Море шептало что-то тревожное этим утром. Волны бились о берег с особой яростью, словно предупреждая о буре. Но буря уже бушевала в доме номер семь — том самом, с голубыми ставнями и террасой, выходящей на пляж.
— Тётя, имей совесть! — голос Саши прорезал утреннюю тишину, как нож. — Приехала на всё готовенькое, ещё и денег требуешь!
Лидия Мироновна обернулась от зеркала, где только что поправляла свой начёс. Пятьдесят восемь лет, но держалась она так, будто мир обязан был ей по гроб жизни. Золотые серьги покачивались в такт её возмущению.
— Какие деньги? — она выпятила подбородок. — Я же к вам гостевать приехала! На месяц! Морем подышать!
— Подышать? — Саша хлопнул ладонью по столу. — Ты тут целый курорт организовала! Подруги твои, этот... Петя! Вы тут пьянки устраиваете каждый вечер!
Из соседней комнаты донёсся хрип — это Петя, шестидесятилетний "жених" Лидии Мироновны, отходил от вчерашнего. Саша передёрнул плечами. Как можно было назвать женихом этого лысого алкоголика в засаленной майке?
Аня молча стояла у окна, наблюдая, как соседи косятся на их дом. Вчера опять жаловались на шум. А позавчера Галочка и Зинаида, подружки тёти Лиды, устроили концерт под гитару до трёх утра. Пели "Мурку" и размахивали бутылками.
— Слушай, племяшка, — Лидия Мироновна подошла ближе, и Саша почувствовал запах вчерашнего перегара и дешёвых духов. — Мне же на автобус нужно. И девочкам тоже. Тысячи по три на каждого — не деньги для тебя.
— Не деньги? — Саша почувствовал, как кровь ударила в виски. — Я тебе бесплатно номер дал! Самый лучший! С видом на море! А ты что? Нажралась и денег просишь?
— Ах, нажралась! — тётя всплеснула руками. — Да мы культурно отдыхаем! Поём, общаемся! А ты... скряга! В отца пошёл!
Аня вздрогнула. Она знала — стоило только затронуть покойного отца Саши, и её муж взорвётся окончательно. Лидия Мироновна всегда умела бить по болевым точкам.
— Не смей! — Саша шагнул к тёте. — Не смей упоминать отца! Он бы тебя в шею выгнал после первого дня!
— Выгнал бы? — Лидия Мироновна усмехнулась. — А кто тебе дом-то помогал строить? Кто денег давал на первый взнос? Забыл, племяшка?
И тут Саша понял — она права. Три года назад, когда они только начинали гостевой бизнес, тётя Лида действительно одолжила им пятьсот тысяч. Вернули, конечно, но...
— Это другое дело было, — пробормотал он, но голос уже звучал неуверенно.
— Другое? — тётя почувствовала слабину и наступала. — Семья есть семья! А ты со мной, как с чужой!
Из комнаты вышла Галочка — подружка номер один. Худая, жилистая, с выцветшими волосами и хищными глазками. Саша терпеть её не мог — она всегда вмешивалась в чужие разговоры.
— Лида, а что тут происходит? — она окинула Сашу презрительным взглядом. — Опять твой племянник жадничает?
— Жадничает! — подхватила Зинаида, появившаяся следом. Полная, румяная, с золотыми зубами и громким голосом. — Богатые совсем озверели! На автобус жалко дать!
— А вы вообще кто такие? — не выдержала Аня. — Приехали к нам домой, ведёте себя как свиньи, а ещё и денег требуете!
— Ой-ой-ой! — Галочка театрально прикрыла рот ладонью. — Как невоспитанно! Лида, у тебя племянник такую жену выбрал!
Аня почувствовала, как щёки вспыхнули от ярости. Она терпела уже неделю. Терпела, как эти особы оккупировали её дом, как они чавкали за столом, как оставляли грязную посуду, как курили на террасе, бросая окурки в цветы.
— Знаете что? — она повернулась к мужу. — Саша, или они уезжают сегодня, или уезжаю я.
Повисла тишина. Даже Петя перестал храпеть в соседней комнате.
Лидия Мироновна медленно оглядела племянника, потом невестку. Её лицо вытянулось, приобретая знакомое Саше выражение обиженной жертвы.
— Вот оно что... — она покачала головой. — Родная кровь, а выгоняют. Хорошо. Запомню.
