Глава 9
Они распределили места для ночлега. Савельева с Мишей заняли одну кровать, Борис — вторую, Стрельцову досталась раскладушка.
— Я первый дежурю, — сказал майор. — Потом разбужу тебя, — кивнул он Борису.
Когда все улеглись, Стрельцов сел у окна, вглядываясь в темноту леса. Где-то далеко ухнула сова, ветер шевелил ветви деревьев. Он чувствовал странное спокойствие, несмотря на ситуацию. Возможно, впервые за долгое время он был уверен, что поступает правильно.
Стрельцов проснулся от тихого прикосновения к плечу. Заснул буквально на минутку и провалился в сон. Он открыл глаза и увидел Бориса, который приложил палец к губам, призывая к тишине.
— Твоя очередь отдыхать, — шепнул он.
Стрельцов кивнул, потер лицо руками, прогоняя остатки сна. Часы показывали начало четвертого утра – самое тихое время, когда ночные животные уже устали, а дневные еще не проснулись. Он подошел к окну, всматриваясь в предрассветную мглу. Лес казался застывшим, безмолвным, только верхушки деревьев слегка покачивались от ветра.
— Ложись, — шёпотом произнёс Борис. — Ложись на кровать. На раскладушке неудобно.
Но Стрельцов улегся на раскладушку, не раздеваясь – просто скинул ботинки и накрылся старым пледом. Через несколько минут его дыхание стало ровным и глубоким.
***
Стрельцов налил себе воды из канистры, сделал несколько глотков. Во рту пересохло, голова слегка гудела от недосыпа и напряжения последних дней. Он подошел к другому окну, из которого была видна вторая комната, где спали Савельева и Миша. В тусклом свете керосиновой лампы, оставленной на минимуме, он различал их силуэты. Мальчик свернулся калачиком, прижавшись к матери, она обнимала его даже во сне – защищая, оберегая.
Что-то кольнуло в груди Стрельцова. Зависть? Тоска? Он никогда не знал таких отношений – ни в детстве с собственной матерью, вечно занятой и отстраненной, ни позже, в своей неудавшейся семейной жизни. Бывшая жена хотела детей, а он все откладывал – работа, карьера, "потом, когда-нибудь"... Но природа взяла своё и подарила им сына. Но это не остановило их от развода. Они развелись пять лет назад, и иногда по ночам, в пустой квартире, он думал о том, что мог бы сейчас быть настоящим отцом, учить сына мужественности, стойкости, всему, чем должен обладать настоящий мужчина.
Савельева что-то пробормотала во сне, крепче обняла сына. Стрельцов отвернулся, чувствуя себя почти вуайеристом, подглядывающим за чем-то интимным, не предназначенным для чужих глаз.
Он сел за стол, достал пистолет, принялся его проверять – механические действия успокаивали, приводили мысли в порядок. Сколько раз за карьеру он делал это? Сотни, тысячи... Разобрать, почистить, собрать. Надежность оружия часто означала разницу между жизнью и смертью.
"Как и надежность людей", – подумал он, бросив взгляд на спящего Бориса. Друг Зимина, почти незнакомый человек, но уже рискующий ради них. Почему? Из верности дружбе? Или у него свои счеты с системой? Сейчас он дремал, прислонившись лбом к оконному косяку. «Хреновый из тебя, Боря, часовой», — подумал Стрельцов, усмехнувшись.
Закончив с оружием, он достал карту, которую нашел в одном из ящиков стола. Старая, потрепанная, но вполне читаемая. Он принялся изучать возможные маршруты отхода, прикидывая расстояния и время.
Прошло около часа. Небо за окнами начало светлеть, первые робкие лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев. Лес просыпался – защебетали птицы, где-то вдалеке треснула ветка под лапами какого-то зверя.
Борис вздрогнул и открыл глаза, непонимающе глядя в окно.
Стрельцов услышал легкие шаги. Савельева, завернувшись в большой свитер, неслышно вошла в комнату.
— Не спится? — тихо спросил он.
