. — А мы с Розкой на диване устроимся. Авось не развалится под нами, — он хрюкнул, довольный собственной шуткой.
В спальне Зина достала из шкафа свои лучшие простыни — белые, с кружевами, подарок еще от бабушки. Стелила осторожно, разглаживая каждую складочку. Артемий рухнул на кровать, не снимая джинсов, и принялся возиться с телефоном.
«Хоть бы руки помыл», — подумала Зина, но вслух ничего не сказала.
Ночь выдалась тяжелой. Геннадий храпел на диване так, что дрожали стены. Роза во сне бормотала что-то про море и пальмы. А из спальни доносились странные звуки — будто кто-то переставлял мебель.
Утром Зина обнаружила катастрофу. В спальне царил хаос: простыня порвана посередине, на тумбочке валялись осколки старинных часов — тех самых, что достались ей от матери. Артемий спал, раскинувшись на голом матрасе, и спокойно сопел.
В ванной картина была еще печальнее. Унитаз забит, раковина в каких-то разводах, на полу лужи воды. Полотенца валялись мокрым комом в углу.
— Ой, извини, — Роза появилась в дверях, зевая. — Артемчик немного перебрал вчера... Ты же понимаешь, молодость...
«Понимаешь»... Зина смотрела на разгром и чувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и горькое. Словно лава, которая долго копилась и теперь рвалась наружу.
— Роза... — начала она тихо.
— А? — та уже возвращалась на кухню. — Слушай, а завтрак будет? А то мы привыкли рано есть...
На кухне их ждал новый сюрприз. Холодильник зиял пустотой, словно его пропылесосили изнутри. Даже творог съели — тот самый, что Зина берегла на завтрак для Игоря.
— Вкусно у тебя тут все, — довольно проговорил Геннадий, поглаживая живот. — Правда, маловато... Хорошо, что мы не на долго.
— На сколько же вы приехали? — Зина едва выговорила слова.
— Да так, на недельку-другую... — Роза махнула рукой. — Посмотрим, как тут у вас... Может, и дольше останемся. На юге жарко стало, а тут прохладно, хорошо...
Неделька-другая... Зина представила эти дни: опустошенный дом, разгром, бесконечные требования. И поняла — больше не может.
— Знаете что, — сказала она, и голос ее звучал странно спокойно. — Мне кажется, вам пора домой.
— Что? — Роза остановилась с куском хлеба на полпути ко рту.
— Домой вам пора. Сегодня же.
Геннадий отложил вилку, Артемий выглянул из спальни — первый раз за утро.
— Ты что, с ума сошла? — Роза вскочила. — Мы же родственники! Семья!
— Семья? — Зина усмехнулась, и эта усмешка была горькой, как полынь. — Семья не врывается в дом, не опустошает холодильник и не ломает чужие вещи. Семья спрашивает разрешения и благодарит за гостеприимство.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Роза. — Игорь об этом узнает!
— Обязательно узнает, — кивнула Зина. — И знаете что он скажет? Что надо было сделать это еще вчера.
Она подошла к окну и распахнула его настежь. Свежий северный ветер ворвался в комнату, разгоняя спертый воздух и чужие запахи.
— Собирайтесь, — сказала Зина, не оборачиваясь. — Через час жду вас у двери. С чемоданами.
Они еще пытались спорить, возмущаться, взывать к совести. Но что-то в Зининой спине, в том, как она стояла у окна, не давало им права на возражения. Словно она стала другой — не той покорной северной золушкой, а хозяйкой своего дома, своей жизни.
Через час черный автомобиль с южными номерами покатил прочь от Зининого подъезда. А она стояла у окна и дышала свободно — впервые за много лет.
Но не тут-то было. Через два часа в дверь задребезжал звонок — настойчивый, злой, требовательный.
— Открывай! — рычал голос Геннадия с лестничной площадки. — Мы твои фокусы видели!
Зина замерла у двери. Они вернулись. Конечно же, вернулись — люди такого сорта никогда не сдаются с первого раза.
— Зинка, открой немедленно! — теперь кричала Роза. — Мы Игорю звонили! Он в дороге, скоро приедет! Посмотрим, что он тебе скажет!
«Игорю звонили...» Сердце Зины екнуло. А что если муж встанет на сторону родственников? Что если решит, что она перегнула палку?
Звонок надрывался, словно его пытались вырвать из стены. Соседи уже выглядывали из квартир, перешептывались между собой.
— Да что же это такое! — возмущалась тетя Клава из соседней квартиры. — Весь дом перебудили!
Зина открыла дверь. Троица стояла на пороге с чемоданами — мокрые, злые, как коты под дождем.
— Думала, отделалась? — Роза протиснулась первой, и Зина почувствовала знакомый запах приторных духов. — А мы в гостинице были! Знаешь, сколько за ночь дерут? Две тысячи! За эту конуру!
— Это наш дом тоже! — Геннадий вваливался следом, размахивая руками. — У покойной матери Игоря мы тут гостили! Имеем полное право!
— Какое право? — Зина отступила в прихожую, но голос ее дрожал уже не от страха, а от ярости. — Право громить чужую квартиру? Право жрать последнее?