— Тёть Лид, — Саша попытался смягчить тон. — Дело не в том, что ты родственница. Дело в том, как вы себя ведёте. Мы же работаем! У нас гости будут!
— Работаете! — фыркнула Галочка. — На чужой спине катаетесь! Дом-то кто помогал строить?
— Заткнись! — взорвался Саша. — Ты тут вообще при чём?
Но Лидия Мироновна уже входила в раж. Она умела играть на публику — и подружки были благодарными зрительницами.
— Саша, — голос её дрогнул, и в глазах заблестели слёзы. — Я же одна. Совсем одна. Пенсия копеечная, жить не на что. А тут Петя предложение сделал... Мы хотели свадьбу справить... На море... красиво...
Аня покосилась на Петю, который наконец появился в дверях. Обрюзгший, в трусах и майке, с опухшим лицом. Вот жених так жених.
— Свадьбу? — переспросил Саша. — Ты мне ничего не говорила про свадьбу.
— А зачем? — всхлипнула тётя. — Ты же всё равно денег не дашь. Скупердяй. Как отец твой...
— Опять за отца! — Саша сжал кулаки. — Хватит!
— А что хватит? — подключилась Зинаида. — Правду говорит! Мужик должен семью поддерживать!
— Какую семью? — Аня не выдержала. — Вы что, с ума сошли? Мы им должны свадьбу оплачивать?
— А почему бы и нет? — Галочка пожала плечами. — Денег у вас много. Дом какой отгрохали! А тётю родную в черняшке выдавать собрались?
Саша почувствовал, как земля уходит из-под ног. Они что, серьёзно считают, что он обязан им что-то? За что? За то, что они неделю устраивали в его доме бардак?
— Знаете что, — он медленно поднял голову. — Собирайтесь. Всей компанией. Через час чтобы вас тут не было.
— Как так? — возмутилась Лидия Мироновна. — А автобус? А деньги на дорогу?
— Пешком пойдёте, — отрезал Саша. — Или на попутках. Мне плевать.
— Саша! — тётя бросилась к нему, хватая за рукав. — Неужели выгонишь? Родную тётю?
Он осторожно освободил руку. В её глазах он читал не обиду — а злость. Холодную, расчётливую злость.
— Тёть Лид, — сказал он тихо. — А знаешь, что я понял? Ты не изменилась. Так же, как в детстве, приезжала к нам, устраивала скандалы, требовала денег от родителей. Помнишь, как отец тебя тогда выставил?
Лицо Лидии Мироновны побледнело.
— Это было давно...
— Было. А теперь ты решила со мной то же самое провернуть. Думала, я дурак? Что поведусь на твои слёзы?
— Саша, — Аня тихо коснулась его плеча. — Может, всё-таки дадим на автобус?
Он обернулся к жене. В её глазах читалась усталость — от скандалов, от этих людей, от необходимости постоянно защищать свой дом.
— Нет, — сказал он решительно. — Хватит. Довольно мы уже дали.
Петя наконец подал голос:
— Лида, может, и правда поедем? А то тут как-то... неуютно.
Саша едва не рассмеялся. "Неуютно"! После того, как они неделю превращали его дом в проходной двор.
— Собирайтесь, — повторил он. — Всё. Разговор окончен.
Лидия Мироновна выпрямилась. Слёзы высохли, как по волшебству.
— Хорошо, — сказала она холодно. — Помни, племянник. Семью не выбирают. А предательство — помнят.
— Помню, — кивнул Саша. — Особенно хорошо помню предательство.
Через час они уехали. Галочка и Зинаида до последнего что-то возмущённо обсуждали, Петя молча тащил сумки, а Лидия Мироновна сидела в такси с видом оскорблённой королевы.
Аня вышла на террасу и глубоко вдохнула морской воздух. Тишина казалась ей самым прекрасным звуком на свете.
— Думаешь, правильно сделали? — спросил Саша, обнимая её за плечи.
— А ты как думаешь?
— Думаю, папа бы гордился, — сказал он наконец.
Море шептало что-то умиротворяющее. Буря прошла.
Прошло две недели
Саша и Аня наконец-то смогли вернуться к нормальной жизни. Гостевой дом снова принимал постояльцев, терраса была очищена от окурков, а в воздухе больше не висел запах перегара и дешёвых духов.
