Виктор составил бутылки с кефиром в авоську, накрыл круглым хлебом. Выходя из магазина, увидел ватагу ребятишек из своего двора. Ребятишки изнывали от жары у газировочного автомата, выворачивали карманы в поисках медяков.
– А ну, братва, хотите увидеть настоящего тигра? Пошли отсюда.
Ребята молчали. Один с ободранной коленкой, в залатанных штанишках, насупившись, катал ногой в дырявом кеде шуршащую обертку от эскимо, поднял голову. Потом подошел к Виктору, независимо сунул руки в карманы и, поглядывая на него умными глазами, сказал:
– Пошли, раз тигр есть.
Зубакин положил руку на остренькое плечо мальчишки.
– Как тебя звать?
– Марат.
– Меня Виктор. Знаешь, Марат, у меня здесь нет друга. Давай дружить?
– А что, можно.
Виктор подошел к мороженщице.
– У вас найдется какая-нибудь коробка?
– Найдется.
– Десять эскимо.
– Дядя Витя, мы тебе завтра отдадим деньги за мороженое, – насупившись, сказал Марат.
– Денет не надо. Вырастешь – сочтемся. А ну, орлы, быстро сюда!
– Витька, Катька, Шурка! – позвал Марат. – Пошли! Ватага во главе с Катькой, белобрысой и тощей, пошла за ними в сквер.
– Ребята, ешьте мороженое. Я сейчас принесу Тигра.
Принес щенка.
– Какой же это тигр? Это же настоящая овчарка! – разочарованно протянула Катька.
– Ко мне! Ко мне! – загалдели ребята.
– Нет, мужики, это, похоже, волк, – сказал один.
– Ага, зверь! – хмыкнул Марат.
– Самая-пресамая дворняга! – авторитетно заявил высокий чистенький мальчик в новых голубых джинсах.
– Ну ты, жердь, много ты смыслишь! – оборвала Катька.
– А сама-то, а сама-то...
Вы читаете продолжение. Начало здесь
– Дядя Витя, а вы солнышко на турнике сможете? – спросил Марат, стараясь увести разговор на другую тему.
– Смогу!
– У нас Марат на турнике лучше всех крутится! – сказала Катька и отобрала у мальчишек щенка. – Хватит мучить-то, он еще маленький, молочный...
С мороженым справились, подошли к турнику.
– Давай подсажу? – предложил Виктор Марату.
– Не. Я сам.
Еще не спала жара. И до вечера было еще далеко, а Виктор уже не знал, куда себя прислонить. Ребята галдели у турника, устроили очередь. Катька судила.
Виктор отошел. Сел на лавочку.
В эту субботу Виктору нечего было делать. Ребята уехали с ночевкой на озеро. А Вова заболел – поднялась температура, и Виктор остался с ним. Бегал в аптеку за таблетками, поил его кипяченым молоком с медом, лепил на спину горчичники. Сейчас Вова спал, а Виктор развлекался в сквере с ребятишками. Иногда поднимался, смотрел, не проснулся ли Вова и не хуже ли ему. За этот месяц Виктор привык к Вове, словно к брату. Вова рассказывал о себе, как мотался по огромной России один-одинешенек, пока не привязался к строителям. И пошли стройки, стройки, большие и маленькие. Только часто рассказывал Вова, что снятся ему синие табуны лошадей, что иногда видит он себя в степи, в ковылях, спит там и просыпается оттого, что какая-то ласковая, очень ласковая женщина гладит его голову, поет тихие песни, а вокруг степь и степь. Где-то вдалеке проносятся быстрые табуны лошадей, лишь остается ветер. Ветер не может догнать табуны лошадей и с тоски плачет, прячется в ковылях. После таких снов Вова долго ходил хмурый и говорил Виктору, что уедет куда-нибудь в Кулунду, заимеет коня, устроится табунщиком. Но потом отходил в спешке строительства и не видел снов о синих табунах, и забывал о желании уехать. И тут заболел.
Виктор взял щенка, сказал Марату номер квартиры, чтоб заглядывал в гости, и пошел к Вове.
У подъезда на лавочке, в легком платьице из синих и черных полос, в черных узконосых туфельках сидела Варя.
– Не в театр ли?
– К тебе.
– Ну-у, здравствуй! А платье тебе идет!
– Ага, – сказала Варя и кивнула головой, как будто и без него знала, что идет ей это платье. – А я иду, смотрю, что это, думаю, человек возится в сквере с ребятишками. Не в няньки ли, думаю, по совместительству нанялся? А рубаху надо бы постирать.
– Надо, – согласился Виктор. – Может, по совместительству постираешь?
– Возьмусь. Снимай.
– Прямо здесь?
– Можно и здесь, но лучше в комнате.
– У нас Вова болеет.
– А что с ним?
– Температура. Напился холодной газировки. А перед этим все воскресенье из озера не вылазил.
– Я его не знаю.
– Пойдем, познакомлю.
– Это чей волчок? – спросила Варя, склонившись над щенком.
– Мой.
– Я думала, в кино сходим.
– Если Вове лучше – сходим.
На лестничной площадке встретили Соловья. Соловей оглядел Варьку, присвистнул, щелкнул Тигра по черной пуговке носа. Соловей ухмыльнулся вслед.
– Что это за пижон с крестом? – спросила Варька, дождавшись Виктора на следующей площадке.
– Наш сосед. Артистичный парень. А крест золотой. Это модно. Может, мне тоже купить? Как думаешь? Здоровый, далеко видно будет.
– Тогда еще приобрети и кадило. С одним крестом вида не будет.
– Дельный совет.
– Что у тебя с руками?
– Нервы, девочка.
У Виктора от злости мелко дрожали руки. Он не мог попасть ключом в замочную скважину. Однажды Соловей подкараулил Виктора в столовой. Ласковый такой. Стал звать к себе на какое-то прибыльное дело. Виктор отказался. Тогда Соловей сделал намек, что на стройке иногда и плиты летают. Как бы кто ненароком не попал под них. В свою очередь Виктор спросил Соловья:
– А что будет, если я один разик шлепну кого-нибудь? Вот здесь. Не знаешь? И не советую, – расхохотался и отошел.
За себя он не боялся. Он боялся за Вову. Как-то вечером орава парней-подростков прижала Вову в темном переулке, сняли часы, пиджак и избили его. Всю ночь Вова курил от волнения, а ребятам сказал, что это проделка Соловья.
Наконец Зубакин открыл дверь. Вова не спал. Он глухо кашлял и метался от жара.
Варька подошла к кровати, пощупала лоб Вовы.
– «Скорую» вызывай! Надо в больницу!
– Что, Вова, плохо? – наклонился Виктор.
Вова бессмысленно посмотрел на них. Узнал Виктора, подмигнул, пошевелил распухшими, потрескавшимися губами.
– Господи, как ему плохо! Чего ты стоишь?
– Бегу, бегу...
Варька сидела у кровати незнакомого парня, смотрела на его смуглое в мелких родинках лицо, на пухлые, резко очерченные губы, на черный свалявшийся чубчик и не могла понять, что с ней происходит. Ей казалось, что она видела, давно знает этого парня, что он похож на кого-то из ее родных, хотя у нее и родных-то никого не было.
Она погладила его голову. И Вова вдруг поймал ее руку, прижался к ладони щекой, утих.
Вову отвезли в больницу.
– Пойдем в кино? – предложил Виктор.
– Уже не хочется. Давай лучше просто походим.
– Хорошо. Пойдем на площадь к кинотеатру?
– Пошли. Кто этот Вова?
– Друг мой.
– Это ясно. А еще? Родные?
– Совсем один. Когда я увидел его, он мне сказал: здравствуй! Я – Вова. Марка сорок второго. Знаешь, ему снятся синие табуны, степь. Мне нет. Мне снится тайга. Морошка. Собаки и проволока... Варя, давай зайдем в гости к одному моему знакомому. У него горе – жена болеет.
– Зайдем, – согласилась Варя.
– Вот и хорошо. Только пошли прежде в магазин. И еще, не будем брать водку. Возьмем лучше торт.
– Смешной, конечно, лучше торт. Я видела в кулинарии большой красивый торт «Березка».
– Пойдем возьмем.
– А завтра пойдем к Вове?
Виктор посмотрел на нее и ничего не сказал.
От Федора Ивановича они вышли поздно. Варька начала зябнуть.
– Варя, пойдем к нам? Ребята все на озере с ночевкой. Один Тигр.
– Нет, Витя, проводи меня домой.
– Ну и ну, что это с тобой?
– Влюбилась.
– Если в Вову, то хорошо! Я буду рад за него. А в меня лучше не надо.
– А я и не спрошу разрешения. Смешно. Разве об этом спрашивают? Знаешь, я весь вечер тревожусь, что-то сердце никак не уйму. Я ведь понимаю... Ты не для меня... Я боюсь доброты твоей. А Вову твоего мне жалко. Плохо ему.
– Логично, Варя. Ты умница. Как говорят: человек ищет. Ты, пожалуй, нашла. Его никто никогда не любил.
– А ты?
– Я люблю, – кивнул Виктор.
– Кого ты любишь?
– Я все люблю. Мне нравится, что я вот сейчас иду с тобой, смотрю на небо и на дома. Хорошо! Дышу свободным воздухом. Захочу вот, лягу на траву в газон...
– Спасибо, Витя. Я уже дома.
– Я завтра зайду. Пойдем к Вове в больницу.
– Пойдем, – улыбнулась она.
– Ну, спокойной ночи, Варя, – сказал Виктор.
– Счастливо дойти! – весело крикнула вслед ему Варя. – Привет передавай Тигру.
***
С утра начали устанавливать подкрановые колонны. Клим с Ильей стропили, хлопотали возле многотонной громадины, махали крановщику. А Виктор с Женькой ловили уже вертикально поднятую колонну за основание и вели на болты, торчащие из бетонного фундамента. Там Илья с Климом перехватывали колонну, садили на болты, а Виктор с Женькой подтаскивали пятикилограммовые гайки и закручивали. Тем временем Илья стропил вторую колонну.
– Давай, давай! – покрикивал бригадир на Клима. – Чего уселся как в такси.
Илья всегда скандалил с прорабом, если не было работы и приходилось бригаде убирать мусор.
– Ты дай мне высоту. Чего ты мне швабру суешь?
– Ишь ты, высоты еще не нанюхался? Езжай в Москву. Залезешь на телевышку, высотой подышишь... – ворчал прораб.
До обеда вчетвером поставили шесть колонн. И отправились в столовую. Клим умел накормить в любой заводской столовой всю бригаду без очереди. Он знал всех раздатчиц. И его знали. Он вначале брал обед, потом рассчитывался. В получку ребята отдавали Климу деньги на весь месяц вперед на столовую и питание. Деньги он держал в ящичке тумбочки, кто шел в магазин, брал деньги и приносил туда же сдачу. Ящичек звали кормушкой. А о бригаде в столовых говорили: «Вон семья Куличкова пришла».
– Дураки! – говорил Илья. – Тоже, придумали. Не могут раскинуть мозгой, что это практично. Хоть от получки до аванса, как бывало, не сидим голодными...
Сегодня в столовой на раздаче Виктор держал два подноса. Клим ставил тарелки, Виктор носил на стол. Обычно брали полное первое, по два вторых и третье. Виктор лавировал между столиками с подносом. Кто-то подставил подножку, горячие борщи полетели, кому-то плеснуло за шиворот, кто-то набычился и заорал. Виктор оглянулся, рядом за столиком обедали ребята из бригады Соловья, они старательно смотрели в тарелки и работали вилками.
Виктор собрал с пола осколки посуды, вернулся на раздачу и положил кассиру два рубля за тарелки.
– Не разевай рот, – сказал Клим и снова заказал первое.
Виктор сел за стол и сделал вид, что ничего не случилось. Но руки опять мелко дрожали и ложка побрякивала о тарелку. Илья перестал есть и отложил ложку:
– Клим, ну-ка пошли.
Клим молча встал.
Виктор не смотрел, куда они пошли, но чувствовал спиной, что к Соловью. Женька похлопал глазами, вскочил, пошел следом. Его турнули.
