Хрустальная ваза с засохшими розами полетела на пол первой. Следом – фарфоровая статуэтка балерины, которую Нина Павловна берегла сорок лет.
— Немедленно проваливай из моей квартиры, милочка, и сына своего прихвати! — заявила хозяйка, указывая дрожащим пальцем на дверь.
Ирма медленно поднялась с дивана, не спеша стряхивая с юбки крошки от печенья. В углу прижался к стене худенький мальчишка лет десяти – сын Ирмы, Глеб. Глаза у него были огромные, испуганные, но он не плакал. Видимо, привык.
— Тетя Нина, мы же договаривались... — начала Ирма мягко, словно успокаивая разъяренного зверя.
— Никаких "тетя"! — взвилась Нина Павловна. — Месяц назад ты приехала "на пару дней", помнишь? А теперь мой холодильник пустой, коммунальные счета в два раза больше, и этот... — она ткнула в сторону Глеба, — носится по квартире как угорелый!
Ирма прикусила губу. Да, месяц – это много. Слишком много для гостей. Но куда еще было податься после развода? Денег в обрез, работы нет, ребенок на руках... А Нина Павловна – единственная родственница покойного мужа, которая согласилась приютить.
— Я искала работу, честное слово! — Ирма достала из сумочки помятые листки. — Вот, резюме разослала в двадцать мест...
— И что толку? — перебила ее Нина Павловна, поправляя седые волосы, растрепавшиеся от гнева. — Сидишь дома, телевизор смотришь, а я как дура с работы лечу, в магазин, готовлю на всех!
Глеб тихонько подошел к маме, взял ее за руку. Ирма почувствовала, как сильно дрожат его пальцы.
"Господи, – подумала она, – что же я делаю с ребенком? Таскаю его по чужим углам, он же весь на нервах..."
— Тетя... Нина Павловна, – поправилась Ирма, – дайте еще неделю. Одну неделю! Я уже с одной фирмой договариваюсь, завтра собеседование...
— Завтра? – хмыкнула хозяйка квартиры. – Знаю я эти "завтра". Сколько раз уже было "завтра"? Нет уж, хватит! Я добрая была, терпела, а вы на шею сели!
Нина Павловна прошлась по комнате, громко стуча каблуками. Остановилась у окна, спиной к непрошеным жильцам. За стеклом моросил ноябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, как слезы.
"А ведь когда-то мы дружили, – вспомнила Ирма. – Когда Максим был жив, она приходила к нам на праздники, носила Глебу подарки. Называла себя "тетей". А теперь..."
— Максим бы не выгнал нас на улицу, – тихо сказала Ирма.
Нина Павловна резко обернулась. Лицо у нее стало пунцовым.
— Не смей тут Максима вспоминать! – прошипела она. – Мой племянник был святым человеком, а ты... ты его в гроб свела! Сколько он из-за тебя нервничал, переживал! А потом инфаркт – и всё!
Удар был болезненным. Ирма отшатнулась, словно получив пощечину. Глеб сжал мамину руку сильнее.
— Это неправда, – прошептала Ирма. – У Максима было больное сердце с детства, врачи предупреждали...
— Врачи, врачи! – замахала руками Нина Павловна. – А кто его заставлял брать кредиты на твои капризы? Кто требовал новую мебель, шубу, машину? Работал он по шестнадцать часов в сутки, чтобы тебя обеспечить!
"Неужели она так обо мне думает? – растерялась Ирма. – Неужели не помнит, как я ухаживала за Максимом, когда он болел? Как по ночам не спала, лекарства давала, врачей вызывала..."
— Я его любила, – сказала Ирма твердо. – Больше жизни любила. И сын у нас... посмотрите на Глеба! Он же вылитый Максим!
Нина Павловна бросила взгляд на мальчика. Тот стоял, прижавшись к матери, и смотрел на тетю широко раскрытыми карими глазами. Точно такие же были у Максима.
На секунду лицо женщины смягчилось. Но тут же снова стало суровым.
— Похож, не спорю. Но воспитываешь ты его никудышно! Книжки не читает, по дому не помогает, в школе небось проблемы...
— Глеб отличник! – вспыхнула Ирма. – И дома помогает, и книги читает! Не смейте его обижать!
— Отличник? – усмехнулась Нина Павловна. – А почему тогда из школы звонили, спрашивали, где он? Думаешь, я не слышала?
Ирма покраснела. Действительно, на прошлой неделе Глеб прогулял два дня. Но не со зла же – стеснялся он, что одет хуже других, что ботинки дырявые...
— Мам, – тихо позвал Глеб, – может, пойдем?
Ирма посмотрела на сына. Худенький, бледный, в поношенной рубашке. А ведь должен был расти беззаботным, счастливым... Вместо этого скитается по чужим углам, слушает скандалы.
"Что я с ним делаю? – с ужасом подумала она. – Какое детство я ему даю?"
— Пойдем, сынок, – кивнула Ирма. – Соберем вещи.
Нина Павловна, кажется, не ожидала такой покорности. Постояла, подумала, потом нерешительно проговорила:
— Ну... может, не сегодня. Поздно уже, дождь... Завтра утром и уедете.
— Нет, – покачала головой Ирма. – Вы правы. Мы задержались у вас. Спасибо, что приютили. Честное слово, спасибо.
Она пошла в комнату собирать немудреные пожитки. Глеб семенил следом.
— Мам, а куда мы пойдем? – шепотом спросил он.
— Найдем место, – ответила Ирма, стараясь говорить уверенно. – Обязательно найдем.
"Господи, куда же мы пойдем? – металось в голове. – На улице ноябрь, холодно. Денег кот наплакал. Гостиницу не снять, друзей нет..."
Но Глебу нельзя было показывать страх. Нельзя было и при Нине Павловне унижаться, просить. Достоинство – последнее, что еще оставалось.
Через полчаса они стояли у подъезда с двумя потрепанными сумками. Дождь усилился, капли били по лицу холодными иголками.
— Мам, – дрогнувшим голосом спросил Глеб, – а можно мы к бабушке Люде съездим? Может, она нас пустит?
Ирма вздохнула. Бабушка Люда – ее мать – жила в коммуналке с соседкой-алкоголичкой. Места там едва хватало на одного человека.
— Можно попросить, – согласилась она. – Но сначала в справочное бюро сходим, работу поищем. Может, кто и с жильем поможет.
Они шагали по мокрым улицам, и Ирма думала о том, как быстро может перевернуться жизнь. Еще два года назад у них была своя квартира, машина, планы на будущее. А теперь...
"Но мы справимся, – твердо решила она. – Обязательно справимся. Ради Глеба справимся."
Они дошли до автобусной остановки. Автобус шел до центра города – туда, где были справочные службы, биржа труда, надежда на новую жизнь.
— Мам, – сказал Глеб, когда они сели в автобус, – а знаешь, что тетя Нина сказала неправду.
— О чем, сынок?
— Про папу. Он не из-за нас умер. Он нас любил. Очень любил.
Ирма крепко обняла сына. Да, Максим любил их. И где бы он ни был сейчас, он бы хотел, чтобы они были сильными.
А за окном автобуса мелькали огни города, обещая новые возможности, новые встречи, новую жизнь. Трудную, возможно. Но свою.
"Мы справимся, – еще раз подумала Ирма. – Мы обязательно справимся."
Справочное бюро встретило их равнодушным взглядом сонной девушки за стойкой. Объявлений о работе с жильем не было. Зато висело одно странное: "Требуется помощница по дому для пожилой женщины. Проживание на месте. Опыт ухода обязателен."
— А детей можно? – спросила Ирма, показывая на Глеба.
— Звоните по телефону, – равнодушно ответила девушка.
Телефон-автомат съел последнюю десятку, но дозвонились. Голос в трубке был глухой, усталый:
— Римма Захаровна слушает. Вы по объявлению?
— Да, насчет работы помощницы...
— Приезжайте завтра к десяти. Адрес записывайте: Малая Садовая, дом семь, квартира двенадцать. И предупреждаю сразу – работа не из легких.
Переночевали в круглосуточном кафе рядом с вокзалом. Глеб уткнулся головой Ирме в плечо и спал, а она смотрела в окно на редких прохожих и думала о завтрашнем дне.
Утром они стояли перед массивной дверью старого дома. Римма Захаровна оказалась женщиной лет семидесяти, с острыми чертами лица и пронзительными серыми глазами. Осмотрела Ирму с головы до ног, потом перевела взгляд на Глеба.
— Сын? – коротко спросила.
— Да.
— Тихий?
— Очень.
— Проходите.
Квартира поразила Ирму. Огромная, с высокими потолками, но какая-то... мертвая. Тяжелые шторы, старинная мебель, и повсюду – фотографии. Десятки, сотни фотографий в рамках. Мужчина средних лет в разные периоды жизни: ребенком, студентом, в военной форме, с молодой женщиной...
— Это мой сын, – сказала Римма Захаровна, заметив взгляд Ирмы. – Погиб в Афганистане тридцать лет назад.
Ирма почувствовала, как сжалось сердце. Потерять ребенка... Это же страшнее смерти.
— Мне нужна помощница, которая поймет, – продолжала хозяйка. – Убирать, готовить, покупки делать. И главное – не трогать его вещи. Комната Валерия заперта, туда ход закрыт.
— А что с предыдущими помощницами? – осторожно спросила Ирма.
Римма Захаровна усмехнулась горько:
— Одна пыталась "помочь" мне "отпустить прошлое". Выбросила его записи. Другая решила, что я "слишком зацикливаюсь" и спрятала фотографии. Третья вообще считала, что надо "жить дальше" и познакомила меня с каким-то старичком из соседнего подъезда.
Ирма кивнула. Понимала. После смерти Максима тоже находились "доброжелатели", которые объясняли, как ей нужно горевать и когда "пора заводить новые отношения".
— Я не буду ничего трогать, – пообещала она. – И не буду давать советы.
— Посмотрим, – недоверчиво протянула Римма Захаровна. – Комната для вас и мальчика там, – она указала на дверь в конце коридора. – Зарплата небольшая, но крыша над головой есть. Попробуем месяц.
В первую неделю Ирма просто привыкала. Римма Захаровна оказалась человеком со сложным характером, но справедливым. Глеб ходил в ближайшую школу, а по вечерам делал уроки на кухне, пока Ирма готовила ужин.
Хозяйка почти не разговаривала с ними. Но Ирма замечала, как та тайком наблюдает за Глебом. Особенно когда мальчик читал вслух или что-то рисовал.
Однажды вечером Глеб спросил:
— Мам, а почему тетя Римма все время грустная?
— У нее большое горе, сынок.
— Как у нас с папой?
— Да, похоже.
Глеб задумался, потом сказал:
— А можно я ей открытку нарисую? Чтобы не так грустно было?
Ирма засомневалась. Вдруг Римма Захаровна неправильно поймет? Но отказать сыну не смогла.
Наутро Глеб оставил на кухонном столе самодельную открытку – нарисованный цветными карандашами букет и неровными буквами: "Спасибо за дом. Глеб."
Римма Захаровна нашла открытку за завтраком. Долго смотрела, потом убрала в карман фартука.
— Скажи мальчику... – начала она, но не закончила.
А вечером Ирма увидела, что открытка стоит на подоконнике рядом с фотографией молодого лейтенанта.
С той поры что-то изменилось. Римма Захаровна стала разговаривать с Глебом. Сначала односложно, потом все больше. Выяснилось, что она – бывший учитель истории, и знает множество интересных историй.
— Валерий тоже любил историю, – сказала она как-то. – Хотел стать археологом. Мечтал найти древний город...
Глеб слушал, затаив дыхание. А Ирма понимала: старая женщина оттаивает.
***
Через месяц случилось событие, которое все изменило. Глеб заболел – высокая температура, кашель. Врач велел соблюдать постельный режим. Римма Захаровна весь день ходила встревоженная, то и дело заглядывала в их комнату.
— Может, в больницу? – предлагала она. – У меня связи есть, положат без очереди...
— Не нужно, – успокаивала Ирма. – Обычная простуда.
Но ночью стало хуже. Глеб бредил, звал папу. Ирма не спала, прикладывала холодные компрессы, давала лекарства. А под утром услышала тихие шаги в коридоре.
Римма Захаровна стояла в дверях в старом халате, с кружкой в руках.
— Малиновый чай, – сказала она. – От температуры хорошо помогает. Валерию всегда заваривала...
Она села на край кровати, стала поить Глеба по чайной ложечке. Мальчик открыл глаза, посмотрел на нее.
— Бабушка Римма? – прошептал он.
— Да, внучек. Пей, пей...
Ирма отвернулась, чтобы скрыть слезы. В голосе Риммы Захаровны звучала такая нежность, какой она не слышала уже месяц.
К вечеру Глебу стало лучше. А Римма Захаровна как будто переродилась. Суетилась вокруг мальчика, варила ему бульоны, читала вслух.
— Знаешь, – сказала она Ирме на кухне, – я тридцать лет думала, что жизнь кончилась. А оказывается... оказывается, можно снова кого-то любить. Не вместо сына – кроме него.
— Вы хорошая женщина, Римма Захаровна.
— Да какая я хорошая, – отмахнулась та. – Озлобленная старуха. Но ваш мальчик... он как солнышко в этом доме. И ты тоже. Впервые за годы квартира живая стала.
Вечером Римма Захаровна сделала то, чего не делала никогда. Открыла комнату сына.
— Хочу показать вам кое-что, – сказала она.
Комната была как музей. Все вещи лежали точно так же, как тридцать лет назад. Книги, записи, карты древних цивилизаций на стенах.
— Валерий мечтал найти Трою, – рассказывала Римма Захаровна. – Говорил, что обязательно поедет в экспедицию после армии. Но не успел...
Глеб с восхищением рассматривал карты, книги по археологии.
— А можно, я буду иногда сюда приходить? – спросил он. – Читать про древние города?
— Можно, – кивнула Римма Захаровна. – Думаю, Валерий был бы рад.
Прошел год
Ирма устроилась на работу в районную библиотеку – Римма Захаровна помогла с рекомендациями. Глеб стал отличником и всерьез увлекся историей. А Римма Захаровна... она стала для них настоящей бабушкой.
Однажды вечером она позвала Ирму в гостиную.
— Хочу кое-что обсудить, – сказала она. – Квартира большая, пустая. А вы для меня – как семья. Хочу завещать ее вам с Глебом.
— Римма Захаровна, что вы говорите! – растерялась Ирма.
— Я все обдумала. У меня никого нет, а у вас нет своего жилья. И потом... – она улыбнулась, – Глеб мечтает стать археологом. У Валерия есть деньги на счету – стипендия за годы службы, которую я не тратила. Пусть идут на образование мальчика.
Ирма не могла поверить. Год назад они скитались по чужим углам, а теперь...
— Только одно условие, – добавила Римма Захаровна. – Комната Валерия остается как есть. И его фотографии никуда не убирать.
— Конечно, – прошептала Ирма. – Конечно.
В эту ночь она долго не могла уснуть. Думала о том, как странно устроена жизнь. Скандал у Нины Павловны, который казался катастрофой, привел их к счастью. К новой семье, к дому, к будущему.
А в соседней комнате Глеб шептал на ночь:
— Спокойной ночи, мама. Спокойной ночи, бабушка Римма. Спокойной ночи, дядя Валерий.
И Ирме казалось, что где-то там, в невидимом мире, два мужчины – ее Максим и сын Риммы Захаровны – улыбаются им и желают спокойной ночи в ответ.
Семья... Она может возникнуть там, где меньше всего ожидаешь. И иногда самые большие потери ведут к самым большим обретениям.