В то утро Саша проверял почту, когда зазвонил телефон. Номер был незнакомый, московский.
— Александр Михайлович? — женский голос звучал официально. — Это нотариальная контора Петровой. У нас к вам есть дело, касающееся наследства.
— Какого наследства? — удивился Саша.
— Ваша тётя, Лидия Мироновна Савельева, оставила завещание. Нам нужно встретиться.
Саша чуть не выронил трубку.
— Подождите... Какое завещание? Тётя Лида жива!
— Боюсь, что нет, — голос нотариуса стал мягче. — Она скончалась три дня назад. Сердечный приступ. Похороны уже состоялись. Мы пытались с вами связаться раньше, но...
Трубка выпала из рук Саши.
Через два дня Саша сидел в московской нотариальной конторе, всё ещё не веря происходящему. Нотариус сообщила ему, что тетя оставила завещание перед смертью. Она завещала ему и Ане трехкомнатную квартиру в центре Москвы, дачу в области и немалую сумму денег.
— Сколько-сколько? — хрипло спросил Саша.
— Два миллиона четыреста тысяч рублей.
Саша почувствовал, как мир переворачивается. Тётя Лида — миллионерша? Та самая тётя Лида, которая клянчила три тысячи на автобус?
— Но как... откуда у неё такие деньги?
— Ваша тётя была очень предусмотрительной женщиной и всю свою жизнь откладывала деньги, на всем экономила — улыбнулась нотариус.
— На всём, кроме выпивки, — горько усмехнулся Саша.
— Есть ещё одна вещь, — нотариус протянула ему конверт. — Она просила передать вам это письмо лично.
Саша вскрыл конверт дрожащими руками. Почерк тёти Лиды — знакомый, размашистый:
"Племяшка мой дорогой!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Не горюй сильно — я прожила жизнь, как хотела.
Знаю, ты сейчас в шоке от наследства. Да, у меня были деньги. Всегда были. Но я никогда не показывала этого, потому что хотела знать — кто меня любит, а кто только деньги мои.
Ты помнишь, как в детстве я приезжала и устраивала скандалы? А помнишь, как отец твой меня выгонял? Он был прав. Я проверяла его тогда. Хотела понять — продаст ли он совесть за мои деньги. Не продал. Остался честным до конца.
А теперь проверяла тебя. Последний раз.
Знаешь, Саша, когда ты меня выгнал тогда, я поняла — ты настоящий. Не купишься на слёзы, не поведёшься на жалость. Характер есть. Как у отца твоего.
Петя, кстати, актёр. Хороший актёр. Я его наняла сыграть моего жениха. Галочка и Зинаида тоже в доле были. Три тысячи каждой заплатила за неделю работы. Они хорошо сыграли, правда?
Прости меня, племянник. Но мне нужно было знать наверняка. А теперь знаю — ты достойный. Мои деньги пойдут в правильные руки.
Одна просьба: на дачу съезди. В сарае, под третьей доской от входа, есть кое-что ещё. Для твоих детей, когда появятся.
Живи счастливо. Я любила тебя всегда, даже когда вредничала.
Твоя тётя Лида.
P.S. Аня — хорошая девочка. Берегите друг друга."
Саша долго сидел в машине перед нотариальной конторой, перечитывая письмо. Смеялся и плакал одновременно. Хитрая, невозможная тётя Лида...
Дома он показал письмо Ане. Она тоже сначала не поверила, потом расплакалась.
— Значит, она нас любила, — всхлипывала Аня. — А мы её выгнали...
— Она хотела, чтобы мы её выгнали, — обнял жену Саша. — Это был её последний экзамен.
На следующей неделе они поехали на дачу тёти Лиды. Небольшой, уютный домик в сосновом лесу. В сарае, под третьей доской, они нашли старую жестяную коробку. Внутри лежали золотые украшения, ещё одна банковская карточка и записка: "Для внуков. Чтобы у них всё было."
— Она даже о наших будущих детях думала, — тихо сказала Аня.
Саша кивнул, глядя на сосны за окном. Где-то там, наверху, тётя Лида, наверное, смеялась своим заразительным смехом. Последний розыгрыш удался на славу.
Море больше не шептало тревожных предупреждений. Оно пело колыбельную — о том, что семья — это не только кровь, но и любовь, способная простить даже самые хитрые проверки на прочность.