— Ах ты, стерва северная! — взвилась Роза. — Жадная как... как...
— Как крыса! — подсказал Артемий, появляясь из-за спины родителей.
Зина смотрела на них — на эти загорелые, самодовольные лица, на золото, блестящее в свете люстры, на наглые глаза. И что-то внутри нее окончательно щелкнуло.
— Знаете что? — сказала она тихо, так тихо, что им пришлось замолчать, чтобы расслышать. — Вы правы. Я крыса. Северная, жадная крыса. И знаете, что делают крысы, когда их загоняют в угол?
Она подошла к шкафу и достала оттуда увесистую сковороду — чугунную, еще бабушкину.
— Кусаются, — закончила Зина, взвешивая сковороду в руке.
Артемий попятился назад, споткнулся о порог. Геннадий замер с открытым ртом. Только Роза продолжала наступать.
— Да ты попробуй только! — шипела она. — Ты попробуй нас тронуть! Игорь тебя из дома выгонит! Без копейки останешься!
— Может быть, — согласилась Зина. — Но не сегодня. Сегодня выгоню я вас. И если через минуту вы не исчезнете с моего порога — клянусь матерью, пущу эту сковороду в дело.
Они смотрели друг на друга — эта худенькая северная женщина и трое южных нахлебников. И что-то в Зининых глазах заставило их поверить: она не шутит.
В этот момент на лестнице послышались шаги. Быстрые, знакомые.
— Игорь! — обрадовалась Роза. — Вот и племянничек приехал!
Но когда муж Зины поднялся на площадку и увидел эту картину — жену со сковородой и родственников с чемоданами — лицо его стало каменным.
— Что здесь происходит? — спросил он холодно.
— Игорек! — заверещала Роза. — Твоя жена нас выгоняет! Мы же родня! Семья!
Игорь молча прошел в квартиру, осмотрел разгром в спальне, побывал в ванной, заглянул в пустой холодильник. Потом вернулся в прихожую.
— Родня, — повторил он задумчиво. — Семья...
— Ну да! — Геннадий уже предвкушал победу. — Объясни ей, что к чему!
— Объясню, — кивнул Игорь. — Дядя Гена, тетя Роза, Артем... Вы знаете, сколько стоят мамины часы, которые вы разбили?
Молчание.
— Сто тысяч рублей. Антиквариат. А простыня бабушкина — бесценна вообще. Ее деньгами не измеришь.
— Мы же не специально... — пробормотал Артемий.
— Не специально? — Игорь усмехнулся. — А холодильник тоже не специально опустошили? И ванную не специально засрали?
— Игорь! — возмутилась Роза. — Как ты разговариваешь!
— А как надо разговаривать с людьми, которые приезжают в гости и ведут себя как свиньи в огороде? — Игорь взял жену за руку. — Зина, опусти сковороду. Они уже уходят.
— Мы никуда не пойдем! — Геннадий попытался пройти в комнату, но Игорь преградил ему дорогу.
— Пойдете. И прямо сейчас. Потому что если вы не уберетесь через пять минут, я вызову участкового. И расскажу ему про порчу имущества, про самоуправство, про вторжение в жилище.
— Да как ты смеешь! — Роза раздувалась от возмущения, как индюшка. — Мы твои родственники!
— Были, — поправил Игорь. — Были родственниками. А теперь вы просто чужие люди, которые причинили моей семье вред. И если еще раз появитесь на нашем пороге — встретитесь с полицией.
Он открыл дверь нараспашку.
— Прощайте. И больше не звоните.
Они ушли, конечно. Сопя, громыхая чемоданами, бросая через плечо угрозы и проклятия. Но ушли.
А Зина стояла рядом с мужем и смотрела им вслед. Сковорода валялась на полу — тяжелая, надежная, готовая защитить свой дом.
— Знаешь, — сказал Игорь, обнимая жену, — а ты сегодня была прекрасна. Северная крыса с чугунной сковородой — это сила.
Зина засмеялась — впервые за эти кошмарные два дня. Смеялась долго, до слез, до икоты.
— Думаешь, они еще вернутся? — спросила она, когда смех стих.
— Нет, — покачал головой Игорь. — Такие люди ищут легкую добычу. А мы оказались с зубами.
Он закрыл дверь на все замки, задвинул цепочку. В квартире стало тихо и спокойно.
— Завтра купим новые часы, — сказал Игорь. — И простыни. И все остальное.
— Завтра, — согласилась Зина. — А сегодня... Сегодня мы просто побудем дома. В своем доме.
Они убирали до поздней ночи. Мыли, скоблили, приводили в порядок. И это было правильно — смывать следы чужого вторжения, возвращать дому его истинное лицо.
А когда все было закончено, Зина села у окна и снова распахнула створки. Северный ветер ворвался в комнату, свежий и чистый. Он пах свободой, достоинством и правом быть хозяином в собственном доме.
Иногда, думала Зина, глядя в темное небо, семья — это не те, кто связан с тобой кровью. Семья — это те, кто готов встать рядом с чугунной сковородой в руках, когда приходят враги.
И пусть они загорелые, пузатые и приехали с юга. Дом — он всегда сильнее.