– Они на улице... – сказал Женька, вернувшись.
Через несколько минут появился Илья, за ним Клим.
Илья был спокоен, лишь чуть-чуть натянулась и побледнела на скулах кожа. Стал молча есть. Только на правой руке его из покрасневших козонков сочилась кровь. Потом поднял глаза на Клима:
– Ты что, к нему в бригаду собрался?
– Что, гонишь?
– Зачем гоню. Мне просто странным кажется твое пассивное поведение. Вроде и не друзья вы с ним?
– Нет.
– Так в чем же дело? Если он не знал, то ты-то знаешь, если Витька его стукнет, он не встанет: И зачем так глупо играть, тем более, на работе. Может, у тебя с ним какие-то шуры-муры? Брось, пока не поздно, – посмотрел пытливо.
– Я к нему не пойду, – сказал Клим, намазывая на хлеб горчицу.
– Я тебя не гоню. Я думал, ты сам ищешь повод уйти от нас. Может быть, тебе там удобнее работать?
– Нет, – сказал Клим, глядя в тарелку.
– Ну и точка. Пошли работать. А ты, Витя, держись, царапайся.
– Царапаюсь, – сказал Виктор, допивая компот.
После работы Виктор переоделся и решил пойти в поле. За цехами, на пустыре, кто-то накосил травы. Виктор насобирал охапку и пошел к своим искривленным березкам. Натрусил сенца на землю и лег. Не хотелось думать, не хотелось в эту минуту и вспоминать и вообще ничего не хотелось.
Небо расплавилось за день, вылиняло. Ни птиц, ни облачка, ни ветра...
Виктор вытянулся, закинул руки за голову и закрыл глаза. Там его и нашел Илья.
– Ну ты и даешь! Я шел, шел, смотрю, ты впереди, решил догнать. Догонял, догонял, вижу – исчез. А ты вон где!
– Зря ты идешь за мной, Илья! Я ведь не собираюсь прыгать в ковш со сталью.
– Вижу. Такой райский уголок сделал. Только что-то здесь мусору много?
– Здесь был мой дом. Здесь жила мать. – Виктор поднялся, сел.
– Во-он что!.. А я, знаешь, – теперь Илья снял пиджак, раскинул на траву, улегся, – собственно, и не за тобой шел. Просто душно мне было. Тесно. Понимаешь, тесно...
– Бывает и одному тесно.
– Этого не испытывал.
– Какие твои годы...
Илья расхохотался:
– Вот мудрец! Слушай, а не пойти ли тебе на подгоготовительные в институт? Ты не подумай, что это агитка. Просто я по-человечески...
– Нет. Не пойду.
– Ты слышал, недавно убили таксиста? Их было трое.
– Я слышал.
– А не замешана ли здесь Соловьиная компания? Как думаешь?
– Кто знает?
– Меня вызывали вчера в одно место. Интересовались кое-кем. Как думаешь, зачем?
– Наверное, есть основания подозревать убийц...
– А ведь подножку тебе подставил мальчишка из его бригады.
– Он ни при чем.
– А Соловей мне знаешь, что сказал? Ты, мол, Илья, извини, он просто пошутил – не знал, что борщ несли Куличкову. Вот гад. А собственно, что мы здесь лежим?
– А что делать?
– Пойдем куда-нибудь. В лес, что ли...
– Может, к Вове?
– К Вове пойдут Женька и Клим.
– И еще должна пойти Варя.
– Что за Варя?
– Вова из больницы к нам, наверное, не придет. Он, наверное, женится...
– Брось, когда это он успел обзавестись невестой?
– В субботу... Ну, двинем в лес? – сказал Виктор, поднимаясь.
– Пошли.
На тропинке Виктор остановился, с интересом начал разглядывать следы велосипедных шин. И неожиданно обрадовался.
На сухом прутике тальника висела бумажка. Зубакин снял ее. «Ассоль вернулась. Ее телефон: 33-02-10», – писала та, о которой он устал уже думать и которую ждал.
Окончание здесь
Начало здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Прокопьева Зоя
Серия "Любимые" здесь