Она покачала головой:
— Привычка просыпаться рано. Профессиональное. — Она кивнула на карту. — Планируете маршрут?
— Да, — он жестом пригласил ее сесть рядом. — Нам нужно выбираться отсюда завтра утром. Слишком опасно задерживаться на одном месте.
Борис, убедившись, что всё в порядке, снова задремал.
Савельева придвинула стул, села напротив. Растрёпанные волосы и отсутствие макияжа делали ее моложе. Но глаза оставались внимательными и взгляд острым.
— Нам в какую сторону? — спросила она, изучая карту.
Стрельцов провел пальцем по извилистой линии:
— Здесь проходит старая лесная дорога. Она выведет нас к Южному шоссе, в объезд всех постов. Оттуда до границы примерно 200 километров.
— А на границе?
— Есть человек. Проводник. Если он все еще там, поможет перейти в горах.
Савельева внимательно посмотрела на него:
— Вы многим рискуете ради нас. Почему?
Стрельцов помолчал, подбирая слова. Этот вопрос он и сам задавал себе в последние дни. Только вот ответ оказался сложнее, чем хотелось бы.
— Когда-то давно я давал присягу защищать людей, закон… Последние годы я все чаще нарушал эту клятву. Не напрямую – просто закрывал глаза, молчал, выполнял приказы, не задавая вопросов. — Он поднял взгляд на Савельеву. — Иногда жизнь дает второй шанс. Возможность все исправить.
Она смотрела прямо, без улыбки — но уже с каким-то новым, совсем взрослым пониманием в глазах. Медленно выдохнула.
— Вы ведь знаете… даже если нам удастся выбраться. Даже если я выкладываю все эти материалы — это не поменяет систему, правда?
Голос был ровным, но в нём звенела усталость. Открытая, собранная честность, без иллюзий и фальши.
— Возможно, снимут нескольких чиновников, будет шум на несколько недель. А потом все вернется на круги своя.
— Знаю, — кивнул он. — Но это не значит, что не стоит пытаться. Капля камень точит.
Она неожиданно улыбнулась:
— Никогда бы не подумала, что услышу от полицейского такие... идеалистические мысли.
— Бывший полицейский, — поправил он с легкой усмешкой. — Вряд ли меня ждет повышение после всего этого.
Они помолчали. За окном совсем рассвело, солнечные лучи играли в каплях росы на траве.
— А вы? — неожиданно спросил Стрельцов. — Почему вы этим занимаетесь? Расследованиями? Это опасно, особенно для матери-одиночки.
Лицо Савельевой стало серьезным:
— Именно поэтому. Я хочу, чтобы мой сын жил в лучшем мире. В стране, где закон что-то значит. Где справедливость – не просто слово.
Она провела рукой по волосам, убирая прядь с лица:
— Когда Мише было три года, его отец попал в тюрьму. Экономическое преступление, которого он не совершал. Просто отказался платить взятки нужным людям. Он умер там, — её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — После этого я поклялась, что буду бороться с этой системой всеми доступными мне способами.
Стрельцов молча кивнул. Многое вдруг встало на свои места. Вот почему она так упряма — почему не боится рисковать, почему упрямо цепляется за свою истину, веря, будто справедливость существует по-настоящему.
— Мне жаль, правда, — сказал он с какой-то необычной для себя мягкостью.
— Я не ищу жалости, — Савельева чуть заметно покачала головой. — Мне просто хотелось, чтобы вы поняли, почему я не могу остановиться. Даже если… это опасно.
— Я понимаю, — в ответ прозвучал голос Стрельцова, тихий, почти неуловимый. — Может быть, даже лучше, чем вы думаете.
В этот миг между ними мелькнуло что-то большее, чем просто сочувствие или уважение. Глубинное узнавание. Взаимное признание — мы с тобой из одного теста, ты понимаешь меня без слов.
Момент прервал звук шагов – на крыльце кто-то был. Стрельцов напрягся и схватил пистолет. Борис окончательно проснулся, мгновенно сориентировавшись в ситуации – без единого слова он поднялся, достал охотничий нож.
Предыдущая глава 8:
Глава 10: